Аналитическая записка Петра Николаевича Дурново (1842–1915) — министра внутренних дел в революционные 1905–1906 годы, а затем многолетнего лидера правой группы Государственного совета (1906–1915), составленная им накануне Первой мировой войны, давно приковывает к себе внимание историков и публицистов. Записку эту нередко называют «пророческой», а ее автора, «человека замечательно умного», «гениальных способностей, огромной силы, неподражаемой работоспособности, и почти чудесной проницательности», некоторые исследователи провозглашают оракулом и даже «русским Нострадамусом». И это неудивительно, так как многое из того, о чем предупреждал правящие сферы Дурново зимой 1914 г. спустя три года оказалось явью.
«Жизненные интересы России и Германии нигде не сталкиваются»
«…Если и вещал тогда предупреждающий голос, то именно из правых кругов, из рядов коих вышла <…> составленная в начале 1914 г. записка одного из твердых и, конечно, особо травимых правых – П.Н. Дурново, предсказывавшего, какие последствия для России будет иметь надвигающаяся война», — отмечал в эмиграции видный историк церкви, человек консервативных воззрений Н.Д. Тальберг.
Содержание этого достаточно объемного документа хорошо отражено в заголовках разделов «Записки», данных ей уже при публикации в советской России: 1. Будущая англо-германская война превратится в вооруженное столкновение между двумя группами держав; 2. Трудно уловить какие-либо реальные выгоды, полученные Россией в результате сближения с Англией; 3. Основные группировки в грядущей войне; 4. Главная тяжесть войны выпадет на долю России; 5. Жизненные интересы Германии и России нигде не сталкиваются; 6. В области экономических интересов русские пользы и нужды не противоречат германским; 7. Даже победа над Германией сулит России крайне неблагоприятные перспективы; 8. Борьба между Россией и Германией глубоко нежелательна для обеих сторон как сводящаяся к ослаблению монархического начала; 9. Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой трудно предвидеть; 10. Германии, в случае поражения, предстоит пережить не меньшие социальные потрясения, чем России; 11. Мирному сожительству культурных наций более всего угрожает стремление Англии удержать ускользающее от нее господство над морями.
Автор «Записки», предельно четко обозначив расстановку сил, предупреждал, что при начале военного конфликта, который неминуемо разразится из-за соперничества Англии и Германии и перерастет в мировой в случае вовлечения в него России на стороне Британии, приведет к тому, что ей придется выступить в роли оттягивающего пластыря. Предвидя целый ряд осложнений в результате войны, Дурново констатировал: «Готовы ли мы к столь упорной борьбе, которой, несомненно, окажется будущая война европейских народов? На этот вопрос приходится, не обинуясь, ответить отрицательно».
При этом Дурново указывал, что союз между Англией и Россией не открывает перед последней абсолютно никаких выгод, но сулит явные внешнеполитические проблемы.
Анализируя далее притязания Российской империи и возможности их достижения, правый политик приходил к заключению, что «жизненные интересы России и Германии нигде не сталкиваются и дают полное основание для мирного сожительства двух государств». Поэтому, считал Дурново, ни труднодостижимая победа над Германией, ни тем более поражение от нее не сулили России абсолютно никаких благ – ни во внутреннеполитической ситуации (ослабление монархического начала, рост либеральных и революционных настроений), ни в экономике (развал народного хозяйства и большие долги по займам), ни во внешней политике (естественное желание союзников по Антанте ослабить Россию, когда в ней уже не будет нужды). Вывод из «Записки» следовал такой: «С Англией нам не по пути, она должна быть предоставлена своей судьбе, и ссориться из-за нее с Германией нам не приходится. Тройственное согласие – комбинация искусственная, не имеющая под собой почвы интересов, и будущее принадлежит не ей, а несравненно более жизненному тесному сближению России, Германии, примиренной с последней Франции и связанной с Россией строго оборонительным союзом Японией».
Вместе с тем, Дурново указывал и на слабость российского либерализма, который в случае глубокого кризиса, вызванного грядущей войной, не сможет сдержать революционного выступления. Если самодержавной власти хватит воли пресечь оппозиционные выступления достаточно твердо, то, полагал консервативный аналитик, «при отсутствии у оппозиции серьезных корней в населении, этим дело и кончится». Но если правительственная власть пойдет на уступки и попробует войти в соглашение с оппозицией (что в итоге и произошло), то она лишь ослабит себя к моменту выступления социалистических элементов. «Хотя это и звучит парадоксально, – писал он, – но соглашение с оппозицией в России, безусловно, ослабляет правительство. Дело в том, что наша оппозиция не хочет считаться с тем, что никакой реальной силы она не представляет. Русская оппозиция сплошь интеллигентна, и в этом ее слабость, так как между интеллигенцией и народом у нас глубокая пропасть взаимного непонимания и недоверия».
