Просвещенные государи и мудрые полководцы двигались и побеждали, совершали подвиги, превосходя всех других потому, что всё знали наперед.
Сунь-Цзы, «Искусство войны» (не позднее IV в. до н. э.)
Монгольская империя
Феномен этого государства настолько необычен, грандиозен и масштабен, что с трудом поддается осмыслению обывательским сознанием, и это во многих случаях порождает у любителей даже сомнения в самом факте ее существования. И в самом деле, как это так, вдруг из ниоткуда появляется огромное государство, основанное дикими и безграмотными кочевниками, существует какой-то там небольшой период времени и бесследно исчезает, не оставив после себя ничего? Такого не бывает.
На самом деле и не «ниоткуда», и не «бесследно», и не такими уж дикими и безграмотными. Но чтобы это понять, нужно предметно погрузиться в изучение этого вопроса, а не пытаться, оперируя «логикой и здравым смыслом» без опоры на какие-либо знания, отрицать бесспорные, научно доказанные факты, заменяя их безответственными фантазиями морально нечистоплотных авторов.
Данная статья не ставит себе целью положить конец обывательскому скепсису относительно существования Монгольской империи – государства, раскинувшегося от бананово-лимонных джунглей Юго-Восточной Азии до новгородских клюквенных болот, от побережья Тихого океана до Карпатских гор, государства, в котором путешественнику XIII в. мог понадобился бы целый год, чтобы пересечь его из одного конца в другой. Цель статьи — развеять некоторые сомнения скептиков относительно одного-единственного вопроса, а именно вопроса о том, откуда монголы «всё знали».
Действительно, при внимательном рассмотрении многих аспектов военной кампании монголов, проведенной ими против древнерусского государства, создается впечатление, что на Русь пришли не чужаки-кочевники из далекой монгольской степи, а свои, местные, отлично знакомые с театром военных действий, его природными условиями, географическими и климатическими нюансами, обладавшие информацией о политической обстановке, военно-экономическом потенциале противника, а также всей остальной информацией, необходимой для успешного планирования и ведения военных действий на вражеской территории. Ответ на вопрос, откуда монголы всё это на самом деле знали, мы и попытаемся получить в рамках этого исследования.
Источники информации
Основными источниками, на которые мы будем опираться в рамках данного исследования, будут, конечно же, древнерусские летописи и письменные документы, оставленные нам современниками описываемых событий. В первую очередь это «Сокровенное сказание монголов», записанное, по данным современных исследований, в 1240 г. на монгольском языке, и отчеты католических монахов Джованни Плано Карпини и Юлиана Венгерского.
Конечно, при работе над этим исследованием автором использовались и труды профессиональных историков: В.В. Каргалова, Е.Л. Назаровой, А.П. Смирнова, Р.П. Храпачевского, Д.Г. Хрусталева, Х.-Д. Эренжена и других.
Разведка в XIII веке
Что же представляла собой разведка в XIII в. вообще и разведка империи Чингисхана в частности?
Все пять разрядов шпионов работают, и нельзя знать их путей. Это называется непостижимой тайной. Они — сокровище для государя… Поэтому для армии нет ничего более близкого, чем шпионы; нет больших наград чем для шпионов; нет дел более секретных, чем шпионские.
Эти слова Сунь-Цзы исчерпывающим образом определяют сложность, с которой сталкивается любой автор, собирающийся писать о разведке, вне зависимости от того, о каком времени он пишет, если речь идет не о тактической разведке во время ведения боевых действий, а о политической или стратегической разведке. Но в данном случае нас интересует именно она.
