Основной источник: Семейное крестьянское домохозяйство в Сибири эпохи капитализма (историко-демографический анализ): Учебное пособие. — Новосибирск: Изд. НГПИ, 1991. — 148 с.
Дореволюционные исследователи крестьянского быта многократно отмечали преобладание при обработке хлебного поля в Сибири труда членов крестьянской семьи.
Наряду с трудом членов семьи хозяина и наемных рабочих в сибирском полеводстве, как и в других сферах экономической жизни двора, использовались формы трудовой взаимопомощи крестьян: артели — соединение рабочей силы из нескольких семей для выполнения длительной работы с уравнительным разделом доходов; помочи — единовременная коллективная помощь односельчан конкретному домохозяйству, обычно за угощение. «Если бы не было взаимной помощи среди крестьян, то половина хлеба оставалась бы в поле», — констатировал современник описываемых событий[147].
Крестьянский двор
Скотоводство, будучи тесно связанным с земледелием, было одним из главнейших занятий русских крестьян в Сибири. Известный исследователь Л. М. Сабурова отмечала, что в Приангарье при уходе за скотом в семье соблюдали разделение труда: за лошадьми ухаживали мужчины, за остальным скотом — женщины. Обеспечение всего скота водой в стойловый период было обязанностью мужчин[179]. Об аналогичном распределении обязанностей между мужчинами и женщинами на Алтае писала А. В. Сафьянова[180]. Имеющиеся источники позволяют распространить выводы этих этнографов на всю земледельческо-животноводческую зону Сибири. В восточной ее части, по сообщению Г. С. Виноградова, у русских крестьян женщинам не разрешалось даже входить на конный двор[181]. Что касается рогатого скота, то, по словам участника похозяйственных обследований Н. М. Астырева, зажиточные мужики иногда даже не знали точного его количества в своем хозяйстве, говоря: «... от года и старше, надо полагать, штук 30 наберется, телят же — неизвестно сколько: надо баб спросить»[182].
Доение коров при значительном их количестве в зажиточных домохозяйствах было тяжелой работой для женщин. В самых богатых дворах доением было одновременно занято несколько человек. В первые пореформенные десятилетия все крестьянки сбивали масло вручную, затем перетапливали и так хранили или продавали. С распространением в Сибири с середины 90-х гг. XIX в. машинного маслоделия в районах, которые оно охватило, женщины стали сдавать молоко «молоканину». Повсеместно в ходе развития машинного маслоделия у сдающих молоко крестьян умножилось количество дойных коров, что требовало увеличения времени на уход за ними и доение[183].
Если в домохозяйстве было несколько женщин, то они в некоторых местах ухаживали за скотом по очереди: одна неделя «скотовая» («скотная»), а следующая — «стряповая», третья — «гульная» или «подсобная», например. Впрочем, деление это не всегда соблюдалось, и во многих случаях «коровницами», «скотовницами» постоянно являлись девушки и «молодухи». При отгоне скота на пастбище им легче давались долгие поиски коров. Старики и старухи присматривали за скотом, доили коров в жаркое время сенокоса и страды, смотрели, чтобы скот, пасущийся в поскотине, не вышел за ворота. Подростки выполняли обязанности пастухов.
Жительница с. Бея Минусинского уезда Енисейской губ. Авдотья Цибульская, имевшая с мужем зажиточное хозяйство, позже рассказывала: «Бабе ... нужно было всю работу в поле выполнить, убрать скотину... Кроме того, хотя хлеба и полны амбары были, а все жадность одолевала, все хватаешь. Пойдешь, кому-нибудь поможешь жать. Вечером сядешь прясть, ребенок проснулся ... нужно его кормить... Женщина работала наравне с мужчиной на всех полевых работах и ездила с мужем в лес орешничать»[184].
