Штрихи к путешествию в Грузию классика норвежской и мировой литературы Кнута Гамсуна
В Тбилиси шутят, что из мировых знаменитостей у нас не побывали разве что Гомер да Платон с Аристотелем, и то в силу временных несовпадений. По той же причине и Руставели не довелось погулять по Москве. Но, за редким исключением, древнюю столицу Грузии, особенно в последние столетия, посещало абсолютное большинство подлинных светил мировой культуры, науки, политики – всех сфер человеческой деятельности!
Да, вспомнил! Наполеон не удосужился на огонёк к нам заглянуть, зато в дневниках писал, что единственным достойным соперником на поле боя считает грузинского полководца, князя Петра Ивановича Багратиона, героя Отечественной войны 1812 года, представителя прославленного грузинского рода, жившего в России. Свою воинскую карьеру генерал Багратион начал рядовым. Пройдя длинный воинский путь, участвовал во многих войнах, в том числе и в сражениях под руководством Суворова. Во время Бородинского сражения армия под руководством Багратиона отразила все атаки французов. Русская армия прозвала генерала «Бог рати - он». Генерал же говорил о своих подчинённых: «Я уверен в храбрости вверенной мне армии, и что всякий чин потщится благоразумно и храбро действовать...» (информация фонда «Афинское приношение»).
«Генералов хороших у России нет, кроме одного Багратиона» - это документ, между прочим, цитата, автор - Наполеон Бонапарт.
Но довольно исторических отступлений. Среди прочих великих и знаменитых гостей Грузии был один, тихо и незаметно поездивший по дорогам Грузии, так же тихо и незаметно уехавший, и оставивший в память о посещении России и Кавказа книгу путевых очерков и пьесу «Царица Тамара», над которой, впрочем, несмотря на не имевшую (и заслуженно не имевшую) успеха помпезную постановку в Норвегии, знающим людям остаётся только недоумевать, настолько «страшно далёк» автор от понимания сути предмета творческого интереса.
Да и путевые очерки о Кавказе (Грузии), озаглавленные «В сказочной стране» – далеко не жемчужина в его богатом жемчугом литературном наследии. Зачем же мы упоминаем о них? Да потому только, что мою родную землю посетил Кнут Гамсун (1859-1952), несмотря на свои печальной памяти политические эмоции, - один из величайших писателей XIX-XX веков. Впрочем, априори причислять записки путешествующего Гамсуна к вопиющим неудачам мы бы не стали спешить. По мнению целого ряда авторитетных литературных критиков, очерки «В сказочной стране» - «одна из самых субъективных книг о путешествиях, в ней много неточностей, но нам-то эти детали и не очень важны. Гораздо интересней читать впечатления нобелевского лауреата о России, Кавказе, о его ощущениях, встречах с людьми и приключениях. Много интересного, очень личного, и все это – с любовью. Гамсун описывает переживания, события, даже делится с читателем своими мечтами во время путешествия на Кавказ и, вполне возможно, он «просто видел свою задачу не в строгом изложении фактов, а в необходимости будить воображение своего молчаливого собеседника и увлекать его полетом писательской фантазии».
«В пьесе Гамсуна «Царица Тамара» грузины воюют с мусульманами-тувинцами (?!), во главе их войска стоят гетман (?!) и военачальник по имени Тарас (?!), за религиозное просвещение выступают носители католических «титулов» приор и аббат (причем Гамсун почему-то решил, что приор в иерархии стоит выше аббата) (?!) и т.п. Главная тема - война полов. Муж царицы Тамары, князь Георгий (по-видимому, имеется в виду Юрий Боголюбский), переживает, что находится в подчинении женщины, которая к тому же, как кажется ему, давно его не любит. Он даже готов совершить предательство и во главе вражеского войска захватить Грузию, чтобы потом бросить ее к ногам жены. Однако его опередили, враг уже разбит и победоносное войско объявляет Тамару «царем». «Прежде я был мужем царицы, а теперь, похоже, стал женою царя» - размышляет Георгий. После убийства плененного тувинского хана не смирившаяся с этой потерей мусульманка Фатимат похищает и уводит в горы сына Тамары, князь отправляется на его поиски и остается вместо него в заложниках, однако возглавив войско мусульман, все-таки врывается во дворец. Но царица, отказавшись от настояний фанатика-приора по обращению мусульман в христианство любой ценой, в том числе и ценой личных потерь, обменивает тело погибшего тувинского хана на своего живого мужа, и счастливая семейная пара воссоединяется. В этой выморочной и насквозь фальшивой пьесе невыносимо много говорится о противостоянии христианства исламу. Невыносимо, потому что для Гамсуна нет разницы между тем и другим, точнее, он очень смутно ее представляет, так же как не понимает разницы между католичеством и православием (неслучайно же церковные иерархи православной Грузии в его пьесе наделены католическими санами). Ему важнее показать, что природное, животное начало всегда преобладает над человеческим, духовным, религиозным. Даже аббат зациклен на прекрасных юных невольницах - подслушивает, как они купаются, и представляет их обнаженными. И при всем различии в политической тактике, подходах и решениях, единственный истинный конфликт, разделивший царицу Тамару и князя Георгия - половой. Князь Георгий - мужчина, сильный, волевой, последовательный; Тамара - роскошная в своей непредсказуемости истеричка, подверженная влиянию того, кто пытается ею руководить в данный момент. Естественно, что в результате одерживает верх князь Георгий, как и положено мужчине, а удел женщины, пусть она и царица - дети, кухня и церковь», - пишет в своём справедливо язвительном мини-эссе Слава Шадронов.