Предрекая далее неизбежные в случае войны с Германией революционные выступления, Дурново предупреждал: «Начнется с того, что все неудачи будут приписаны правительству. В законодательных учреждениях начнется яростная кампания против него, как результат которой в стране начнутся революционные выступления. Эти последние сразу же выдвинут социалистические лозунги, единственные, которые могут поднять и сгруппировать широкие слои населения, сначала черный передел, а засим и общий раздел всех ценностей и имуществ. Побежденная армия, лишившаяся, к тому же, за время войны наиболее надежного кадрового своего состава, охваченная в большей части стихийно общим крестьянским стремлением к земле, окажется слишком деморализованною, чтобы послужить оплотом законности и порядка. Законодательные учреждения и лишенные действительного авторитета в глазах народа оппозиционно-интеллигентные партии будут не в силах сдержать расходившиеся народные волны, ими же поднятые, и Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается даже предвидению».
«Эффект разорвавшейся бомбы»
Однако в 1914 году должного внимания на «Записку» П. Н. Дурново не обратили. Переданная императору и некоторым влиятельным сановникам, она оставалась абсолютно неизвестной широким кругам российского общества до 1920-х годов.
Впервые «Записка» была опубликована на немецком языке под заголовком «Довоенный меморандум Дурново царю» в германском еженедельнике «Reichswart», который с 1920 г. издавал видный немецкий публицист консервативного направления граф Э. Ревентлов, после чего ее перепечатали и другие иностранные издания. Как отмечалось во вступлении к германскому изданию «Записки», документ этот сохранился в нескольких экземплярах, один из которых находился в бумагах некоего русского министра, переведшего его после революции на немецкий язык. Произведя эффект разорвавшейся бомбы, сенсационный документ вскоре был опубликован на русском языке в русско-немецком монархическом журнале «Ауфбау».
В Советской России фрагменты этого примечательного документа впервые были приведены известным историком Е.В. Тарле в 1922 г., а затем, в связи с большим интересом к «Записке», текст ее был полностью воспроизведен в журнале «Красная новь». Как утверждал Тарле, «эта записка даже не всем министрам была сообщена; только после революции она сделалась известной нескольким лицам, которым случайно попал в руки литографированный экземпляр ее». Однако каким образом «Записка» оказалась в руках Е.В. Тарле, и что представлял собой этот экземпляр, остается неизвестным.
Апокриф, подделка или подлинник?
Удивительная прогностическая точность «Записки» и то обстоятельство, что широко известной она стала лишь в послереволюционное время, когда многое из того, что предсказывал Дурново, уже свершилось, неизбежно вызывало скепсис и порождало сомнения в ее подлинности. Публицист левых взглядов Марк Алданов (М.А. Ландау), например, замечал, что «когда читаешь эту “Записку”, то порою кажется, что имеешь дело с апокрифом». Алданову казалось совершенно невероятным, каким образом царский чиновник «мог так поразительно точно и уверенно предсказать события гигантского исторического масштаба». Но в «Ульмской ночи» М. Алданов уже не выражает никакого сомнения в подлинности «Записки»: «Политические предсказания хороши, когда они совершенно конкретны. Конкретно было предсказание, сделанное за несколько месяцев до Первой мировой войны бывшим министром Дурново, и я это предсказание считаю лучшим из всех мне известных, да и, прямо скажу, гениальным: он предсказал не только войну (что было бы нетрудно), но совершенно точно и подробно предсказал всю конфигурацию в ней больших и малых держав, предсказал ее ход, предсказал ее исход».
Впрочем, о том, что «пророческая записка» не является мистификацией, есть и вполне конкретные свидетельства. Эмигрантский деятель Д.Г. Браунс писал, что этот «документ был изъят из бумаг Государя <...> и подтвержден в эмиграции теми немногими, кто его видел».
