Как калмыки и казаки угнали крымских татар в рабство. Посчитались с ними. 1737 г.

"1737 г. Я довольно сказал о крымских татарах, теперь перейду к новой экспедиции, предпринятой калмыками и донскими казаками под начальством знаменитого Дондук-Омбо против кубанских татар. Эти самые татары были разбиты в мае, и несколько орд покорились России, но большая часть осталась верна Порте.
Русский двор, желая обеспечить себя с этой стороны, отдал калмыцкому князю приказ: взяв своих людей да донских казаков под начальством их полковников Краснощеки и Ефремова, идти на Кубань и так наказать татар, чтобы они долго не могли оправиться.
30 ноября эти войска в числе 25000 человек выступили в поход; по прибытии к речке Егорлик выслан был на разведку небольшой отряд. Ему посчастливилось наткнуться на неприятельскую партию, разбить ее и увести пленного.
Этот человек объяснил, что одна из сильнейших орд, орда Фетис-кули, которая могла выставить в поле до 20000 конных воинов, вышла из гор за недостатком продовольствия и вывела скот свой и лошадей на пастбище по сию сторону реки Кубани, а для защиты от нападений калмыков и казаков орда расставила по ущельям, через которые надобно пройти к ней, несколько крепких караулов.




Дондук-Омбо тотчас же отрядил Краснощеку и Ефремова с казаками для рекогносцировки татарских караулов, а сам следовал за ними с остальным войском. В течение дня были высмотрены все места, в которых засел неприятель, а когда наступила ночь, казаки напали на один из сильнейших караулов в 1000 человек и разбили его после упорного сопротивления.
Так как все лошади у этих татар были отбиты, то ни один не мог уйти, все были заколоты, кроме начальника, которого увели в стан, с тем чтобы расспросить его. Узнав от пленного все нужное и разделив свое войско на отряды, Дондук-Омбо пошел на неприятеля и напал на него с нескольких сторон зараз, разбил его и затем прошел весь край вдоль реки Кубани до Азовского моря, совершенно разорив орду.
Все жилые места на реке разграблены; Дондук-Омбо проник даже в город Капиль, обнесенный стенами, обыкновенное местопребывание начальника этих татар, султана Бахти-Герея, и взял его приступом, после чего разрушил.
Эта экспедиция продолжалась с 1 до 14 декабря, и захваченная калмыками и казаками добыча оказалась весьма значительной. 10000 с лишним женщин и детей взято в неволю. Количество скота было чрезвычайное: на долю калмыков досталось до 20000 лошадей сверх рогатого скота и овец.
Дондук-Омбо утверждал, что он давно не одерживал такой полной победы. Неприятелю она стоила по крайней мере 30 000 душ, включая сюда попавших в неволю: 15000 убито на месте, прочие утонули в реке Кубани, бросившись в нее вплавь, но берега обледенели и вообще были высоки.
Дондук-Омбо, не довольствуясь этой победой, отправил добычу домой, а сам расположился с войсками вдоль Кубани. Спустя немного времени он узнал, что приближаются татары в числе 3000 человек. Навстречу им он послал отряд, который и ударил на них. Они упорно отбивались, но наконец их смяли и обратили в бегство.



Про поход 1937 года на Очаков.

"Этот поход принес много чести фельдмаршалу Миниху и содействовал славе русского войска. Но для государства поход мало принес пользы, а для армии он был утомителен и убийствен: она потеряла 11 000 человек регулярного войска и 5000 казаков; вдвое того, можно сказать, погибло денщиков и крестьян, везших подводы.
Так как я исчислил все то, что было убито или взято в плен неприятелем, то ясно становится, что значительнейшая потеря произошла от болезней. Что же касается до дезертирства, то в русских войсках это дело почти неизвестно.
Одно обстоятельство сильно развивает болезни в русских армиях - это почти непрерывные посты, которые они обязаны соблюдать по уставу православной церкви, так что они три четверти года постятся.
И народ так суеверен, что несмотря на разрешение Синода во время похода питаться скоромным, мало кто пользуется этим позволением; прочие готовы лучше умереть, нежели употреблять грешную пищу.



