Говоря о российской геополитике, мы неизменно вспоминаем ее отцов-основателей: Петра Савицкого прежде всего, недавно ушедшего от нас выдающегося Вадима Цымбурского и, конечно, сколь оригинального, столь и спорного Александра Дугина. Однако все они – теоретики, хотя без обращения к их трудам все рассуждения об отечественной геополитике бессмысленны. О сути же названной дисциплины, равно как и об ее выдающихся представителях, думаю, наиболее полно написал Цымбурский в статье «Мировидение и геополитика». Именно она в значительной степени и позволила мне рискнуть предположить, что практические основы русской геополитики заложил великий князь Владимирский Андрей Боголюбский, не напрасно названный Василием Осиповичем Ключевским первым великороссом.
Этот, без сомнения, выдающийся государственный деятель словно услышал – вспоминается философ Сергей Хоружий – зов Истории, безусловно, опередив свое время. Он первым из отечественных князей Рюриковичей попытался изменить само бытие общества на Руси, заложив основы внутригосударственных отношений, в XVI столетии реализованных в Российском царстве. Реализованных отчасти, ибо вряд ли Андрей оказался бы сторонником созыва Земских соборов. Тем не менее я не напрасно назвал его государственным деятелем, а не одним из князей эпохи феодальной раздробленности, боровшихся за укрепление власти в своих землях и промышлявших грабительскими набегами на соседей.
“ Разрушая старые отношения не только внутри элиты, а и в обществе в целом, Боголюбский восстанавливал Русский каганат ”
Андрея не случайно называют еще и первым некоронованным самодержцем, убитым (что опять же весьма символично) в тот же день, когда и последний наш монарх Николай II. К слову, оба существенно отличались от своего окружения ментальностью. Напомню: как глубоко верующий человек Николай II искренне видел себя помазанником Божиим, вследствие чего до последнего не считал возможным отказываться от короны. Это встречало ввиду глубоких различий в мировоззрении полное непонимание либерального окружения, страстно желавшего встать у руля имперского корабля, а когда он стал тонуть – бежавшего.
Рискну высказать предположение: разрушая старые отношения не только внутри элиты, а и в обществе в целом, Боголюбский в некотором смысле восстанавливал некогда существовавшую державу – Русский каганат. Напомню, что согласно археологии уже в VIII веке скандинавы добрались до Азовского моря и Северного Кавказа, поставив под контроль бассейн Дона и создав поселения на берегах Верхней Волги и Оки. Георгий Вернадский писал: «Знаменательно, что в могильниках Ростовского, Суздальского и Муромского регионов были обнаружены предметы скандинавского происхождения, такие как овальные фибулы и мечи… Судя по тому, что мы знаем из письменных источников о варяжско-финских отношениях в девятом и десятом веках, можно допустить, чти именно варяги правили финнами в Ростовско-Суздальском регионе еще в восьмом веке».
Контуры карты России
Андрей реанимировал каганат викингов именно на уровне идеи, а не внутрикорпоративных отношений. Что за идея подспудно двигала князем? В терминологии Карла Шмитта – теллурократия, иными словами, ориентация на покорение континентальных пространств. Такой выбор и сделали в VIII столетии скандинавы – основатели Русского каганата в отличие от своих соплеменников, создававших норманнские королевства в Западной Европе и заложивших тем самым основы талассократии – ведь не кто иной, как потомок викингов Вильгельм Завоеватель сделал первый шаг на пути превращения Англии в великую морскую державу.
В движении же Андрея на восток и заключается его отличие от предшественников, ориентированных более на решение внутренних проблем и абсолютно чуждых мессианству: вспомним хотя бы отца Боголюбского Юрия Долгорукого, всю свою жизнь посвятившего борьбе за Киевский стол. В чем выражалась мессианская идея, двигавшая геополитическими устремлениями Андрея? Распространение православия, а вместе с ним и русской государственности в его, разумеется, Андреевом понимании среди финно-угорских племен. Преувеличиваю? Может быть, но замечу, что он установил столь полюбившийся народом праздник Покрова и во многом благодаря его стараниям на северо-востоке Руси наибольшее количество храмов посвящено Богородице. Стоит принимать во внимание и оказавшуюся неудачной попытку Андрея создать во Владимиро-Суздальской земле собственную, независимую от Киевской митрополию. Разве это не есть прямое свидетельство предощущения Боголюбским имперского будущего России? Предчувствуя закат Киева и стремясь учредить митрополию во Владимире, он словно наполнял кровью новое сердце Руси.
