Переводчик

Когда профессор читал лекции о Древнем Риме, я заслушивался, а многие засыпали. Спали они не от монотонности голоса преподавателя, а от усталости. Ночью они работали на фабрике, там шили парашюты, а днём учились. Меня на фабрику не брали, просился, мало того, что зрение плохое, так ещё и болезнь у меня была, врачи терялись в догадках, не могли определить, из-за неё я быстро уставал, буквально валился с ног, если что-то тяжёлое носил или много двигался. Школу я закончил за год до войны, поступил в институт, на исторический факультет, там же, на факультете были курсы иностранных языков. В школе мне легко давался немецкий язык, я решил продолжить его изучение и записался на курсы. 

С началом войны институт закрылся, много преподавателей ушло на фронт, да и студентов не было. Лишь в 1943 году, двери института открылись, все кто хотел, мог в него поступить, даже без вступительных экзаменов. Вернулись с фронта учителя, отзывали их, как нашего профессора, а кто-то вернулся по ранению, преподавателя химии, например, его студенты, вносили в аудиторию на руках, обеих ног у него не было. Молодежь тянулась к знаниям, уставшая, голодная, но, все понимали, что когда кончится война, предстоит многое делать заново, строить, лечить, растить хлеб.

Однажды ко мне подошла наша «немка», протянула листок бумаги. В нём говорилось, что в нашем институте открывают курсы военных переводчиков. Она объяснила, что Красная армия воюет на границе нашей Родины, скоро в большом количестве потребуются люди знающие язык врага, обещала дать мне отличную характеристику, если я надумаю туда пойти. Что значит «если», я уже через пять минут видел свою фамилию в списках?! Вопреки моим ожиданиям, мы не изучали культуру немецкого языка, мы изучали правильное понимание технических терминов, особенностей написания аббревиатур, я даже и представить себе не мог, что существуют такие сложности. С курсов ушло три человека, нас всего пятеро осталось. Даже во сне, когда мозг должен отдыхать, я анализировал полученную информацию, было трудно учиться, но интересно.

По окончании курсов, нам устроили интересный экзамен, никто не ожидал этого, привезли настоящего немца, да не просто солдата, а как говорили, полковника танковых войск. Рассевшись вокруг него, потеснив военных, которые сопровождали нашего экзаменатора, мы разговорились. Начали с его истории, истории его семьи, он охотно отвечал на наши вопросы, рассказывал о Германии, о своей семье. По указанию начальника курсов перешли к танкам. Как же он много о них знал! Взахлёб рассказывал об их мощи, лишь смущался, когда ему задавали вопросы об их уязвимости, ведь бьют же их на поле боя! После нашего разговора нас, курсантов, удалили из комнаты, с удивлением заметил вооружённую охрану в коридоре, оставалось ждать решения экзаменационной комиссии. Вывели полковника, увидев меня, он протянул мне руку, я уже было хотел ответить на его рукопожатие, но заметил знак одного из сопровождающих, тот отрицательно махнул головой, вместо руки, я приветствовал его кивком головы, немец остался доволен, о чём свидетельствовала его улыбка.

Никогда не ездил на поезде, даже и думать не мог, что война предоставит мне такую возможность! Рассматривая вагон, увидел ровные отверстия в его обшивке, их, конечно, заделали, но я понял, что это следы пуль. Страшно было подумать, что стало с тем человеком, который сидел на этом месте. Комфортностью наш вагон не отличался, что было сломано, просто убрали, заменить было нечем, а может просто не стали этого делать, не до этого сейчас было. Два раза нас кормили на станциях, всё остальное время питались тем, что взяли из дома. Почти на всех станциях, где останавливался наш поезд, к вагонам подходили женщины, многие с детьми, всматривались в окна, в лица стоящих на перроне солдат, искали родных?! Они тоже подкармливали нас, кто картошкой, кто молоко давал, кто рыбу, самым главным был – хлеб. Покушав его из рук одной бабушки, я понял, что вкуснее я ни ел ничего! Дали бы весь каравай, съел бы, и пусть потом было бы плохо!

То, что мы пересекаем границу СССР, поняли по очень внимательной проверке документов. Многие люди в форме имели при себе лупы, такие большие увеличительные стёкла, если хоть чуть подозрение, то тут же в руках большое стекло. Прошёл наш вагон проверку, и после суток стояния мы, наконец, поехали. Глядя в окно поезда, я не замечал разницы, те же поля, те же деревья, дома только другие, диковинные, а ведь мы уже за границей! 

Было только одно, что омрачало наш путь, такое, что в окно хоть не смотри. Много, очень много нашей разбитой техники, а ещё больше могильных холмов, и это только то, что мы могли увидеть. В моём вагоне ехали лётчики, молодые лейтенанты, они всю дорогу смеялись, предлагали и мне к ним присоединиться, спирт у них был, я отказался. На моих плечах погоны сержанта, не пристало с офицерами гулять, да и не употреблял я тогда.