Конечно, в XIII в. ни одно государство (кроме, возможно, Китая) не имело политической или стратегической разведки как таковой: с её штатом, иерархией подчиненности, структурой, кадрами и т.п. Сбором сведений о противнике занимались не профессионалы-разведчики, подготовленные и обученные специально для этих целей, а в основном случайные люди: купцы, религиозные миссионеры, ну и, конечно, дипломаты, сотрудники посольских миссий. Всё это были люди, достаточно высоко стоящие в социальной иерархии общества, ведь разведчик (любой), кроме определенных личных качеств, таких, как высокий интеллект, обаяние, общительность, умение и готовность рисковать, должен обладать многими качествами, совершенно не свойственными простолюдинам. Он должен быть вхож в круги, обладающие интересующей его информацией, должен иметь в распоряжении определенные (и часто немалые) средства для подкупа или вознаграждения информаторов и, не говоря об элементарной грамотности, он должен (желательно) владеть языком страны, в которой работает (или содержать при себе переводчика).
Пожалуй, круг таких лиц в средние века ограничивался как раз вельможами, купцами и представителями духовного сословия. Именно они, и только они имели возможность вести разведывательную деятельность.
В Монгольской империи Чингисхана именно стратегической разведке всегда уделялось особое внимание. История сохранила для нас даже несколько имен лиц, осуществлявших такую деятельность. В первую очередь это некий купец-мусульманин по имени Джафар-ходжа, один из ближайших сподвижников Чингисхана. Хроника Юань-ши, официальная история китайской императорской династии Юань, которая, как известно, имела монгольское происхождение, рассказывает нам и о других мусульманских купцах, исполнявших дипломатические и разведывательные поручения Чингисхана: некоем Асана (вероятно, Хасана), уроженце Туркестана, Данишмед-хаджибе, Махмуде ал-Хорезми. Последний, кстати, был «завербован» правителем Хорезма и снабжал его дезинформацией относительно сил и намерений Чингисхана. Вообще, мусульманские купцы, с которыми Чингисхан всегда старался поддерживать самые хорошие отношения, основанные на взаимной выгоде, играли, наверное, ключевую роль в системе сбора сведений о противниках Монгольской империи. Часто им поручались миссии не только разведывательного, но и дипломатического характера.
В целях координации усилий по сбору информации о противнике и её систематизации Чингисханом был создан постоянно действующий как в военное, так и в мирное время аналитический орган – прообраз того, что мы сейчас называем генеральным штабом. Аналогов такой структуры в других государствах того времени просто не было. Конечно, в функции этого «генерального штаба» входил сбор и анализ информации не только о сопредельных государствах, но и о положении дел в собственной империи, то есть он объединял функции современных министерства внутренних дел и министерства обороны, но с учетом уровня развития государственных институтов того времени в мире вообще это был огромный шаг вперед. Сотрудники этого «генерального штаба» имели чин «юртаджи», а агенты, собиравшие информацию, то есть собственно разведчики, назывались «ангинчинами». Практически Чингисхан вплотную приблизился к созданию кадровой разведывательной службы.
В Европе к созданию подобной организации придут еще очень не скоро.
Знакомство
Первое столкновение Монгольской империи и Руси произошло в 1223 г., когда произошла битва на р. Калка.
Собственно, сам по себе поход двух монгольских туменов под предводительством Джэбэ и Субэдэя являлся глубокой стратегической разведкой с целью сбора информации о природных условиях степей Северного Причерноморья, а также о людях, населявших эту местность, да и вообще любой информации, о новых, неизвестных доселе территориях.
Перед битвой командование монгольским экспедиционным корпусом пыталось прибегнуть к своей излюбленной уловке, при помощи которой им неоднократно удавалось расколоть коалиции их противников. К русским князьям были направлены послы, убеждавшие их не оказывать военную помощь половцам. Первую группу таких послов русские просто убили, возможно, из-за того, что в качестве послов монголы использовали местных бродников, знавших половецкую речь, с которой монголы были также знакомы, и могших передать русским смысл послания, которое до их сведения хотели довести Джэбэ и Субэдэй. Бродники, то есть бродяги, разбойники, предтеча поздних казаков, не считались русскими князьями «рукопожатными», поэтому переговоры с ними не получились. Эти же самые «бродники» впоследствии участвовали в битве против русских на стороне монголов.
