12 августа исполняется пятнадцать лет со дня трагедии атомной подводной лодки «Курск», в которой погибли все 118 членов экипажа.
«ПРИБОРЫ БЫЛИ ЗАКРЕПЛЕНЫ»
Звезда героя на кителе командира спецотряда водолазов капитана 1-го ранга Андрея Звягинцева - единственная награда, которая одновременно повод и для гордости, и для скорби. Ничто в этом мире не сможет заставить его забыть август 2000 года, когда его команде, неспешно собирающейся на плановые учения, был дан срочный приказ отправляться в Баренцево море. На связь не вышел атомоход «Курск».
- Сразу стало понятно, что дело серьезное, - вспоминает Андрей. - Однако мы даже близко не понимали, насколько все страшно. Никакой паники не было. Собрались, поехали. По пути разговоры были только о работе.
Водолазы узнали о трагедии одними из первых. И неспроста. На учениях они как раз планировали отрабатывать подобный сценарий. Вот только на то, что с ним придется столкнуться в жизни и так скоро, они не рассчитывали.
- Какая-то мгновенная растерянность, какая-то боль, - делится Звягинцев. - Но она нас не сковала, а наоборот, заставила собраться.
Командир честно признается: спасатели были не готовы. Не духовно или профессионально, а технически.
- У нас не было той технической мощи, которая имелась в Советском Союзе, - грустно объясняет водолаз. - Были подготовленные люди, это да. Но этого не хватило.
Спасатели долго готовились к погружению. Однако время поджимало. А тут еще и погода, словно намерилась помешать вытащить подводников из стального гроба. Было тяжко осознавать, что они не в силах помочь морякам. Все это давило на психику.
- Первая мысль была о том, что гибнут моряки российского флота. Наши коллеги. Наши братья. Наши друзья, - вспоминает Андрей.
К счастью, спасателям было не до новостей и они не слышали критику в свой адрес, которая звучала со страниц газет и телеканалов. А вот прибывшие на помощь иностранные коллеги оценили их действия как профессиональные и правильные. Правда, легче от этого не стало.
ПЕРВЫЙ СПУСК
И вот, наконец, спуск под воду. Погружение шло в не самых простых условиях, но спасатели не собирались отступать. Двадцать метров, пятьдесят, сто...
- Знаете, даже сейчас мне больно вспоминать, каким я увидел «Курск» в тот раз, - Звягинцев делает паузу, пытаясь подобрать слова. - Представляете, атомный крейсер, гордость российского флота. И вот он безжизненный там, во тьме воды. Видеть мертвую лодку на глубине и в таком состоянии - это больно.
Андрей совершил больше погружений к «Курску», чем кто-либо другой. Более 870 часов, проведенных под водой на глубине ста метров. Но именно тот первый раз стал для него моментом, который он будет помнить всю жизнь, который будет ему сниться.
Водолаз не любит рассказывать, что он первым вошел в искореженную подлодку. Хотя тогда с этой работой не смогли справиться даже иностранные профессионалы. А вот его отряд смог. Возможно, помогло напутствие родственников экипажа.
- Мы как раз решали, насколько опасно было бы попытаться проникнуть на борт, когда к нам пришли родные ребят с «Курска», - делится Звягинцев. - Они тогда уже знали, что мы хотим сделать, и попросили наше руководство не разрешать нам эту операцию, если риск слишком большой. Сказали: «Если море уже забрало наших ребят, то пусть хоть остальных не тронет». Но мы все равно решились.
МЕРТВАЯ ПОДЛОДКА
Мало кто знает подробности первого посещения лодки. В то время спасателям было не до журналистов. Они отчитывались только перед своим начальством и прокуратурой. Так что кошмар затонувшей субмарины не стал достоянием общественности.
- Внутри все было перевернуто. На местах остались только закрепленные приборы. Везде на стенах черные разводы. Видно было, что вода несколько раз то заполняла отсеки, то наоборот спадала, - рассказывает спасатель. - Безжизненный корпус, а не боевое судно.
Звягинцев вспоминает, что никакие личные вещи в тот момент ему на глаза не попадались. Да и не время было их искать. Уже потом, когда нашли тело капитана Колесникова и записку при нем, а также другие личные вещи моряков, удалось составить картину трагедии.
- Нам необходимо было оценить состояние субмарины, что могло в ней произойти. Но в отличие от многих, кого там не было, мы не делали никаких предположений о том, почему произошла авария, - предрекая мой будущий вопрос, уточняет Андрей. - Мы - трансляторы. Увидели что-то, поднялись на поверхность и рассказали. Времени строить теории у нас не было.
Через несколько лет за эту работу Звягинцев получит звание Героя России. Но почетная награда для него менее ценна, чем благодарности родных экипажа. Со многими из них он общается до сих пор. И временами не может понять, чем он заслужил их внимание, ведь ребят они спасти все же не смогли. И тогда хочется снять с кителя высокую награду.
Комментарии (1)