ЗАГАДКИ ДРЕВНЕЙ РУСИ
А. Романченко
по научно популярной книге авторов: А.А.Бычков, А.Ю.Низовский,
П.Ю. Черносвитов
ЧТО ТАКОЕ ЭТНОС (из главы 1.)
Так вот, все, сказанное выше, относится и к истории сложения и появления на исторической арене славян. Еще раз подчеркнем: история сложения этноса — это одно,
история его появления на исторической арене — возможно, совсем другое. Похоже, что к славянам это относится в большей степени, чем ко многим другим народам Европы, и в этом состоит главная сложность их изучения.
Но прежде, чем начать разговор о славянах, как таковых, мы вынуждены сделать еще одно отступление на тему: что такое этнос! С сожалением приходится констатировать, что точного определения этого термина в научной среде до сих пор нет, хотя применяют его очень давно и широко. Всем понятно, что при этом подразумевается некое сообщество людей, объединенных какой-то совокупностью общих признаков, позволяющих отличить его от другого человеческого сообщества. Но что должно входить в эту совокупность? В результате каких исторических процессов эта совокупность могла сложиться? Сколько времени необходимо, чтобы она сложилась? Вот тут мнения ученых расходятся, и мы рискуем завязнуть в этом вопросе надолго, если начнем перечислять все точки зрения [Бромлей, 1983; Гумилев, 1990]. Так что лучше остановимся на том, с чем согласны почти все специалисты. Так вот, этнос — это сообщество людей, как минимум, владеющих общим языком и обладающих этническим самосознанием, то есть каждый член такого сообщества может сказать о себе:
я — русский,
или я — китаец,
Китайский рабочий прикрепил на спину листок с надписью, что он не японец. Американские граждане китайского происхождения использовали такие «метки» во время Второй мировой, чтобы избежать дискриминации.
или я — француз и т.д.
Однако это действительно минимум. Большинство специалистов считает, что у людей, входящих в единый этнос, должна быть еще и общая «картина мира»-. тo есть в этническое сознание должно входить понимание общности своего происхождения — хотя бы чисто мифологическое, например от одного легендарного предка или даже тотема; общности ранних этапов своей истории — пусть, опять- таки, фантастической; общности космогонических мифов. Отсюда — общность некоторых, наиболее важных черт материальной культуры, таких как общность погребального обряда, общность орнаментальных мотивов на различных изделиях, общность в конструкциях жилищ.
Поясним: орнаментальные мотивы'в древности — это не украшательство в нашем понимании. Это — священные (сакральные) сюжеты, играющие роль оберегов либо самих предметов, либо людей, которые этими предметами пользуются.
В свою очередь, жилище — тоже сакральное пространство. Разумеется, в первую очередь оно должно отвечать требованиям реальной жизни — защищать людей от непогоды, от нападения зверей и прочего. Поэтому конструкции жилища во все исторические эпохи, с древнейших времен, эти требования выполняли — насколько можно судить по археологическим материалам. Но в понимании древнего человека оно выполняет эти функции не столько в силу реальной своей конструкции, а главным образом потому, что оно «правильно» организовано в высшем смысле,
то есть правильно моделирует «устройство» мира. Поэтому внутри него все и всегда должно быть неизменно: очаг должен находиться там-то, спальные места — там-то, пищу можно готовить там-то,
мужчины должны находиться там-то, женщины — там-то, и так далее. Вот почему тип жилища, как и тип погребения, — оно ведь тоже сакрально — достаточно устойчивая этническая черта, маркер этноса.
Украинскаяхата мазанка является традиционным жилищем для южных славян. Белые стены и жёлтая соломенная крыша - визитная карточка Украины.
Любопытно, что именно по типу жилища (или способу погребения) иногда можно сказать, в какой экологической или климатической зоне изначально сложился тот этнос, который эти жилища строил, хотя археологически оно может быть обнаружено за сотни километров от ме'ста первоначального своего зарождения. Но именно в силу сложившейся этнической традиции, смысл которой, может быть, уже давно потерян ее носителями, люди этого этноса будут продолжать строить именно такие жилища на новых местах своего расселения до тех пор, пока-они еще чувствуют себя к этому этносу принадлежащими: «у нас так принято!»
Или пока условия жизни не изменятся настолько круто, что-строить «как у нас принято» станет совсем невозможно: ну, нельзя строить срубы в голой степи — леса нет! И обычай сжигать тела покойников тоже в степи не появится — опять же, леса не напасешься. А обычай насыпать над могилами большие курганы не появится в лесу — нет такого большого открытого пространства, на котором можно было бы набрать столько грунта. Да и все равно не видно этого кургана в лесу, да и зарастет он бы- стро; — зачем вообще его тогда насыпать? А в степи все / это смысл имеет: большой курган видно за километры, его не забудут многие поколения потомков, к тому же он прекрасный маркер своей племенной территории.