Казалось бы, какой еще повод после казни русскими «послов» нужен был монголам для открытия военных действий? Однако они засылают к русским еще одно посольство, вероятно, более представительное (по мнению некоторых исследователей, это могли быть задержанные монголами арабские купцы-мусульмане), чего никогда не делали ни до этого случая, ни после. Причиной такой настойчивости монголов может быть именно их желание получить сведения разведывательного характера о численности и составе коалиции русских князей, качестве их вооружения. Все-таки это был первый контакт двух цивилизаций, ранее совершенно незнакомых друг с другом: в 1223 г. границы Монгольской империи находились еще далеко на восток от Руси и противники не знали друг о друге буквально ничего. Получив же от своего второго посольства сведения о возможной численности и, самое главное, составе русского войска, монголы поняли, что им придется иметь дело с тяжелой конницей по образцу рыцарской (с таким противником они были знакомы по войнам в Персии), и сумели исходя из полученных сведений составить подходящий именно для этого случая план сражения.
Одержав победу в сражении, монголы ещё долго преследовали разгромленные отступающие русские рати, далеко вторгшись на территорию собственно Руси. Здесь будет уместно вспомнить записки Плано Карпини, составленные им более чем через двадцать лет после описываемых событий.
«И также много других тайн вышеупомянутого императора мы узнали через тех, кто прибыл с другими вождями, через многих русских и венгров, знающих по-латыни и по-французски, через русских клириков и других, бывших с ними, причем некоторые пребывали тридцать лет на войне и при других деяниях татар и знали все их деяния, так как знали язык и неотлучно пребывали с ними некоторые двадцать, некоторые десять лет, некоторые больше, некоторые меньше; от них мы могли все разведать, и они сами излагали нам все охотно, иногда даже без вопросов, так как знали наше желание».
Вполне возможно, что «русские клирики», упоминаемые Карпини, появились в столице Монгольской империи именно после рейда Джэбэ и Субэдэя, это могли быть русские, попавшие в плен после битвы на Калке, а в том, что таковых было много, сомневаться не приходится. Если же под термином «клирики» понимать исключительно лиц духовного сословия, то такие лица могли быть захвачены монголами в ходе преследования разбитых русских ратей на территории собственно Руси. Учитывая то, что сам рейд был задуман как «разведка боем», а также особое внимательное и толерантное отношение монголов к религии, в том числе и религии покоренных или планируемых к покорению народов, такое предположение вовсе не кажется невероятным. Именно от этих захваченных монголами в 1223 г. пленных Великий хан мог получить первые сведения о Руси и русских.
Монголы… в Смоленске
После разгрома русских на Калке монголы ушли в сторону Средней Волги, где потерпели поражение от войск Волжской Булгарии, после чего вернулись в степи и на некоторое время пропали, контакт с ними был потерян.
Первое появление монголов в поле зрения русских летописцев после битвы на р. Калка отмечено 1229 годом. В этот год монголы вплотную подошли к границам Волжской Булгарии и начали тревожить ее рубежи своими набегами. Основная часть сил Монгольской империи в это время занималась покорением южного Китая, на западе присутствовали силы только собственно улуса Джучи под командование хана Бату, да и те, в свою очередь, были заняты продолжением войны с половцами (кипчаками), которые сопротивлялись упорно и стойко. Против Булгарии Бату в этот период мог выставить только небольшие воинские контингенты, перед которыми серьезных задач по завоеванию новых территорий не стояло, поэтому, несмотря на то, что монголам в течение трех последующих лет удалось расширить территорию своего влияния на междуречье рек Волги и Яика (Урала) в их нижнем течении, южные границы Волжской Булгарии оставались для них непреодолимыми.
Нас в контексте данного исследования будет интересовать следующий факт.
Не позднее 1229 г. между Смоленском, Ригой и Готландом был заключен трехсторонний торговый договор, в одном из списков которого имеется интересная статья.
«А на которомь подвории стоять немци или гость немьцкыи, не поставити кнѧзю на томь дворе ни татарина, ни иного которого посла».
Именно этот список датируется большинством исследователей как раз 1229 годом.
Из этой короткой статьи можно сделать следующие выводы и предположения.