В общем, не пьеса, а шизофрения, как и было сказано.
Но вернёмся к истокам.
В 1899 году Кнут Гамсун получает от норвежского правительства стипендию на путешествие по Европе.
Кавказ околдовал Гамсуна в мгновение ока. Но мы не будем заострять внимание на всех его впечатлениях, ограничимся в рамках данной статьи лишь рассказом о Грузии «глазами Гамсуна», путешествовавшего на бричке молоканина Корнея.
Поначалу – об ошеломившей 40-летнего писателя-молодожёна, по сути, совершавшего свадебное путешествие с горячо (впрочем, недолго) любимой Берглют Бех, встрече с величественным великолепием Казбека:
«Вдруг за крутым поворотом справа открывается ущелье, и нашему взору, совсем близко, предстает Казбек с его сверкающими на солнце ледниками. Он поражает нас своей мощью – высокий, грозный, безмолвный. Нас пронизывает неповторимое щемящее чувство: Казбек, словно существенно из другого мира, стоит в окружении присягнувших ему на верность гор и смотрит на нас. Я неловко спускаюсь с коляски, обхожу ее сзади и, крепко держась за нее, смотрю на Казбек. У меня кружится голова, меня словно срывает с места, поднимает над дорогой, и я оказываюсь лицом к лицу с Богом».
А эта следующая запись – из посёлка Коби:
«Сев на землю, я смотрю на небо, а так как я, в отличие от многих, еще не выяснил своего отношения к Богу, я на некоторое время погружаюсь в раздумья о Боге и его творении. Этот волшебный чарующий мир, это древнее место ссылки, в которое я попал, оказалось самым удивительным краем на свете».
Любопытная деталь: в пути Кнут Гамсун ведёт «кооперативное интервью» (с самим собой, по- простому говоря), на тему: кому лучше живётся: европейцам, американцам или кавказцам, не забывая и не переставая при этом восхищаться творениями природы:
«Луна светит уже довольно ярко, хотя всего пять часов пополудни, и солнце и луна одновременно сияют с небес, и очень тепло. Этот мир не похож ни на один из виденных мною прежде, и я опять думаю о том, что мог бы прожить тут всю жизнь. Мы уже настолько спустились в долину, что снова начинаются виноградники, в лесу растет орех, солнце и луна одновременно светят, соперничая друг с другом. Великолепие природы подавляет здесь человека; даже тот, кто живет тут постоянно и каждый день наблюдает это великолепие, все равно не перестанет поражаться ему… Кавказцу неизвестны падения и взлеты курса на нью-йоркской бирже, его жизнь не похожа на бега на ипподроме, он живет не спеша, питаясь плодами с деревьев или мясом баранов. Можно ли считать, что европейцы или янки превосходят кавказцев? Бог его знает. Это так спорно, что никто, кроме Бога, не может ответить на этот вопрос».
«Мы подъезжаем к станции Душет. Здесь снова начинаются виноградники, так глубоко в долину мы спустились… Старинная церковь величаво и высоко поднимается над городом».
Отдельно Гамсун описывает детали архитектуры грузинских селений, встреченных в пути: «Каждое… представляет собой сросшийся комплекс домов, они стоят друг над другом, лепясь вверх по склону. Здесь нет ни улиц, ни дорог, дома соединяются между собой лесенками, они, словно полки, висят на склоне один над другим или рядом друг с другом».
Писатель содрогается при виде отвесных скал и бездонных пропастей. Кнут Гамсун описал случай, когда на одном из самых опасных участков дороги, словно из-под земли, вынырнули два мальчугана 6 или 8 лет и начали плясать и кувыркаться (читатель со стажем вспомнит знаменитую сцену «Деньги давай!» из гайдаевской версии «12 стульев» с Гомиашвили и Филипповым в главных ролях). С беспримерной дерзостью кувыркались они на самом краю дороги, исполняя смертельный танец. Мне оставалось только раскошелиться и заплатить им».