Кроме того, в походе русский солдат спит на голой земле, не заботясь достать соломы, а об одеялах в палатках и помина нет. Правда, что в войне с турками удобства эти были и немыслимы, так как все время проходило в беспрерывных походах: оставаться 5 дней в одном и том же лагере считалось чем-то необыкновенным.
Понятно, что при таких обстоятельствах уход за больными не мог быть удовлетворителен, и что бы ни говорили о чрезвычайно крепком сложении русских, а они подвержены многим болезням, как-то: цинге, горячкам, а в походе кровавому поносу. Обыкновенно треть больных умирает.
Такие примеры нередки, что в полку, стоящем на квартирах, бывает до 200 больных как ранней весной, так и осенью. При каждом полку находятся по одному старшему лекарю и по одному младшему, и те не весьма искусные; а ротные фельдшера едва умеют брить.
Когда полковник делает смотр рекрутам, то он выбирает из них одного в фельдшера, хотя бы тот двадцать лет только землю пахал; этот отказывается от дела, к которому он не имеет призвания, но это все напрасно: его заставляют насильно повиноваться, а не то пустят в дело палки. Таким же образом выбирают гобоистов, из чего можно заключить, какие прекрасные концерты разыгрываются в армии".

Записки Манштейна.

Христофор-Герман Манштейн.



"В следующие два похода граф Ласи этим путем прошел в Крым. В упомянутых мною башнях, выстроенных вдоль линий, еще держался гарнизон, состоявший из янычар. Из ближайшей к армии башни канонада продолжалась и побила несколько людей. Тогда граф Миних поручил принцу Гессенскому отрядить туда офицера с людьми, с тем чтобы выбить оттуда неприятеля.
На ту пору, что принц получил этот приказ, при нем находился капитан Петербургского гренадерского полка Манштейн. Последний просил назначить его туда, на что принц согласился. С 60 человек своей роты Манштейн отправился.
Топорами разрубили дверь в башне, невзирая на огонь неприятеля; капитан вошел с горстью людей, предлагая неприятелю сдаться; турки согласились и начали было складывать оружие, как один из гренадер ударил штыком янычара, взбешенные этим поступком, турки снова взялись за сабли и стали защищаться; они убили шестерых гренадер и ранили 16, в том числе и капитана. Зато все 160 янычар, охранявших башню, были заколоты".



Предки Манштейна принадлежали к богемской семье, переселившейся в польскую Пруссию вследствие религиозных преследований; отец при Петре Великом поступил на русскую службу и состоял комендантом Ревеля в чине генерал-поручика.
Христофор-Герман Манштейн мальчиком был отправлен в Берлин, где получил образование в одном из кадетских корпусов. Участвовал в походах Миниха против турок капитаном Петербургского гренадерского полка, в 1739 г. назначен был старшим адъютантом Миниха.
В 1741 г. Манштейн участвует в войне против шведов. До этого, в 1740 г., по поручению Миниха, он арестовал Бирона , за что награжден был поместьями и получил в командование Астраханский полк.
По вступлении Елизаветы Петровны на престол, полк и поместья были отняты у него, и хотя вскоре дали ему другой полк, но положение его стало непрочно, особенно в виду враждебного отношения к нему канцлера Бестужева-Рюмина. Манштейн привлечен был даже к суду по доносу, оказавшемуся ложным.



Опасаясь худшего, Манштейн воспользовался отпуском, чтобы уехать в Берлин, и здесь вступил в военную службу, несмотря на то, что русское правительство отказало ему в увольнении и настойчиво требовало его возвращения. За это он был заочно приговорен к смертной казни.
Манштейн после того до конца жизни оставался в Пруссии, на службе Фридриха II. На прусской службе Манштейн достиг чина генерала, участвовал в семилетней войне и в 1757 г. При Колине был ранен, отправлен с эскортом на лечение в Дрезден. В пути на отряд напали хорваты. Манштейн, несмотря на ранения, принял участие в стычке и был убит.
Его потомок, Альбрехт Густав фон Манштейн (1805-1877) был генералом от инфантерии прусской службы и приёмным дедом фельдмаршала Рейха - Эриха фон Левински, также называемого Манштейном.