В рекомендованной выше статье Вадим Цымбурский, вспоминая Ратцеля, пишет о «геополитике панидей», согласно которой область реализации каждой панидеи является одновременно «жизненным пространством» для несущего ее народа-гегемона. Первый шаг в распространении панидеи русского мира – в самом широком смысле этого слова – был сделан как раз великим князем Андреем. Рассуждая о назначении геополитики, Цымбурский отмечает: «Ее законным фокусом являются сами по себе перспективы конструирования Больших Пространств, новых целостностей, в которые входят «кубиками» страны с их народами, почвой, хозяйством». Боголюбский заложил основы конструирования Больших Пространств, вырисовывая контуры исторического Пути развития России. Предвижу вопрос-возражение: «А что, у великого князя была альтернатива континентальной политике?». Да – в лице Новгорода Великого, потенциальной талассократии, экономическая жизнь которой была напрямую связана с морем, особенно на фоне того, что хлеба в городе хронически не хватало. Об этом свидетельствуют факты, приведенные в докладе И. А. Николаева, Т. Е. Марченко и О. С. Точилкина: «Продовольствие в системе экономических санкций»: «…до трети выпекаемого хлеба состояло из коры, лебеды или мха».
Собственно, всем со школьной скамьи известно, что продовольственное эмбарго в Средние века было действенным средством воздействия на новгородцев со стороны как Владимиро-Суздальской Руси, так и (позже) Великого княжества Литовского. То есть сама география направляла экспансию новгородцев в сторону моря. Их подворье существовало на Готланде, а фактории и представительства – в ганзейских городах, известно также, что новгородские корабли ходили к берегам Дании. Я не случайно назвал эти действия экспансией. Новгород шаг за шагом превращался в подлинно морскую державу. И ежели заключил бы союз с Великим княжеством Литовским, вырвав последнее из цепких польских объятий, история северо-запада Европы сложилась бы иначе.
Но вернемся к Андрею. Его экспансионистская политика была направлена на восток. Да, с булгарами воевал и отец Боголюбского Юрий Долгорукий, который, в 1120 году совершил набег на Волжскую Булгарию, открыв, по словам историка Искандера Измайлова, целую серию русско-булгарских войн XII века. Но именно Андрей, как пишет другой исследователь – Иршад Гафаров, крепко держал в своих руках ключи от Волжского торгового пути. Именно при Боголюбском русский натиск на восток резко усилился… и только гибель Андрея спасла булгар от новых разорительных походов. К слову, Измайлов в интереснейшей книге «Защитник «Стены Искандера», посвященной военной истории волжских булгар, обращает внимание читателей на любопытную деталь: «Одна из летописей прямо пишет, что князь Андрей был убит от рук заговорщиков, в числе которых была и его жена, которая «бе бо болгарка родом и държаще к нему злую мысль», поскольку ее муж «много воева с ним Болгарскую землю и сына посьша, и много зала учини болгарам (ПСРЛ, т. XV, c. 250–251)».
Добавлю, что гибель великого князя оставляет открытым вопрос: ограничился бы он только походами за добычей или подобно Бату попытался бы поставить Волжскую Булгарию под контроль? В любом случае, повторю, создается впечатление, что Боголюбский следовал словно предначертанным ему Историей путем – на восток. Откуда через полвека после гибели великого князя двинулись монголы, сыгравшие едва ли не определяющую роль в государственном становлении России, о чем еще в 1922 году размышлял в своей статье «Степь и оседлость» Петр Савицкий: «Скажем прямо: на пространстве всемирной истории западноевропейскому ощущению моря как равноправное, хотя и полярное, противостоит единственно монгольское ощущение континента (курсив мой. – И.Х.)».
