Кадр из фильма «Степан Разин», 1939 г.
В истории о Степане Разине многие часто упоминали загадочную девушку, которая почему-то была утоплена знаменитым атаманом. По наиболее распространённой версии, она была персидской княжной, дочерью Мамед-хана (Магмеди Ханбека), командовавшего флотом шаха. Якобы она была захвачена в плен во время морского сражения у Свиного острова вместе со своим братом Шабын-Дебеем.
На иллюстрации из книги Н. Витсена «Северная и Восточная Татария», изданной в Амстердаме в 1692 году, мы видим персидские бусы и казацкие струги. Такие суда сошлись в сражении у Свиного острова в июне 1669 года, и «Давид сразил Голиафа»
Александров А. «Степан Разин после победы над персами»
Сторонниками этой версии были такие авторитетные историки, как Н. И. Костомаров и В. М. Соловьев.
Проблема заключается в том, что девушка это, скорее всего, вполне реальна, но вот персиянкой и тем более княжной она была вряд ли. Народные песни и сказания помнят о ней, но ни персиянкой, ни тем более княжной не называют. Чаще всего в них она – сестра одного из есаулов Степана Разина:
Выплывала легка лодочка,
Легка лодочка атаманская,
Атамана Стеньки Разина.
Посередь лодки парчевой шатер.
Как во том парчевом шатре
Лежат бочки золотой казны.
На казне сидит красна девица –
Атаманова полюбовница,
Есаулова сестра родная,
Сидит девка, призадумалась,
Посидевши, стала сказывать:
"Вы послушайте, добры молодцы,
Уж как мне, младой, мало спалося,
Мало спалося, много виделось,
Не корыстен же мне сон привиделся:
Атаману-то быть расстрелену,
Есаулу-то быть повешену,
Казакам-гребцам по тюрьмам сидеть,
А мне потонуть в Волге-матушке".
Разину предсказание не понравилось, и последнюю часть пророчества этой незваной «Кассандры» он решил воплотить в жизнь немедленно: «матушке Волге пожертвовал». С полного одобрения и рассказчика, и всех прочих персонажей этой песни: «Вот каков был удалой атаман Стенька Разин, по прозванью Тимофеевич!»
Кадр из фильма «Степан Разин», 1939 год
Но есть и два серьёзных, признанных всеми исследователями источника, которые также рассказывают об этой пленнице Разина – книги, написанные голландцами на русской службе и изданные за рубежом.
Ян Янсен Стрёйс и три его «Путешествия»
Знатное персидское происхождение этой девице приписал голландский парусный мастер Ян Янсен Стрёйс, служивший на первом русском корабле европейского типа «Орёл». При чтении его биографии невольно вспоминаются строки Сергея Есенина (из поэмы «Чёрный человек»):
Был человек тот авантюрист,
Но самой высокой
И лучшей марки.
В 1647 году в возрасте 17 лет он сбежал из дома, завербовался на генуэзский торговый корабль «Святой Иоанн Креститель» и за 4 года успел сплавать на нём в Африку, в Сиам, Японию, на Суматру и на Формозу. В составе Венецианского флота в 1655 году принял участие в войне с османами, попал в плен, в котором провёл два года. В 1688 году поступил на русскую службу. На корабле «Орёл» он добрался до Астрахани, где, с его слов, встречался с атаманом Разиным, вернувшимся в 1669 году из похода на Каспий: разинцы тогда на протяжении 6 недель распродавали свою добычу на рынках этого города.
Конрад Деккер. «Вид города Астрахани и фрегата «Орёл» с флотилией». Гравюра XVII века
После того как в 1670 году этот корабль был захвачен разинскими казаками, бежал на шлюпке по Каспийскому морю, но попал из огня да в полымя – оказался в плену у дагестанских горцев, которые решили продать его в Шемахе. Здесь с помощью другого «русского голландца», офицера Людвига Фабрициуса, его удалось выкупить польскому посланнику. По пути домой снова попал в плен – на этот раз к англичанам, домой вернулся лишь в октябре 1673 года. В июле 1675 года он вновь отправился в Россию – конюхом в свите чрезвычайного посла Генеральных штатов Голландии и принца Оранского Кунраада фан-Кленка. Здесь он просил о выплате ему полагавшегося жалованья, результат этого обращения к российским чиновникам неизвестен. В сентябре следующего года Стрёйс через Архангельск вернулся в Голландию, тогда же в Амстердаме была впервые издана его книга «Три путешествия», с отрывками из которой вы могли познакомиться в первой статье.