Это утверждение находит подтверждение в целом ряде источников. Как утверждала графиня М.Ю. Бобринская (урожденная княжна Трубецкая, дочь генерал-лейтенанта Свиты и командира Собственного Его императорского величества конвоя) в письме к А.И. Солженицыну, она читала эту записку до революции и потому может ручаться за ее достоверность. Машинописная копия «Записки» (причем в дореволюционной орфографии) сохранилась в Государственной архиве Российской Федерации среди бумаг патриарха Тихона, датированных 1914–1918 гг. и в фонде протоиерея Иоанна Восторгова, который также составляют документы до 1918 г. Также известно и о машинописном экземпляре «Записки», отложившимся в Отделе рукописей Института русской литературы в фонде члена Государственного совета, видного юриста А.Ф. Кони. Вариант «Записки» сохранился и в Бахметьевском архиве (США) в бумагах бывшего министра финансов П.Л. Барка.
Кроме того, о «Записке», поданной ПН. Дурново императору в феврале 1914 года, сообщается в мемуарах бывшего товарища министра внутренних дел генерала П.Г. Курлова, вышедших в Берлине на немецком языке в 1920 г., однако в русскоязычном издании это упоминание по неизвестной причине отсутствует. Упоминают «Записку» Дурново в своих мемуарах и М.А. Таубе, занимавший в 1914 г. должность товарища министра народного просвещения, а также баронесса М.Э. Клейнмихель. По словам же директора департамента Министерства иностранных дел В. Б. Лопухина, хотя сам он «Записки» Дурново в руках не держал, но ее читал и пересказывал ему член Государственного совета, занимавший в 1916–1917 гг. пост министра иностранных дел, Н.Н. Покровский. «В чем-чем, но в осведомленности и в уме Петру Николаевичу Дурново, при всех его отрицательных качествах, отказать было невозможно, — писал придерживавшийся либеральных взглядов В. Б. Лопухин. — И записка его заслуживала внимания. Высказывался опытный государственный человек, как никто другой уяснивший себе внутреннее положение России в ту пору <…>. Автор записки будто сумел предсказать события так, как они в действительности и разыгрались. Однако оправдавшемуся впоследствии пророчеству в то время веры придано не было».
«В своих предсказаниях правые оказались пророками»
Хотя «Записка» П.Н. Дурново поражает реалистичностью сделанного в ней прогноза, а также ясностью и логичностью приведенных аргументов, тем не менее, высказанные в ней мысли были характерны для консервативных кругов русского общества.
Как справедливо отмечал один из мемуаристов, к тому, о чем писал в «Записке» Дурново, призывал в то время «целый “хор” официальных правых». И это действительно было так.
Если обратиться к предвоенным взглядам таких русских консервативных публицистов и правых политиков как Ю.С. Карцов, Г.В. Бутми, П.Ф. Булацель, К.Н. Пасхалов, И.А. Родионов, А.Е. Вандам, Н.Е. Марков и др., то в них действительно можно обнаружить много общего с «Запиской» П.Н. Дурново, ибо все они также выступали против англо-русского сближения, желали избежать конфликта с Германией и оценивали потенциально возможную русско-германскую войну как «самоубийственную для монархических режимов обеих стран». Близок Дурново по внешнеполитическим воззрениям был и С.Ю. Витте, также считавший гарантом европейского мира русско-франко-германский союз, и потому выступавший противником англо-русского сближения. Перед началом Первой мировой войны Витте высказывал мысли очень сходные с теми, что нашли свое отражение в «Записке» Дурново. Доказывая тезис о губительности для России войны с Германией, Витте называл англо-русский союз «ошибкой, связавшей России руки». «“Война — смерть для России, — утверждал отставной премьер. <…> Попомните мои слова: Россия первая очутится под колесом истории. Она расплатится своей территорией за эту войну. Она станет ареною чужеземного нашествия и внутренней братоубийственной войны… Сомневаюсь, чтобы уцелела и династия! Россия не может и не должна воевать”». Таким образом, Дурново не написал в своей «Записке» ничего такого, чтобы не было сказано и другими противниками втягивания России в войну с Германией, другое дело, что сделал он это наиболее ярко, точно и доходчиво.
Важно обратить внимание и на дату подачи «Записки» императору (февраль 1914 г.), которая далеко не случайна. Дело в том, что 30 января 1914 г. последовала отставка председателя Совета министров В.Н. Коковцова, и у консерваторов появился шанс добиться переориентации внешнеполитического курса страны. Давление на государя, оказанное со стороны Дурново, было продолжено его единомышленниками. М.А. Таубе сообщает в мемуарах о двух секретных собраниях петербургских «германофилов» в марте 1914 г., на которых было признано, что Россия не готова к военному столкновению с австро-германским блоком, и вступление в войну на протяжении еще трех-четырех лет явилось бы для нее актом «политического самоубийства». В связи с этим на заседании Императорского русского исторического общества, происходившем 26 марта в Царском Селе под председательством Николая II, консерваторы попытались убедить царя в необходимости избежать войны путем сближения с Германией. Однако Николай II, по словам мемуариста, ограничился замечанием, что, пока он царствует, мир со стороны России не будет нарушен.