Время твердой руки
Не кажутся случайными связи Андрея с далекой Грузией – он шел проторенным путем предков-скандинавов, за пять столетий до него добравшихся до предгорий Кавказа. Сын Боголюбского Юрий был женат на хорошо известной российскому читателю царице Тамаре – брак, впрочем, не был счастливым и довольно быстро распался. Однако детали здесь не столь важны, значительно актуальнее для нас географический размах военно-политической деятельности Андрея. Да, до Кавказа, сражаясь с кыпчаками, доходил и Владимир Мономах, но он никогда не стремился укрепиться там, равно как и Тмутараканское княжество представляло собой изолированное образование. Боголюбский же посредством династического брака своего сына мыслил значительно шире. Окажись семейная жизнь Юрия и Тамары удачной, кто знает, может быть, на карте появился бы мощный союз двух сильнейших православных держав Востока. И не стало бы это реальным воплощением столь чаемых на Западе мечтаний о «Царстве пресвитера Иоанна»? Ведь Византия, несмотря на внешний блеск и сохранявшуюся в XII столетии военную мощь, клонилась к закату.
Андрей воевал и с Новгородом. Однако никогда не хотел перенести туда столицу, подобно Святославу, стремившемуся переместить центр своей державы в болгарский Переяславец. Андрею же важен был контроль над богатым и вольным Новгородом, но не использование его геостратегического положения для движения на северо-запад, в том числе для последующего освоения морских пространств.
Новгород был антиподом создаваемой Андреем Владимирской Руси еще и с точки зрения различия взглядов на общественное и государственное устройство и даже на принципы религиозной (а в Средние века она была неотделима от государственной) жизни, о чем интересно пишет один из самых оригинальных современных философов Тарас Сидаш. Но это отдельная тема.
Рискну предположить, что не возобладай на Руси создаваемая Боголюбским и позже реализованная в Московской державе деспотическая, как назвал ее крупнейший специалист по отечественному Средневековью Игорь Данилевский, модель государственности, то кто знает, не была бы уготована Новгороду судьба северной Голландии? Предприимчивость новгородцев и военная мощь литовцев могли существенным образом изменить будущее Северной Европы. Но этому помешала, как известно, Москва. И именно деспотическая модель и статус духовной столицы формирующейся России позволили ей мобилизовать внутренние ресурсы для консолидации земель в борьбе с осколками Золотой Орды и покончить с независимостью русских княжеств, в том числе и вольнолюбивого Новгорода. То есть Москва шла путем, некогда проложенным Боголюбским – и с формированием деспотической модели государственности, и с переносом духовного центра Руси с юга на северо-восток.
Интересно, что сама генеалогия великого князя, если угодно, его архетип должны были звать к освоению и морских пространств Балтики, и континента. Андрей – потомок конунга Ингвара Старого и одновременно дочери Олафа Скотконунга – крестителя шведов. А бабушка Боголюбского – дочь базилевса Ромеев Константина IX Мономаха Мария, то есть в жилах князя текла и имперская кровь. Его матерью была дочь кыпчакского хана Аепы. Собственно, от нее у Андрея монголоидные черты лица. Тоже ведь символично с учетом роли, которую Монгольская империя сыграет в бытии складывавшейся единой Русской державы.
Итак, предощущая имперское будущее России, ее неизбежное движение на восток, Андрей выбрал континент, когда многие другие князья – его современники, выражаясь словами Высоцкого, изнывали от мелких своих катастроф, с оружием в руках отстаивая местнические интересы. Собственно, в этом отличие менталитета Боголюбского от мировоззрения и его современников Рюриковичей, и служилой элиты в целом. Отмечу также, что перемещение Андреем центра складывавшейся единой русской государственности на северо-восток проходило на фоне, как справедливо подчеркивает Петр Савицкий, «процесса политического и культурного измельчания, совершенно явственно происходившего в дотатарской Руси от первой половины XI к первой половине XIII века… В области архитектуры упадок этот выражается в том, что во всех важнейших центрах эпохи храмами, наиболее крупными по размерам, наиболее богатыми в отделке, неизменно являются ранее построенные: позднейшие киевские бледнеют перед Св. Софией, позднейшие черниговские – перед Св. Спасом, позднейшие новгородские – перед Св. Софией Новгородской, позднейшие владимиро-суздальские – перед Успенским собором».