Прибыли на конечную станцию, вышли в спешке, только и успели, что вещи свои забрать. Здесь была совсем другая обстановка, не так люди себя вели, настороженность витала в воздухе, я понял, что нахожусь на самой настоящей войне, хоть и не слышал даже выстрела. В большой толпе приехавших, нас разыскал солдат, переспросил фамилии по три раза, удивило, он же видел наши документы! Попросил всех в машину, грязный «Виллис» нас уже ждал. Прибыли в часть, где встречать нас вышел старший лейтенант особого отдела, проводил в двухэтажный дом, в свой кабинет. Снова, как те военные в поезде, рассматривал наши документы, много спрашивал, внимательно слушал наши ответы. Наконец, мы вышли и столкнулись с офицером, на этот раз капитаном. Он уточнил фамилии, проверил документы, меня отстранил в сторону, а двоих моих попутчиков передал грозному сержанту. Что с ними стало, я до сих пор не знаю, мы только в поезде познакомились.

Снова грязный «Виллис», снова дорога, хорошо хоть ровная, не так подбрасывало. Здесь всё было мирно, аккуратно подрезанные деревья и кусты, ухоженные поля, дома крашеные, ну, или беленные, красота одним словом! Водитель подвёз меня к большому дому, целых три этажа, удивительно для меня было узнать, что у этой громадины был всего один хозяин. Провёл по коридорам в большую комнату, где, как я понял, меня уже ждали.

- Присаживайтесь. Было неловко сидеть на стуле, когда перед тобой стояли генерал и два полковника.

- Документы мои надо?

- Достаточно, что их уже видели. Полковник, заговоривший со мной, был на вид строг, но глаза выдавали его доброту.

- Сейчас сюда приведут немецких офицеров, мы будем их допрашивать, вы – соответственно переводить. Одного перевода мало, вам, товарищ сержант, требуется вдуматься в его слова, понять лжёт он или говорит правду.

- Но я только переводчик…!

- Мы знаем, кто вы, а так же получили на вас характеристику, выполняйте свою работу. И ещё, если поймёте, что его рассказ ложь, дайте знак. Волевой тон генерала, а это он так со мной разговаривал, заставил меня собраться, хоть я и ничего не понял. Кто мне дал такую характеристику, что со мной так разговаривали, что обо мне наговорили?!

В комнату ввели немецкого офицера, майор, артиллерист, держался он храбро, взгляда не отводил, поздоровался с присутствующими кивком головы, не забыв щёлкнуть каблуками своих начищенных сапог.

- Присаживайтесь, - полковник указал на стул, - надеюсь, у нас с вами будет полезный разговор? Я перевёл, внимательно смотрел на немца. Гордая осанка, лицо как из камня!

- Что вы хотите от меня узнать? Я не обязан отвечать на ваши вопросы, я офицер Германской армии. Снова мой перевод, хотя я видел, что наши и так всё поняли.

- Где танковая дивизия, что была за рекой, где, то, что от неё осталось?

- Я не знаю, я артиллерист, не танкист.

- Ваши подразделения отступали вместе, вы не можете не знать?!

- Я повторяю, я не знаю. Может они ушли…, - я перевёл название города, в точности перевода сомневался.

- Там давно уже наши войска, вы должны были это знать!

- Ещё раз, я не знаю, меня не посвящали в свои планы, те, кто хотел сдаться, я солдат!

- Почему вы так решили? На этот вопрос немецкий майор ответил длинным монологом, было много цитат из немецкой литературы, майор говорил как ничего не знающий студент перед экзаменатором, я повернулся, прикрыл глаза, увидев, что генерал на меня смотрит.

- Уведите! Другой полковник распорядился увести пленного.

Когда комната освободилась от первого врага, ввели второго. После условных любезностей, с нашей стороны и со стороны пленного капитана-пехотинца, я задал тот самый, главный вопрос: «Где находятся остатки танковой дивизии?» Думал немец, я видел это, даже чувствовал его смятение, нерешительность. Я произнёс четверостишие Гёте, оно было к месту наших событий.

- Вы немец?! - капитан поднял на меня глаза.

- Да!

- Вы им верите? Он кивнул на генерала и полковников.

- Да!

- Скажите им, что в тот вечер, когда я попал в плен, в дивизии было двадцать три танка, в моём пехотном полку больше пятисот солдат. Где они сейчас и куда могут пойти, я не знаю, я не настолько высок в положении. Слышал, как мой полковник говорил, что надо идти на запад, как оно на самом деле, не знаю. Я перевёл слова капитана, глядя на генерала, прищурил один глаз. Я был уверен, что этот офицер говорит правду! Все молчали, пока не увели капитана.