Мы не зря так много говорим на эту тему. Устойчивость, — как правило, многовековая — этнических традиций в материальной культуре — это вещь, без которой археологический поиск предков любого народа был бы в принципе невозможен. Как мы говорили во «Введении», археологам очень редко достаются памятники, содержащие письменные свидетельства языка, на котором говорили люди, оставившие какую-то археологическую культуру. Такое встречается либо на памятниках древних цивилизаций, либо на средневековых городских памятниках более поздних государств. Но в целом их ведь меньшинство! А как, не зная языка людей, оставивших большую часть археологических памятников мира, судить об этнической принадлежности их создателей? Да только по устойчивым признакам материальной культуры!
Именно устойчивость «этнического стереотипа поведения» позволяет археологам пользоваться так называемым ретроспективным методом.
Суть его в следующем. Этнографические исследования любого современного народа выявляют комплекс этноопределяюших, присущих именно ему признаков. Археолог же, выделив ту часть этих признаков, которая касается материальной культуры, пытается отследить хотя бы главные черты этого комплекса, исследуя археологические памятники в последовательности от самых поздних к самым древним. И если круг памятников, охваченных исследованием, достаточно широк, то археолог в принципе может «отловить» все сохранившиеся компоненты этого комплекса, как бы широко они ни «растекались» по территории и как бы глубоко ни уходили в древность. Он может также выявить место и время, когда части этого комплекса еще входили в другие комплексы, которые, в свою очередь,, со временем распадались, образуя новые комбинации признаков — и так до тех пор, пока в глубине веков не растворятся окончательно малейшие.признаки зачатков культуры того народа, историю которого он пытается восстановить. Двигаясь же в обратную сторону, из древности к нашему времени, он Может найти то место и время, когда все признаки материальной культуры этого народа слились' наконец в ту комбинацию, которая уже по всей совокупности исторических источников принадлежит ему, и только ему. Тогда археолог может считать свое исследование законченным.
Именно таким методом изучает историю славян один из самых сегодня компетентных специалистов в^этом вопросе, археолог-славист В.В. Седов, к трудам которого мы будем чаще всего обращаться в дальнейшем изложении. Объективности ради заметим, что не все специалисты согласны с этим подходом. Есть, например, известные лингвисты, которые полагают, что комплекс материальных признаков какой-либо культуры не есть собственно этнический признак, и нельзя его считать сцепленным с языком, на котором говорят его носители, то есть это два независимых признака человеческой культуры.
Главным же этноопределяющим признаком
является язык, поэтому в первую очередь надо искать именно древние следы интересующего нас языка, а не материальной культуры [Нидерле, 1956, с. 26; Филин, 1962, с. 65-75; Попов, 1973, с., 16].
Такие следы, как правило, есть. Это топонимы
и особенно гидронимы:
названия местностей и водных объектов. Доказано, что они могут сохраняться на местности тысячи лет, хотя население, здесь живущее, может неоднократно сменяться, а каких-то народов, живших здесь в древности, теперь вообще -уже нет. Для сохранения топонима нужно только одно условие: чтобы вновь пришедшее население застало здесь хотя бы часть предыдущего и имело с ним разговорный контакт. Конечно, если пришельцы огнем и мечом освобождают территорию от аборигенов, вырезая их поголовно, тут уж не до вопросов: «Скажите, ребята, а как у вас называется эта речка?» Но такое, по-видимому, случалось в истории не очень часто. Поэтому до наших дней дожили топонимы, «присвоенные» некоторым местностям, рекам, озерам и морям много тысяч лет назад на языке народов, которых там уже давно нет. Их выявление и определение языковой принадлежности — огромная и постоянно ведущаяся лингвистами работа, которую можно было бы назвать «лингвистической археологией».
Так вот, В.В. Седов, как и многие другие специалисты, проводит комплексные исследования, то есть считает, что для восстановления истории славян -нужно максимально использовать все типы исторических источников и ни в коем случае не пренебрегать археологическими, доводы в пользу значимости которых практически совпадают с приведенными нами выше [Седов, 1994, с. 60-61]. Иначе говоря, он широко использует ретроспективный метод в археологии. При этом свое движение в глубь веков он начинает с археологических культур, оставленных населением заведомо славянской этнической принадлежности, то есть позднесредневековым, о котором нам практически почти все известно по массе достоверных исторических документов.
А дальше он продвигается до тех пор, пока от комплекса признаков материальной культуры, который можно считать этноопределяющим славянским, не остается ничего. Параллельно с собственно археологическим исследованием В.В. Седов тщательно отслеживает продвижение в древность лингвистических признаков славянского присутствия
на тех или иных территориях в разные исторические эпохи по топонимическим данным. Одновременно им привлекаются данные по разновременным следам контактов славянской языковой группы с носителями других языков, которые он сопоставляет с археологическими данными, говорящими о смешении на памятниках определенных территорий носителей разных археологических культур. Понятно, что сведения такого рода — взаимодополнительны и позволяют с разных сторон вносить коррективы в датировки времени и места таких межэтнических контактов,
а заодно и помогать выяснить, каков был их характер.
Комментарии (0)