Ян Стрёйс. «Три путешествия», экземпляр книги, изданной в XVII веке
Помимо прочего, в ней рассказывается о «персидской княжне» и её казни:
Разин на шлюпке раскрашенной и отчасти покрытой позолотой, пировал с некоторыми из своих подчиненных (старшин). Подле него была дочь персидского хана, которую он с её братом пленил в одном из последних своих походов. Распаленный вином, он сел на край шлюпки и, задумчиво поглядев на реку, вдруг воскликнул:
"Волга славная! Ты доставляешь мне золото, серебро и разные драгоценности, ты меня взлелеяла и вскормила, ты начало моего счастья и славы, а я еще ничем не воздал тебе. Прими же теперь достойную тебе жертву!"
С этими словами схватил он несчастную персиянку, которой все преступление состояло в том, что она покорилась буйным желаниям разбойника, и бросил ее в волны. Впрочем, Стенька приходил в подобное исступление только после пиров, когда вино затемняло в нем рассудок и воспламеняло страсти.
«Разин бросает княжну в Волгу». Иллюстрация к голландскому изданию XVII века мемуаров Яна Стрёйса
Людвиг Фабрициус и его версия
Людвиг Фабрициус, другой голландец на русской службе, автор «Записок», также цитировавшихся в первой статье, прибыл в Астрахань на год раньше Стрёйса. В июне 1670 года под Черным Яром он вместе с отчимом попал в плен к Степану Разину и находился в его отряде до осени. Полагают, что именно Фабрициус во время осады Астрахани написал на немецком языке письмо командовавшему иностранными солдатами капитану Бутлеру, в котором призывал его «не оказывать со своими людьми никакого сопротивления». После захвата Астрахани, он, видимо, окончательно перешёл на службу к Разину: свободно ходил по городу, при этом обрил голову, отрастил бороду, надел казацкое платье. Сам Фабрициус иронично указал в своих записках, что «стал мало походить на христианина». Он лично обратился к Разину с просьбой помиловать пойманного при попытке побега Бутлера. Сам Фабрициус так описывает разговор с атаманом:
Разин был в хорошем настроении и сказал: "Возьми офицера под свою защиту, но казаки должны что-нибудь получить за их труд".
И Фабрициус выкупил Бутлера у казаков, отдав за него свою долю «дувана».
Да, голландского офицера после захвата Астрахани при дележе добычи также не обделили. Сам он так пишет об этом: «…было приказано, чтобы все явились под угрозой смерти получить свою долю». И митрополит города в том числе.
Что тут скажешь? Прямо как в казачьей песне: «С нашим атаманом не приходится тужить». Суров батька, да справедлив.
Однако с проявившим такое благородство вождём восставших сам Фабрициус поступил не вполне честно: под его поручительство в Персию за лекарствами был отпущен лекарь Термунд, с которым под видом слуги и уехал потом Бутлер. Но доверия голландец, по-видимому, не утратил, потому что осенью 1670 года Фёдор Шелудяк (помощник оставленного в Астрахани городовым атаманом Василия Уса) отпустил его для закупки продовольствия в Терки, откуда Фабрициус и сбежал. В 1672 году он вернулся из Ирана в Астрахань и служил в российской армии до 1678 года.
Людвиг Фабрициус рассказывает таинственной «княжны» по-другому. Он утверждает, что, ещё до начала Персидского похода – во время зимовки Разина в Яицком каменном городке, казаками была захвачена в плен очень красивая татарская девушка, которую атаман взял к себе и, похоже, всерьёз увлёкся ей: почти не расставался и всюду возил с собой. А вот что было дальше:
Но сначала (перед выходом в Каспийское море) Стенька весьма необычным способом принес в жертву красивую и знатную татарскую деву. Год назад он полонил ее и до сего дня делил с ней ложе. И вот перед своим отступлением он поднялся рано утром, нарядил бедняжку в ее лучшие платья и сказал, что прошлой ночью ему было грозное явление водяного бога Ивана Гориновича, которому подвластна река Яик; тот укорял его за то, что он, Стенька, уже три года так удачлив, столько захватил добра и денег с помощью водяного бога Ивана Гориновича, а обещаний своих не сдержал. Ведь когда он впервые пришел на своих челнах на реку Яик, он пообещал богу Гориновичу:
"Буду я с твоей помощью удачлив – то и ты можешь ждать от меня лучшего из того, что я добуду".
Тут он схватил несчастную женщину и бросил ее в полном наряде в реку с такими словами:
"Прими это, покровитель мой Горинович, у меня нет ничего лучшего, что я мог бы принести тебе в дар или жертву, чем эта красавица".
Был у вора сын от этой женщины, его он отослал в Астрахань к митрополиту с просьбой воспитать мальчика в христианской вере и послал при этом 1000 рублей.
1000 рублей – сумма в то время просто фантастическая, некоторые даже полагают, что издатель книги допустил опечатку, приписав лишний нолик. Но даже и 100 рублей – это очень и очень серьёзно. Разин и свою несчастную подругу, и её сына, видимо, действительно очень любил.
Пошлая мелодрама или высокая трагедия?