Незадолго до составления договора в 1229 г. в Смоленске присутствовало татарское (именно так русские летописи именовали монголов) посольство, которое смоленский князь (вероятно, это был Мстислав Давыдович) разместил на немецком подворье. Что произошло с этим посольством, что повлекло необходимость внести соответствующую приписку в торговый договор, мы можем только предполагать. Вероятно, это могла быть какая-либо ссора или просто монгольские послы своим присутствием чем-то сильно стеснили немцев в Смоленске. Говорить об этом с какой-либо определенностью невозможно. Однако сам факт присутствия монгольского посольства в Смоленске, а также то, что приезд аналогичных посольств из Монгольской империи вполне допускался как смоленским князем, так и рижанами с готландцами, сомнению не подлежит.
Следует также отметить, что ни одна из русских летописей фактов монгольских посольств на Русь до 1237 г., буквально накануне вторжения, не фиксирует, из чего можно сделать вывод о том, что такие факты летописями не фиксировались вовсе, а, следовательно, предположение о том, что таких посольств могло быть много, имеет определенные основания.
Что же это могло быть за посольство?
Историкам известен монгольский, да и не только монгольский обычай оповещать все сопредельные страны о смерти своего правителя и восхождении на трон его преемника. В 1227 г. умер Чингисхан, и было бы по меньшей мере странным, если бы новый хан Угэдэй не последовал этому обычаю и не разослал свои посольства по всем соседним государствам. Версия о том, что указанное посольство имело одной из своих целей оповестить русских князей о смерти Чингисхана и избрании Угэдэя Великим ханом, косвенно подтверждается тем, что именно 1229 г. смерть Чингисхана отмечена некоторыми русскими летописями.
Мы не знаем, закончился ли в Смоленске путь этого посольства и вообще какова его судьба. Однако сам факт наличия его именно в Смоленске, на крайних западных рубежах Руси, позволяет нам предположить, что до Смоленска монголы могли посетить со своей миссией Владимир или Суздаль (в зависимости от того, где в это время находился великий князь Юрий Всеволодович), если оно следовало по кратчайшему пути через Волжскую Булгарию, или, возможно, Чернигов и Киев, если двигалось через степи. Такой маршрут, впрочем, маловероятен, поскольку в степи в это время шла война с половцами и путь через степь был весьма небезопасен.
Если бы монгольское посольство не «наследило» в Смоленске, мы о самом его факте ничего не знали бы, однако теперь мы вполне можем с очень большой долей вероятности предположить, что аналогичные посольства (или это же самое, смоленское) побывали и во Владимире, и в Киеве, и в Новгороде, и в других городах – центрах русских земель. И с нашей стороны было бы вовсе странно предположить, что перед этими посольствами стояли исключительно дипломатические задачи, не включавшие разведывательных.
Какие сведения могли бы собрать такие посольства? Проходя через русские земли, посещая русские города, останавливаясь в них или рядом с ними на ночлег, общаясь с местными князьями и боярами, даже со смердами, можно собрать практически любую информацию о стране, в которой находишься. Узнать торговые пути, осмотреть военные укрепления, познакомиться с вооружением потенциального противника, а пробыв в стране достаточно длительное время, можно ознакомиться и с климатическими условиями, с образом и ритмом жизни податного населения, что также имеет самое важное значение для планирования и осуществления последующего вторжения. Если монголы именно так поступали до этого, ведя или подготавливая войны с Китаем или Хорезмом, вряд ли они изменили своим правилам применительно к Руси. Эти же посольства, вне всякого сомнения, собирали сведения и о политическом положении в стране, родословных правителей (которым монголы всегда уделяли сугубое внимание) и о иных, не менее важных для планирования последующей войны аспектах.
Вся эта информация, безусловно, собиралась и анализировалась в ставке как хана Бату, так и самого Угэдэя.