Этот процесс измельчания и пытался предотвратить Андрей. Что касается архитектуры, Боголюбский не случайно пригласил мастеров с Запада, о чем пишет еще один отечественный специалист по русскому Средневековью Антон Горский: «В домонгольский период у владимиро-суздальских князей были обширные контакты с Германией и Северной Италией, которая тогда входила в состав Священной Римской империи. Есть сведения, что когда в конце XV века приглашенный Иваном III для строительства Успенского собора в Московском Кремле итальянский зодчий Аристотель Фиораванти приехал во Владимир и увидел местный Успенский собор, он сразу определил: «Его возводили наши мастера». Под владимиро-суздальскими князьями, тесно контактировавшими с Западом, нужно понимать прежде всего Андрея Боголюбского. Позволю себе еще несколько слов об архитектуре. Золотые ворота Константинополя и Киева – символ имперской власти и такие же были возведены Андреем во Владимире. Софийский собор в Царьграде и храм Рождества Богородицы в Киеве символизировали духовное преемство от Иерусалима. Им на смену пришел словно новое сердце православного мира Успенский храм во Владимире.
Вернемся к размышлениям Савицкого: «В бытии дотатарской Руси были элемент неустойчивости, склонность к деградации, которая ни к чему иному, как к чужеземному игу привести не могла». Этот пагубный процесс и пытался – интуитивно, разумеется – преодолеть великий князь. Не получилось. Рюриковичам было не до движения на восток – вспомним, что даже когда Владимирская Русь оказалась разгромленной туменами под командованием Субэдэя, коему Бату обязан успехом в Западном походе, на юге князья продолжали отчаянно бороться за обладание Киевом.
Кто-то, полагаю, снова возразит: помимо исторического выбора в пользу Новгородской талассократии существовала же перспектива движения в сторону запада. Именно в этом направлении строил свою внешнюю политику правитель Галицко-Волынской земли король (коронован в 1253 году) Даниил. В тех конкретных исторических условиях его выбор был обречен на поражение – властелин Золотой Орды Бату не мог позволить строптивому королю выйти из орбиты татарского влияния. Хорош или плох был выбор Даниила, являвшегося, бесспорно, антиподом Боголюбского, – отдельная тема, равно как и беспощадное разграбление войсками Андрея явно чужого и даже враждебного для него Киева. В нем наш герой, пожалуй, первым из князей не увидел «матери городов русских». И тумены Субэдэя в 1240-м, взяв Киев, только завершили дело, начатое великим князем Владимирским.
Как известно, судьба правителей, опередивших свое время, как правило, трагична. Не избежал этой участи и Андрей. Он жестко железной рукой ломал веками существовавшие внутрикорпоративные отношения, в которых князь в значительной степени зависел от дружины. Может, именно поэтому и был разорен Киев, в глазах Андрея символизировавший старую и уже чуждую Русь, где князь в ближайшем боярском окружении – только первый среди равных? Нет ли здесь параллелей между героем статьи и Петром, не любившим Русь Московскую. Недаром именно по инициативе этого монарха и был канонизирован Андрей. Боголюбский изгнал из Владимиро-Суздальской земли отцовскую дружину, окружив себя именно подданными, а точнее – холопами, не приняв во внимание их подлую натуру. Как и Николай II, Андрей был убит ночью, разумеется, без суда и следствия, о которых в те времена и речи быть не могло. На два года Владимирская Русь погрузилась в омут междоусобиц, завершившихся только с приходом к власти брата Боголюбского – Всеволода Большое Гнездо, но после его смерти в 1212-м начался новый пагубный процесс дробления северо-восточных русских земель. Таким образом, попытка Андрея консолидировать по крайней мере Владимирскую Русь завершилась провалом. Верно, прав публицист Егор Холмогоров, как-то сказавший: «История русской геополитики пишется кровью поражений».
,кандидат исторических наук
Комментарии (0)