Третьей, после земледелия и скотоводства, по значению сферой экономической деятельности крестьянского домохозяйства в большинстве освоенных районов Сибири были добывающие промыслы — охота и рыболовство. Особенно видное место охота занимала в хозяйстве крестьян южных горно-таежных и умеренно-северных районов Западной Сибири, на большей части территории Восточной Сибири, рыболовство — по берегам крупных сибирских рек и озер.
Существовало три формы организации охотничьего промысла: артельная, семейная и одиночная. Так, в Карапчанской волости Киренского окр. Иркутской губ. промысел производился в конце XIX в. «от каждого дома целым семейством или кто как может, работники же (наемные. — В. 3.) не участвуют». Артели здесь создавались только для охоты на крупного зверя[186]. В Приангарье крестьяне охотились преимущественно «индивидуально»[187]. Семейную охотничью «кооперацию» составляли или отец с сыновьями, или родные братья. Житель с. Разъезжего Ермаковского района Красноярского края С. М. Матросов вспоминает о жизни своей семьи до революции: «Жили вместе с отцом и двумя дядями. Один из мужиков постоянно находился в тайге, остальные охотились и занимались сельским хозяйством»[189].
Участие женщин в охотничьем промысле не поощрялось. Существовало поверье, согласно которому, если женщина перешагнет через капкан или другой звероловный снаряд, то зверь ловиться не будет[191].
При ловле белок, зайцев и других мелких зверьков «плашками» мужчины устанавливали и ремонтировали последние. На это уходило при 700 плашках на человека около недели в год[192]. Сам же промысел плашками, сравнительно легкий, вели подростки. Они же обычно готовили пищу в зимовье. Дети или жены промышленников отвозили охотников в лесные «ухожья», уводили обратно в селения лошадей, изредка привозили в охотничьи зимовья съестные припасы. Мужчины занимались промыслом до старости, переходя в последние годы на более легкие виды охоты — ловлю зайцев и белок ловушками, куропаток сетями и т. д. Совсем одряхлев, старики принимали участие в промысле приготовлением снастей — черканов, сетей, силков.
В рыболовстве применялись те же виды организации промысла, что и в охоте, но гораздо шире использовался труд наемных работников. Так, на Ангаре «промысловые группы рыболовов ... состоят из односемейных и миниатюрных товариществ или из групп наемных рабочих... Односемейные группы оставляют свою добычу неразделенною, работники получают заработную плату ... и только товарищества выделяют себе равные паи из добычи»[193]. Своими силами могли вести промысел только крупные неразделенные домохозяйства. Об одном из них рассказывает старожил с. Старая Шегарка (бывшее Богородское) Шегарского района Томской обл. М. М. Сваровский: «Рыбу ловили круглый год... У семьи был свой невод. У свекра было 6 сыновей и 4 дочери. Работали своей семьей. Рыбу возили продавать в Томск...»[194].
Рыбалка на Оби
Если рабочей силы в семейном хозяйстве не хватало, оно входило в артель. При этом основу, ядро многих артелей составляли члены зажиточной семьи. Так, на нижней Оби в с. Тундринском одна из семи артелей сезона 1896 г. состояла из самого хозяина — крестьянина Балина, двух его сыновей и четырех «посторонних» пайщиков. Артель в дер. Кушниковой состояла из хозяина невода, трех его сыновей и одного пайщика, артель у с. Кривого близ Сургута — из хозяина невода, его брата и двух пайщиков со стороны[195].
Со временем применение наемного труда в обрабатывающих промыслах увеличивалось. Возрастал и «промысловый состав семьи», т. е. количество членов хозяйства, непосредственно участвующих в промысле. В 1910 г. в обследованных экспедиционным путем пяти волостях Томского уезда (Богородской, Нелюбинской, Новоалександровской, Петропавловской и Семилужной) в одиночку обрабатывающими промыслами занимались члены 80,3 % промысловых дворов; «посемейно», с участием нескольких членов семьи — 14,9 %; использовало наемных рабочих 4,8 %. В каждых 100 промысловых хозяйствах участвовало в промысле 145 человек[197].