Сторонники ориентации на Германию не ограничивались пропагандой своих взглядов в правящих кругах России. В феврале 1914 г. один из наиболее влиятельных российских консерваторов, издатель журнала «Гражданин» князь В.П. Мещерский опубликовал в австрийской газете «Neue Freie Presse» статью, где утверждал, что общеевропейская война будет иметь для России катастрофические последствия. Единственный выход князь видел в сближении России с Германией и Австро-Венгрией вплоть до восстановления Союза трех императоров. Ради этого, по мнению Мещерского, России следовало махнуть рукой на Балканы, раз и навсегда отказавшись от славянофильских иллюзий и панславистских политических проектов. Последовательно выступала за переориентацию российской внешней политики и газета «Земщина», являвшаяся рупором Союза русского народа во главе с Н.Е. Марковым.
По мнению этого издания, Антанта представляла собой искусственную комбинацию, созданную англосаксами с целью столкнуть в войне Россию и Германию и таким образом одновременно ослабить двух главных своих конкурентов.
«Земщина» убеждала своих читателей, что между Россией и Германией нет непреодолимых противоречий, а союз этих крупнейших континентальных держав Европы был бы выгоден народам обеих стран. Такой союз не только гарантировал бы России столь нужный ей мир в Европе, но и позволил бы через Берлин оказывать влияние на Австрию, удерживая ее от новых агрессивных акций на Балканах.
Не одинок П.Н. Дурново был и в предчувствии революции, которую вызовет война. Об этом же, как и о том, что российская либеральная оппозиция, расшатав опоры империи быстро сдаст позиции левым радикалам, говорили и писали другие правые. Н.Е. Марков еще в 1912 г. предупреждал оппозиционные круги, что народ пойдет или с правыми, или с левыми, но не с либералами, ничего общего с народом не имеющими. В 1914 г. Марков предсказывал, что в результате войны с Германией «пострадают все, государства все могут развалиться, а на месте их явятся Аттилы, имя которым социал-демократы…». Член правой группы Государственного совета академик А. И. Соболевский в одном из частных писем также замечал:
«Наши либералы берут Царя за горло и говорят: “Отдавай власть нам”. Но сами по себе они ничтожны и за ними никаких масс не стоит».
Уже во время войны, в 1915 г., рассуждая о попытках оппозиции «вырвать у власти радикальные реформы, вплоть до отмены Основных законов», член думской фракции правых В.Н. Снежков в открытом письме к депутатам Государственной думы предупреждал, что итогом штурма власти, начатого либералами, может стать «внутренняя междоусобица, забастовки, баррикады и прочие прелести, и несомненный результат всего этого — принятие самых позорных условий мира, сдача России торжествующему врагу, неслыханное предательство по отношению к доблестной Бельгии, Франции, Англии и Италии, бесплодные жертвы – потоки крови, миллионы убитых и искалеченных людей, разрушенные города и села, разоренное население, проклятия всего мира…». А в самом начале 1917 г. член правой группы Государственного совета М.Я. Говорухо-Отрок в «Записке», поданной императору, обращал внимание на то, что торжество либералов обернулось бы сначала «полным и окончательным разгромом партий правых», затем постепенным уходом с политической сцены «партий промежуточных» и, как финал, полным крахом партии кадетов, которая ненадолго получит решающее значение в политической жизни страны.
«…Последние, бессильные в борьбе с левыми и тотчас утратившие все свое влияние, если бы вздумали идти против них, оказались бы вытесненными и разбитыми своими же друзьями слева <…>. А затем… Затем выступила бы революционная толпа, коммуна, гибель династии, погром имущественных классов и, наконец, мужик-разбойник».
Один из кадетских лидеров, В.А. Маклаков вынужден был признать в эмиграции, что «в своих предсказаниях правые оказались пророками»: «Они предсказали, что либералы у власти будут лишь предтечами революции, сдадут ей свои позиции. Это был главный аргумент, почему они так упорно боролись против либерализма. И их предсказания подтвердились во всех мелочах: либералы получили из рук Государя его отречение, приняли от него назначение быть новой властью и менее чем через 24 часа сдали эту власть революции, убедили [великого князя] Михаила [Александровича] отречься, предпочли быть революционным, а не назначенным государем правительством. Правые не ошиблись и в том, что революционеры у власти не будут похожи на тех идеалистов, которыми их по традиции изображали русские либералы...».