Таким образом, оба голландца утверждают, что молодая и красивая пленница Разина была утоплена им, но дают разные версии её происхождения и говорят о разных мотивах атамана.
«Степан Разин и персидская княжна», лаковая миниатюра, Холуйская художественная фабрика
В рассказе Стрёйса Разин выглядит заурядным главарём бандитской шайки, который убивает невинную девушку чисто по пьянке – «не умел пить» человек, что поделаешь («приходил в подобное исступление только после пиров»). Банальная «бытовуха». Это сюжет для пошлого «блатного романса» (произведения этого жанра сейчас называются «русским шансоном») и не менее пошлых «трактирных» картинок вроде той, что вы увидите ниже – не более.
«Степан Разин и персидская княжна», XIX век, образец трактирной живописи
В таком же разухабисто-клюквенном стиле была снята и первая российская художественная «фильма» «Понизовая вольница» («Стенька Разин») – по «былине» некоего В. Гончарова, который, в свою очередь, «вдохновлялся» городским романсом Д. Садовникова «Из-за острова на стрежень» (Иван Бунин называл его «пошлой разгульной песней»). Сюжет фильма следующий: Стенька Разин со своими казаками отступает от преследующих его стрельцов с Волги на Дон, но из-за прекрасной персиянки всё время останавливается для пьяных гулянок. Недовольные есаулы подсовывают подвыпившему атаману поддельное письмо, из которого следует, что «княжна» изменяет ему с каким-то «принцем Хассаном» и Степан в порыве ревности топит «изменщицу» в Волге. В общем, китч совершенно адский, по-другому не скажешь.
Кадр из фильма «Понизовая вольница»
Н. Д. Анощенко, авиатор, командир 5-го армейского воздухоплавательного отряда Северного фронта I Мировой войны и помощник начальника Полевого управления авиации и воздухоплавания с 1920 года, позже ставший известным кинематографистом (его «кинопроектор с непрерывным движением пленки» в 1929 г. получил патент в США) вспоминал:
«Когда через много лет мне снова пришлось увидеть эту картину на экране учебного просмотрового зала ВГИКа, то ничего, кроме искреннего хохота над её наивностью и псевдоисторичностью, а также нелепой ходульностью игры актёров, этот "шедевр" вызвать не мог ни у меня, ни у моих студентов».
Возвращаясь к романсу «Из-за острова на стрежень», следует сказать, что по-настоящему народной песней он так и не стал. Я ещё очень хорошо помню настоящие русские свадьбы, на которых мне удалось побывать в детстве и в подростковом возрасте в 60-х – 70-х годах прошедшего XX века – с гармошкой и песнями разрумянившихся бабушек. Что же они тогда пели? В их репертуаре были некрасовская «Коробочка» и «Хасбулат удалой» Аммосова. «Ой, мороз, мороз», «Цыганочка», «Вот кто-то с горочки спустился», «На горе колхоз, под горой совхоз», «Девочка Надя» в разных вариациях. «Калинка» – не тягомотная, под которую танцевали Роднина и Зайцев, а веселая и заводная: «Ой, вставала я ранешенько, умывалась я белёшенько». Даже украинская «Ти ж мене підманула». И некоторые другие песни. Наверное, это покажется смешным, но у меня стойкое ощущение, что, лишь услышав этих бабушек, и эти песни (многие из которых, вероятно, современная молодёжь даже и не слышала) я «идентифицировал» себя, впервые в жизни почувствовав именно русским. Но я ни разу не слышал, чтобы они пели «Из-за острова на стрежень»: народ не принял этой трактовки образа любимого атамана.
Памятник Степану Разину, Средняя Ахтуба, Волгоградская область
Кстати, в некоторых народных песнях и «сказах» Разин и вовсе полностью обеляется: брошенная им в воду «вещая дева Соломонида» становится владычицей подводного царства и потом всячески помогает ему.
А вот в рассказе Людвига Фабрициуса Степан Разин – это уже герой высокой трагедии, ради общего дела жертвующий самым ценным, что у него было на тот момент.
Марина Цветаева уловила это настроение в своих стихах:
И снится Разину дно:
Цветами – что плат ковровый.
И снится лицо одно –
Забытое, чернобровое.
Сидит, ровно Божья мать,
Да жемчуг на нитку нижет.
И хочет он ей сказать,
Да только губами движет…
Сдавило дыханье — аж
Стеклянный, в груди, осколок.
И ходит, как сонный страж,
Стеклянный — меж ними — полог…
И звенят-звенят, звенят-звенят запястья:
– Затонуло ты, Степаново счастье!
При этом книга Стрёйса, по которой можно было бы написать лихо закрученный авантюрный роман, вышла раньше, имела большой успех, и Людвиг Фабрициус, хорошо знакомый со Стрёйсом, не мог не знать о ней, но он сознательно опровергает версию соотечественника, хотя, казалось бы, зачем? Какая ему разница?
