Знаменитый агитационный плакат Дмитрия Моора "Ты записался добровольцем?" появился в 1920-м. Но призыв записываться добровольцем в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию раздался раньше - в 1918-м. И поначалу оставался безответным. Об этом можно судить на примере Калужской губернии.
Плакат Дмитрия Моора. 1920 год.
Из-за того, что призывники не стремились вступать в ряды Красной Армии, в июне 1918-го советское правительство выпустило Постановление о принудительном наборе. Так, в Калужской губернии к марту 1919-го повестки были направлены 7500 призывникам. Из них 6400 по призыву не явились.
Тогда на сборные пункты начали доставлять принудительно. С 22 по 27 августа отловили более пяти тысяч дезертиров, с 15 по 30 ноября - более тысячи, с 1 по 15 октября - 4584 человека.
В уездах мобилизацию обеспечивали уездный и волостные военные комиссариаты. Начиная с 1919-го, при них учредили комиссию по борьбе с дезертирством. В октябре того же года в Калуге проходил 1-й Съезд председателей этих комиссий. Вот, что там констатировали: "Красноармейцы бегут из частей по 600-700 человек в сутки, политические работники не на своей высоте, и может получиться, что после речей этих ораторов солдаты с оружием в руках пойдут против советской власти".
Парад Красной Армии на Ходынском поле в Москве. 1918 год.
Пойманных дезертиров отправляли в распоряжение различных комендатур, сборных частей изоляторов губвоенкома, в городские отделы труда. Их делили на слабовольных и "злостных". Таких направляли в "отделы труда", где содержались те, кому нельзя доверять оружие.
Многие бежали и из-под конвоя, несмотря на угрозу расстрела. В 1921-м из 208 дезертиров Боровского уезда 35 отчаянных совершат побег именно в дороге.
Власть использовала все методы - от пропаганды и разоблачений "предателей революции" до запугивания населения, укрывающего дезертиров. Создавались губернские карательные отряды, направляемые в "проблемные" уезды.
Чтобы принудить дезертиров к "добровольной" явке, их семьям прекращали выплачивать пособие, изымали имущество. Так, в семье дезертира Сарафанова Александра из деревни Ищеино конфисковали овцу и пуд сена; в семье Федора Сироткина из села Отяково - будильник и пуд овса; в семье Сергея Смирнова из деревни Курчино - пиджак поношенный женский. В трех семьях - Кудряшова Павла (Борисково), Ширяева Ивана (Козельское) и Нефёдова Степана (Константиново) - конфисковали по одной курице; у Шапкина из села Комлево - венскую гармонь.
В 1921-м году конфискации были произведены в 82 семьях. В 18 случаях взять было нечего, и дело передали в суд.
Красноармейцы в начале 1920-х.
Использовалась и такая мера упреждения побегов, как подписка членов семей. Вот один из примеров:
"Я, нижеподписавшаяся гражданка города Боровска Анисья Ивановна Капырина, даю подписку, что муж мой Алексей Капырин в настоящее время служит в городе Калуге в отдельном рабочем батальоне, а если окажется действительно, что муж мой дезертир, я решаюся имущества, принадлежащего мне. Гражданка гор. Боровска Анисья Капырина. 1919 год 31 августа".
О том, что население помогало в борьбе с дезертирством не написано воспоминаний, рассказов и повестей. Наоборот, в многочисленных приказах говорилось: "Укрывающие дезертиров граждане являются преступниками и преследуются законами, подвергаясь высшей мере наказания. Укрывающие дезертиров лишаются земельных наделов, имущества и предаются суду".
Боровск дореволюционный.
Отношение населения к дезертирам отражено в фольклоре: "Не ходил бы ты, Ванек, во солдаты! В Красной Армии штыки, чай, найдутся. Без тебя большевики обойдутся".
Находились, правда, и "сочувствующие" - те, кто сообщал о дезертирах. Так, некий красноармеец Маслов из деревни Дедюевки писал, что "у нас при уезде происходить массовое дизиртирство и ведут широкую пропаганду". Он перечислял дезертиров по имени, отчеству и фамилии, а когда не знал их, записывал так: "Егор, зять хромого сапожника".
Дезертиров в Боровском уезде судили. Меры наказания принимали мягкие, порой условные, часто объявлялись амнистии, "дарованные" в ознаменование второй, третьей и т.д. годовщин революции и праздников трудящихся. Иначе и призывать было бы некого.
Владимир Ленин и Лев Троцкий (в центре).
Но на губернском уровне меры были кардинальные. В приказе Губкомдезертир сообщалось, что в некоторых уездах есть случаи обложения контрибуцией целых волостей за дезертирство. А в Козельском и Мещовском уездах и вовсе было расстреляно несколько дезертиров.
Первые же расстрелы, насколько известно, произошли в августе 1918-го - по указанию Льва Троцкого под Свияжском. Там убили 20 дезертиров Петроградского рабочего полка. В книге "Моя жизнь" Троцкий вспоминал, что на политбюро его обвинили в жестокости. На что последовал ответ: "Если бы не мои драконовские меры тогда под Свияжском, мы не заседали бы здесь в Политбюро".
"Абсолютно верно", - отозвался Ленин.
Только за семь месяцев 1919 года было осуждено 95 тысяч злостных дезертиров, из них около 600 человек - расстреляны. А в Боровском районе различными мерами наказаны: в 1920 году 348 дезертиров; в 1921-м - 347; в 1922-м - 122.
Подготовлено по материалам Госархива Калужской области (фонды Р-526 и Р-819), архива УФСБ (П-20432) и сборника "Советская деревня глазами ВЧК - ОГПУ - НКВД. 1918 - 1939".
Комментарии (0)