Почти исключительно женским был ткацкий промысел, где из 141 участника работы, приходящегося на 100 промысловых хозяйств, женщин было 112, мужчин — 3, подростков — 26[199]. Сравнительно велико было участие женщин в следующих промыслах: щепном (производство туесов, деревянной посуды), портняжном, корзиночном, но особенно — в кирпичном, веревочно-канатном и плетении сетей. Меньше всего участвовали женщины в промыслах по обработке металла и дерева, за исключением щепного. Труд подростков шире всего использовался в тех промыслах, где многие операции не требовали обязательного применения силы и навыков взрослого работника — столярном, сундучном, кирпичном, кожевенном, скорняжном и веревочно-канатном.
Судя по всему, в других районах Сибири положение в целом было аналогичным. В Тобольской губ., где обрабатывающие промыслы были развиты лучше всего, источник конца XIX в. показывает мужские занятия — сухую перегонку дерева и углежжение, деревообработку, шорное и сапожное ремесло, ломание и тесание камня, печное и стекольное дело, обработку металлов; женские – прядение и ткачество; ряд «смешанных» промыслов[200].
Многочисленные источники показывают, что общая людность крестьянского домохозяйства и величина семьи, половозрастной и рабочий состав населения большинства дворов, сохранявших свою экономическую функцию, стремились приспособиться к хозяйственным потребностям. Набор занятий регулировал демографическую структуру: диктовал необходимость ускорения семейного раздела или отказа от него, заставлял соединяться с другой семьей в договорном хозяйстве, способствовал найму батраков, приходу в дом зятя-«приймака», торопил со свадьбой сына или воздерживал от выдачи замуж дочери. В то же время существовала и противоположно направленная связь: от состава семьи во многом зависел выбор ее основного и побочных занятий, их соотношение.
Приведем несколько описаний указанной взаимосвязи. В Верхоленском окр. Иркутской губ. во второй половине XIX в. в крупных семействах занятия некоторых мужчин распределялись обычно так: «... отпахавши и засеявши свои поля весной, нанимаются на нагрузку барок ... потом идут на сплав до ближайших пунктов; возвратясь со сплава, убирают сначала сено, а потом хлеб, осенью отправляются в тайгу на охоту; возвратясь, рубят лес и строят барки». У «малосемейных» же крестьян практически все время уходило на полевые и домашние работы[220]. В Томской губ. в начале XX в. действовала такая статистическая закономерность: по мере увеличения людности домохозяйств все большее их количество занималось птицеводством и пчеловодством, но уменьшалась доля промысловых, неземледельческих семей[221]. В. Г. Аникина, жительница с. Старая Шегарка (бывшее Богородское) Шегарского района Томской обл., позже вспоминала, что ее отец после переселения в Сибирь из Оренбургской губ. был охотником и рыболовом. Когда же у него подросли дети, обладающая теперь необходимой рабочей силой семья стала успешно заниматься хлебопашеством[222].
От людности двора, которая тесно была связана с благосостоянием семьи домохозяина, в сильной степени зависели способы и сроки обработки земли, уборки и молотьбы хлебов, приемы животноводства, обрабатывающих промыслов и т. д. Так, в 60-х — начале 90-х гг. XIX в. в Томском и Мариинском округах Томской губ. господствовала обработка паров под озимь путем двукратной вспашки с боронованием. Но «многосемейные», «сильные» дворы, имевшие большое количество рабочих рук и лошадей, нередко «троили» пары под рожь, что позволяло им получать лучшие урожаи.
Исследователи неоднократно отмечали в Сибири особенности отношений между домохозяевами и наемными работниками, характеризовавшиеся значительной степенью близости: батрак считался как бы членом хозяйской семьи, питался с нею вместе и т. д. В Тобольской губ. слово «прислуга» считалось унизительным, и крестьяне вместо него чаще употребляли слово «пособница»[296].