Кому же из этих голландцев стоит поверить?
Критический анализ
Прежде всего следует сказать, что захват разинцами «персидской княжны» во время морского сражения нигде и ничем не подтверждается. А вот факт пленения казаками сына Мамед-хана Шабын-Дебея – наоборот, сомнения ни у кого не вызывает. Он был привезён в Астрахань и передан там российским властям. Известно его прошение о возвращении на родину, в котором он ничего не говорит о своей мифической сестре.
Посол Персии в России в 1673 г. требует возмещения ущерба, который нанесли его страны «пираты» Разина. В его послании также говорится о сыне Мамед-хана, но ничего – о дочери адмирала.
Секретарь шведского посольства в Персии Энгельберт Кемпфер, который посетил эту страну в 1684-1685 гг., рассказывает в своих записках о сражении у Свиного острова в 1669 году. Он утверждает, что в плен попал сам Магмеди Ханбек (Мамед-хан), видимо, путая его с сыном, и называет по именам ещё 5 человек, увезённых казаками – среди них только мужчины, ни одной женщины.
Да и странно было бы персидскому адмиралу, прекрасно понимавшему, против каких жестоких и страшных противников ему предстоит сражаться, брать на свой корабль юную дочь.
Но, может быть, «княжна» была взята в плен на суше? Подходящим городом в этом случае был бы Фаррахабад, захваченный столь внезапно, что скрыться от казаков никому не удалось. Это предположение опровергается Жаном Шарденом – французским путешественником XVII века, который долго жил в Персии и оставил записки о разграблении разинцами Фаррахабада. И такое громкое и скандальное происшествие, как захват дочери высокопоставленного вельможи, конечно, не могло бы остаться незамеченным, но француз о нём ничего не знает.
В приговоре Степану Разину, вынесенном российскими властями, ему в вину поставлено, что на Каспии он «грабил жителей Персии и отнимал товары у купцов, а то и убивал их... разорил... некоторые города», убил «нескольких именитых купцов шаха персидского и других иноземных купцов: персов, индийцев, турков, армян и бухарцев, приезжавших в Астрахань». И опять ни слова о «персидской княжне.
Наконец, надо помнить, что у казаков было принято делить любую добычу, в том числе и пленников, лишь после возвращения из похода (в этом они были солидарны с корсарами и приватирами Карибского моря). Присвоение неразделенной добычи считалось серьёзным преступлением, «воровством», за которое без лишних разговоров могли «посадить в воду» (об этой казни было рассказано в предыдущей статье). И обязанностью атамана было следить за строжайшим исполнением этого обычая, ни о каком «злоупотреблении служебным положении» и речи идти не могло: свой авторитет «батьки» зарабатывали годами, если не десятилетиями, и рисковать им из-за какой-то смазливой девчонки – совсем не вариант. Разин, конечно, мог бы предъявить на неё права уже в Астрахани – в счёт своей доли добычи, и казаки, безусловно, уважили бы его. Но там всех знатных пленников у Разина отобрал воевода Прозоровский, в том числе и предполагаемого брата «княжны» – Шабын-Дебея. И уж, конечно, он не оставил бы ему дочь персидского хана, а спрятать её на стругах было просто негде.
В. И. Суриков. «Стенька Разин»
Мало кто знает, что в середине прошлого века данная история заинтересовала министра иностранных дел СССР А. А. Громыко. Андрей Андреевич всегда очень тщательно готовился к переговорам с зарубежными партнёрами (и в прямом значении этого слова, и в его нынешнем переносном). И накануне важной встречи с представителями Ирана он поручил своим референтам проверить, не могут ли помешать конструктивному диалогу какие-то исторические обстоятельства. В том числе было проведено исследование обстоятельств Персидского похода Степана Разина. Вывод экспертов был однозначным: «в зоне ответственности» знаменитого атамана никаких знатных персиянок не пропадало.
Поэтому версия Людвига Фабрициуса выглядит более предпочтительной. Тем более что многие современные исследователи считают сочинение Стрёйса в большей степени литературным произведением, нежели мемуарами, указывая, что многие фактические данные о России и Персии тех лет, вероятно, взяты им из книги Адама Олеария «Описание путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию», изданной в Шлезвиге в 1656 году. Фабрициус же в своих «Записках» строго следует жанру мемуаров, немногословно описывая только те события, непосредственным участником которых он являлся. И если Людвиг Фабрициус, который, напомним, на протяжении нескольких месяцев находился в армии Разина, мог знать обстоятельства гибели таинственной «княжны» из первых уст, то Ян Стрёйс, который видел атамана несколько раз, но вряд был лично знаком с ним, скорее всего, пересказывал какие-то слухи.
Автор:
Комментарии (1)