Генерал долго смотрел в окно, обернувшись, спросил:

- Чего молчите, штаб?!

- Разведка во всей округе, никаких движений противника не замечено!

- В том и дело, что не замечено, а они стоят где-то, ждут, и хорошо если стоят!

- Авиаразведка тоже противника не зафиксировала, я распорядился, чтобы по два самолёта отправляли!

- У меня такое войско стоит! Пушки, танки, а я не знаю, куда их направить! А может завтра, нет, сейчас, они нужны очень, а они стоят?! Начальника разведки ко мне! Генерал был взбешён!

- Как определил, кто врёт, а кто правду говорит? Этот вопрос уже ко мне относился.

- Как студент, я бы тоже так делал, на экзамене. Генерал как-то интересно на меня посмотрел, сказать ничего не сказал, но тот взгляд!

Выйдя на свежий воздух, вдохнул его полной грудью, вот уж не думал, что так сразу коснётся меня война, я до сих пор не чувствовал себя военным человеком.

- Танки! Немцы! – это кричал повар, стоя на полевой кухне, он указывал двумя руками в сторону нарастающего шума. Мне ничего не было видно, от растерянности, я замешкался.

- Помогай сержант! – кто-то толкнул меня в спину, я обернулся, солдаты отцепляли пушки от машин, некоторые водители пытались задним ходом развернуть их, давили повозки и ещё что-то, стоял хруст дерева. Я метался от одного солдата к другому, подбегал к орудию, меня отправляли к другому, стала кружить голова, я почувствовал, что скоро упаду. Уже послышался первый выстрел пушки, заложило уши, услышал сбоку:

- Рот открой, уши закрой! Стрельба началась, стреляли два пулемёта, винтовки, автоматы! Что происходит, где враг?!

- Неси к пушке, - кто-то передал мне снаряд, блеск его гильзы на солнце отрезвил меня, побежал, переедал бойцу возле орудия. Вот он враг, идёт на нас – танки, меж ними солдаты, торопятся, бегут. Успел принести ещё три снаряда, всё, упал, ползком отполз, чтобы об меня не запнулись.

- Сержант, что с пулемётом, пехота за дом зайдёт, в спину нам ударит?! Я не видел, кто мне это говорил, и мне ли те слова предназначались, только понял, что пулемёт за большой телегой не стреляет. Разрывы немецких снарядов возле большого дома, где был штаб, выбили стёкла из оконных рам. Бросился к пулемётчикам, видел, как бежит генерал с автоматом, как повар стреляет из винтовки. Вот они пулемётчики, лежат двое, что мне с ними делать?!

- Ложись за пулемёт, сюда жми! – один из бойцов жив! Упал, схватил ручки «Максима», нажал, ствол повело!

- Крепче держи, как бабу за ягодицы! Стреляй! Я и стрелял, наводил ствол между танками, в пехоту целился, приноровился, отпускал гашетку, если не видел врага, потом снова стрелял. Раненый пулемётчик, одной рукой пытался заправить мне новую ленту, помог ему, опять стрелял, что-то ударило меня, ударило в бок, рядом взрыв был, всё потом, сейчас стрелять. Горели танки немецкие, пехота немцев уже не бежала, пряталась за железных монстров, один танк так сильно взорвался, что мне показалось, что от него ничего не должно остаться! «Стреляй! Стреляй!» - слышал я голос раненого пулемётчика!

Только открыл глаза, как увидел уже знакомого мне полковника из штаба.

- Доктор говорит, не сильно тебя зацепило, осколок вынули, жить будешь! Вот как фронт тебя встретил! Награду жди, не ты бы с пулемётом, беда штабу пришла, нашлась та дивизия, сама нашлась. Только сейчас я обратил внимание, что за спиной полковника стоит худенький капитан, артиллерист, кажется.

- Тут разговор к тебе, я пойду, говорите. Полковник встал с койки, вместо него сел капитан, прикрывая правую руку своей планшеткой, показал своё удостоверение, мои глаза округлились, я слышал об этой службе.

Прошло пять лет, и вот я среди нарядных женщин, суровых и задумчивых мужчин, с бокалом шампанского, тихо играет музыка.

- Клаус, я хотел тебя познакомить, - я обернулся, передо мной стояли двое, одного я знал, а второго узнал, - это полковник Вебер, танкист, преданный Германии солдат! Полковник Вебер протянул руку и улыбнулся, тот самый полковник, что разговаривал с нами в институте, можно сказать экзамен у нас принимал, мы узнали друг друга, в этот раз я пожал его руку.

Источник:  Войны рассказы