«Он обнаружил недюжинный ум и способность к правильному прогнозу»
Таким образом, несмотря на то, что автограф «Записки» П.Н. Дурново равно как и отпечатанный ее экземпляр, который можно было бы с уверенностью атрибутировать как дореволюционный (если таковой вообще существовал, т. к. нельзя исключать, что «Записка» распространялась автором в машинописных копиях), к сожалению, не известны современным исследователям, перечисленные выше факты свидетельствуют в пользу ее подлинности и исключают возможность фабрикации этого документа как немецкими, так эмигрантскими и советскими публикаторами. О подлинности «Записки» говорит и очевидное сходство доводов Дурново с предвоенными взглядами многих русских консерваторов, а также одинаковая оценка ими перспектив российского либерализма и революции. Политические обстоятельства начала 1914 г., также практически не оставляют сомнений и в том, что «Записка» была подана царю в феврале этого года.
Однако появляющиеся время от времени сомнения в подлинности «Записки» вполне понятны. Ведь прогноз П.Н. Дурново, сбывшийся практически до мелочей, содержащий по одной из оценок предвидение ситуации «с фотографической точностью», не может не поражать. Е.В. Тарле в своей статье, опубликованной в 1922 г., называл аналитику Дурново «логически сильной попыткой» разрушить Антанту и избежать войны с Германией. Будучи идейным противником Дурново, он, тем не менее, признавал, что «в интеллектуальном отношении отрицать за ним ум ни в каком случае не приходится», а саму «Записку» и высказанные в ней мысли – полными предвидения «необычайной силы и точности», «отмеченными печатью большой аналитической силы». При этом, назвав сочинение Дурново «лебединой песней консервативной школы», Тарле подметил в ней важный момент, который нередко ускользает от исследователей, обращающихся к этой «Записке». Историк совершенно справедливо указывал на то, что «Записка» носит отнюдь не германофильский характер, ведь ни в одной ее строке ни слова не говорится о необходимости разрыва русско-французских отношений. Отторжение у правого политика вызывает лишь сближение России и Англии, обрекающее Россию на конфликт с Германским рейхом. Вместе с тем Дурново ценил франко-русский союз, позволяющий достичь устойчивости европейского равновесия. «Его (Дурново — авт.) проницательность почти во всем, что он говорит о вероятной группировке держав, бесспорна; сильна его критика, направленная против модных в 1914 году воплей против немецкого засилья; убедительны указания на ненужность и бесплодность для России возможной победы, на тяжкие экономические последствия войны при всяком исходе», – констатировал Тарле, нашедший у консервативного аналитика лишь один важный просчет – убежденность Дурново в том, что война с Россией не нужна и Германии.
И с этим трудно не согласиться.
Убежденность Дурново в возможности создания русско-германского союза была действительно самым уязвимым местом «Записки». Несмотря на уверенность русских консерваторов в том, что российско-германское военное столкновение не нужно и Берлину, на практике дело обстояло иначе.
Строго теоретически П. Н. Дурново, равно как и некоторые другие русские консерваторы, был абсолютно прав в том, что война собственно против России была не нужна Германии, оценивая реальные последствия такого военного конфликта для рейха; но на практике именно Германия и стремилась к этой войне, развязав ее летом 1914 г. Однако вместе с тем, Дурново, по словам Е.В. Тарле, прекрасно «понимал, какое непозволительное, гибельное дело – прогуливаться со спичкою в пороховом погребе <…>, когда в своем завтрашнем дне нельзя быть уверенным. <…> То место, где он говорит о волнах движения, с которыми уже не справятся законодательные учреждения, живо напоминает слова Монтеня о том, что люди, начинающие и поднимающие бурю, никогда сами не пользуются ее результатами. Она именно их первых и сметет прочь. В афоризме французского скептика XVI века и в пророчестве русского реакционера XX века, заложена одна и та же мысль». «Дурново был черносотенцем и реакционером, — писал М.П. Павлович в предисловии к первой публикации полного текста “Записки” в Советской России, – но, несомненно, в оценке характера будущей войны, роли в ней Антанты, с одной стороны, России, с другой, в предвидении исхода войны, он обнаружил недюжинный ум и способность к правильному прогнозу. По сравнению с Дурново все светила нашей либеральной оппозиции и эсеровской партии, Милюковы, Маклаковы, Керенские и др. <…> оказываются жалкими пигмеями в умственном отношении, совершенно не понимавшими смысла мировой войны и не предугадавшими ее неизбежного исхода».
Комментарии (0)