Высокая жирность сибирского масла (85,59% жира) делала его привлекательным на зарубежных рынках. За 1901-1917 гг. Сибирь заняла одно из первых мест среди стран-экспортеров сливочного масла. За 1909-1913 гг. среднегодовой вывоз масла из Дании составлял 88,7 тыс. т, Австралии- 35,1, Голландии - 34,1, Швеции - 20,8, из Сибири - 62,1 тыс. т. Вот информация "Всеобщего Русского календаря": "А тем, кто не верит в быстрое возрождение деревни, достаточно вспомнить о сибирской деревне Старой Барде Бийского уезда Томской губернии. Больше 20 лет тому назад устроили там жители маслодельную артель, через два года выросла артельная лавка, а потом появился и целый ряд кооперативных начинаний: ссудо-сберегательное товарищество, маслобойный завод, наконец, артельная мельница, а при ней электростанция для освещения мельницы, а заодно и деревни. И вот 12 декабря 1912 года двести пятьдесят изб этой деревни осветились электричеством, причем за освещение брали три рубля в год. Потом провели в избы и телефон, устроили примерный опытный скотный двор, опытные посевы кормовой свеклы и кормовых трав. А скоро заговорили о постройке в селе народного дома, собственном кинематографе. И жители всей округи стали приезжать в Старую Барду поучиться, как дельные люди сумели построить себе новую свободную и разумную жизнь".
Безвозвратно ушло в прошлое дореволюционное крестьянское семейное домохозяйство — основа экономической, демографической и культурной жизни любого тогдашнего селения. Однако прошлое проглядывает в настоящем, протягивает ниточку надежды на будущее. Очень важно присмотреться к нему повнимательнее, послушать людей дооктябрьской эпохи. Вот пишет в забайкальское село своим родным уехавшая в Красноярск на заработки молодая крестьянка Анисья Лосева (1893 г.): «Милые и дорогие родители, тятя и мама! Первым долгом прошу у Вас родительского благословения и желаю Вам от Бога доброго здоровия и всякого благополучия. <...> А внучка Ваша Вера шлет Вам поклон наособицу и целует дедушку и бабушку крепко-накрепко. Она только и говорит, что про Вас и про Вас. Милому моему братцу Григорию Никитичу и супруге твоей Лукерье Алексеевне желаю доброго здоровья и посылаю нижайший поклон. Абрам Николаич Вам кланяется и желает всего хорошего, а Вера целует Вас бессчетно раз, а маленькова Васю все целуем заочно. Кресному Исаку Марковичу и жене Матрене Максимовне низко кланяюсь и желаю всего хорошего и здоровия. Тете Матрене Марковне с семейством низко кланяюсь и желаю здоровия. Тете Арине Марковне и дяде Феофану Гавриловичу посылаю нижайший поклон. Ивгении Феофановне низко кланяюсь и целую. Кресной Наталье Васильевне передайте нижайший поклон с пожеланиями доброго здоровья. Тете Марии Алексеевне нижайше кланяюсь и желаю доброго здоровья. Братцам Александру Ивановичу и Василию Ивановичу посылаю нижайший поклон. И Пелагее Егоровне кланяюсь и желаю всего хорошего в мире. Извините, милые родители, что я так долго не писала, я все ожидала, что получу письмо от Вас. Гриша обещал мне прислать свою карточку, и я все поджидала. Живем мы, слава Богу, пока здоровы и благополучны»[406]. Перед нами проходит обширная галерея членов большого крестьянского рода, связанных искренней любовью, сочувствием, единомыслием.
Как бы ни различался образ жизни различных крестьянских дворов во второй половине XIX — начале XX в., он повсеместно в Сибири был основан на том, что хозяйственные занятия были прежде всего занятиями семейными. Семья традиционно выступала как ядро первичной ячейки не только домашнего, но и общественного производства, чем обусловливались ее размер и структура. Людность семейного домохозяйства была по необходимости достаточно большой, в структуре важнейшую роль играли трудоспособные работники из числа «домашних».