Дипломатическая активность монголов в Европе
Мы также имеем одно прямое свидетельство высокой дипломатической активности монголов как на Руси, так и в Европе. В перехваченном князем Юрием Всеволодовичем письме, отправленном ханом Бату в 1237 г. венгерскому королю Беле IV и переданном князем венгерскому монаху Юлиану (на этом письме мы остановимся подробнее в следующей статье), мы видим такую фразу:
Я Хан, посол царя небесного, которому он дал власть над землей возвышать покоряющихся мне и подавлять противящихся, дивлюсь тебе, королек (именно так, с пренебрежением. — Авт.) венгерский: хотя я в тридцатый раз отправил к тебе послов, почему ты ни одного из них не отсылаешь ко мне обратно, да и своих ни послов, ни писем мне не шлешь.
Для настоящего исследования из содержания этого письма имеет значение один фрагмент: хан Бату укоряет венгерского короля в том, что тот не отвечает на его послания, хотя он уже «тридцатый раз» посылает к нему посольство. Даже если предположить, что число «тридцать» тут имеет фигуральное значение, как мы говорим «сто» (например, «я тебе уже сто раз говорил»), все равно из этого письма с очевидностью следует, что хотя бы несколько посольств Бату в Венгрию уже отсылал. И опять же не совсем понятно, почему в данном случае он должен был ограничиваться исключительно общением с венгерским королем, забывая при этом о короле, например, польском, многочисленных русских князьях и прочих иерархах Центральной и Восточной Европы?
Учитывая то, что посольская деятельность всегда и во все времена шла рука об руку с разведкой, уровень информированности Бату, а значит, вероятно, и Угэдэя, о европейских делах должен был быть весьма высоким, в то время как европейцы начали налаживать дипломатические отношения с Монгольской империей, засылая своих эмиссаров лишь после окончания Западного похода монголов, разгрома Руси, Польши и Венгрии.
Об уровне подготовки монголов к Западному, или, как они сами его называли, «Кипчакскому» походу, как и об уровне готовности Руси и Европы к отражению монгольской агрессии, дает представление также следующий факт.
Мы знаем, что монголы не имели собственной письменности, поэтому для переписки, в том числе дипломатической, он использовали уйгурскую письменность, применяя её к собственному языку. Перевести письмо, перехваченное у монгольского посла, при дворе князя Юрия никто не сумел. Не сумел сделать это и Юлиан, которому князь передал это письмо для доставки адресату. Вот что пишет сам Юлиан об этом:
Поэтому он (имеется в виду хан Бату. — Авт.) отправил послов к королю венгерскому. Проезжая через землю суздальскую, они были захвачены князем суздальским, а письмо, посланное королю венгерскому, он у них взял; самих послов даже я видел со спутниками, мне данными.
Вышесказанное письмо, данное мне князем суздальским, я привез королю венгерскому. Письмо же писано языческими буквами на татарском языке. Поэтому король нашел многих, кто мог прочесть его, но понимающих не нашел никого.
Судя по всему, Юрий Всеволодович не питал никаких иллюзий относительно ближайших перспектив отношений с монголами – он ждал неизбежной войны. Поэтому, когда через его земли пыталось проследовать монгольское посольство к венгерскому королю Беле IV, он распорядился это посольство задержать, а письмо хана Бату, адресованное Беле IV, вскрыл и пытался прочитать. Однако тут он столкнулся с одной непреодолимой трудностью – письмо было написано на совершенно непонятном ему языке.
Интересная ситуация: вот-вот разразится война, а ни на Руси, ни в Венгрии не найти человека, который смог бы прочитать письмо, написанное на языке противника. Разительным контрастом на этом фоне выглядит рассказ того же Юлиана, записанный им после возвращения из своей первой поездки, которая состоялась в 1235-1236 гг.
В этой стране венгров сказанный брат нашел татар и посла татарского вождя, который знал венгерский, русский, куманский (половецкий), тевтонский, сарацинский и татарский…
То есть «посол татарского вождя» знает языки всех вероятных в обозримом будущем противников Монгольской империи уже в 1236 г. Вряд ли он был такой один-единственный и случайно именно он попался Юлиану «в стране венгров». Скорее всего, среди монгольского дипломатического корпуса такое положение дел было нормой. Думается, что это много говорит об уровне подготовки сторон (Европы и Азии) к войне.
Продолжение следует…
Автор:
Комментарии (0)