Некоторые цифровые показатели по теме:
В 1896—1913 гг. в Сибирь переселилось более 3-х млн человек. Пик переселенческого движения пришелся на 1906—1910 гг., когда в регион в среднем заселялось по 500 тысяч человек. Массовое переселение, помимо прироста числа крестьянских хозяйств, вызвало увеличение их людности. В силу ряда причин семьи переселенцев были больше, чем у старожилов. Во многом в результате этого средний состав семейного крестьянского двора в регионе вырос с 5,7 в 1897 г. до 6,1 чел. в 1917 г.
Среднегодовой валовый сбор хлебов в регионе в 1913—1917 гг. составлял 361,3 млн пудов, что почти в 2,5 раза превышало показатель 1901—1905 гг. В 1906—1917 гг. из Сибири ежегодно вывозилось от 30 до 80 млн пудов зернопродуктов, из которых от трети до половины шло на экспорт. Доля региона в производстве хлеба всей страны в конце XIX в. составляла 6,4%, в 1909— 1913 гг. – 7,1, а в 1917 г. – поднялась до 16%.
В 1913 г. на одно крестьянское хозяйство приходилось 6,05 десятин посева (6,59 га); 3,72 голов лошадей; 4,51 голов КРС; 2,25 коров; 4,82 овец и коз; 1,79 свиней.
После 1917 началось резкое обеднение сибирских крестьян. В 1922 г. на одно крестьянское хозяйство в регионе в среднем приходилось 3,4 дес. полевого посева, 2,2 головы рабочих лошадей и 1,6 коров, что было ниже показателей 1917 г. соответственно в 1,8; 1,3 и 1,6 раза. Вывоз масла из Сибири в 1922 составил 395 тыс. пудов, или 9,1% от вывоза 1913 г.
НЭП. За 1924—1928 гг. посевные площади в регионе выросли на 56%, число овец – на 102, КРС – на 84, коров – на 61, лошадей – на 39%. В 1926/27 г. валовое производство животного масла в Сибири достигло 3608 тыс. пудов, товарное производство – 2514 тыс., вывоз за пределы региона – 2160 тыс., экспорт – 1466 тыс. пудов, что от уровня 1913 г. соответственно составляло 84, 62, 55 и 40%.
Раскулачивание и коллективизация. Только за 3 месяца: декабрь 1929 г./март 1930 г. – было фактически ликвидировано более половины крестьянских хозяйств региона. Десятки тысяч крестьян были репрессированы в ходе так называемого "раскулачивания". "Зажиточных было не сильно много. Они зажиточные как? Вот свою жнейку держали. Он пожнет тебе. А ты пойдешь ему повяжешь, отработаешь. Семей шесть у нас раскулаченных было. Кого из-за пасеки раскулачили, кого из-за чего", – вспоминали старожилы Малиновки Заринского района на Алтае.
Многие крестьян бежали из деревни. Результатом "большевистского натиска" стало резкое падение производительных сил сельского хозяйства, особенно ощутимое в животноводстве. Убыль скота превосходила показатели самого худшего из предыдущих лет – 1922 г. – в 4 раза. Заготовки масла снизились с 32,7 тыс. до 16,1 тыс. т. Это на 25% было меньше уровня 1923/24 г. Посевные площади в Западно-Сибирском крае сократились на 17%. В целом по стране сборы зерна упали на 40%: если в 1930 было собрано 83,5 млн. т. зерна, то в 1931 – 69,5, а в следующем 1932 – 50,1 млн.т. Такое резкое и масштабное падение привело к страшному голоду 1932-33гг. с многомиллионной смертностью.
Источники:
Семейное крестьянское домохозяйство в Сибири эпохи капитализма
Крестьянское хозяйство Сибири при царе и большевиках в цифрах
Комментарии (0)