«Мы приближаемся к большому местечку, которое видно издали… Это не руины, но целый ряд зданий, из которых одни круглы, другие четырёхугольны с громадным главным крылом, которое также кругло и похоже на крепость св. Ангела в Риме. Крепость хорошо сохранилась и называется Анна-Цихебург, это самая древняя княжеская резиденция в стране (о какой резиденции, самой древней в Грузии, да ещё с немецкой составляющей в названии, говорит Гамсун, сложно предположить – В.С.).
«Мы приближаемся к Тифлису (здесь заметим, что отзывы норвежского классика о грузинской столице далеко не всегда полны восторга. Впрочем, кто знает – встреться писатель с местной культурной элитой, быть может, многое открылось бы ему в более радужном свете и стало понятней. Почему такие встречи не состоялись – вряд ли разглядишь за густой завесой времени. Во многих случаях любознательный взгляд писателя верно подмечает особенности жизни и быта городов и весей Грузии и, в частности, Тифлиса. Но нередко суждения и выводы Гамсуна пестрят очевидными ошибками. Путаница, в которую погружается Гамсун, объясняется как тем обстоятельством, что он не имел никаких контактов с представителями тифлисской просвещённой общественности, принимая на веру рассказы невежественных случайных знакомых, так и тем, что сам писатель не затруднился глубже проникнуть в изучение истории и культуры Грузии. Справедливости ради отметим, что и времени на это у Гамсуна не было). Продолжаем цитирование:
«… Город оказался не очень интересным, но в один из его уголков мы возвращались раз за разом, и все не могли налюбоваться – это был азиатский квартал. В Тифлисе были магазины с зеркальными витринами, и конки, и театр-варьете, и дамы, и господа, одетые по-европейски, но в азиатском квартале все было иначе, да и улицы здесь, можно сказать, и не улицы, а какие-то переулки, петляющие проходы, лесенки, ведущие от дома к дому, вверх и вниз.
В лавках торговали представители всевозможных народностей и продавали самые удивительные вещи… В окружение ослов, лошадей и собак на улице работают ремесленники, кузнецы раскаляют железо в маленьких горнах, куют его на маленьких наковальнях. Золотых и серебряных дел мастера шлифуют, чернят, чеканят и гравируют свои изделия, украшают их бирюзой и другими камнями. Портные на привезенных с Запада машинках шьют длиннополые суконные бурнусы… В лавках продаются главным образом шелковые ткани, вышивка, ковры, оружие и украшения… Тут и там в крохотных лавчонках сидят писцы и пишут, кому что требуется…
Тихо и неторопливо течет жизнь азиатского квартала вдали от всего мира. Здесь царит тишина, а кругом слышится шум современного торгового города, как будто там Америка. Нечасто услышишь здесь громко произнесенное слово, редко прозвучит ненужный крик. Тихие голоса, сдержанные кивки тюрбанов – и все. В азиатском квартале почти нет женщин, очень редко можно увидеть двух беседующих женщин с детьми на руках, и они тоже говорят совсем тихо. Армяне в своих лавках составляют исключение. Они громкоголосо расхваливают свое оружие и откровенно обманывают своих покупателей здесь, как, впрочем, и в любом другом месте. Еврей может одурачить десять греков, но армянин одурачит десять и греков, и евреев…»
Отмотаем плёнку немного назад, согласно законам художественного времени:
«Дорога все время идет берегом Куры. Кура величественна и прекрасна… Вдали возникает Тифлис – это россыпь точек, какой-то особый мир. Над ним висит туманная дымка. Вот он – Тифлис, город, о котором писали многие русские поэты и который присутствует во многих русских романах. Я вдруг чувствую себя молодым, с удивлением смотрю по сторонам и слышу, как громко бьется мое сердце».
«Город насчитывает сто шестьдесят тысяч жителей, из них мужчин в два раза больше, чем женщин. Говорят здесь на семидесяти языках… Тифлис побывал под властью римлян, персов и турок, теперь он под властью русских. Своим расцветом в последние годы Тифлис обязан выгодному географическому положению – он лежит на скрещении торговых путей, идущих через горы и связывающих Каспийское и Черное море, Россию и Армению. В городе есть великолепный музей, театр, собрание живописи, ботанический сад, крепость… А высоко-высоко над городом стоит монастырь Святого Давида. Он расположен на священной для грузин горе Мтацминда. В этом монастыре находится могила Грибоедова».
«Из Тифлиса Кнут Гамсун отправился в Баку, а оттуда планировал совершить поездку на Восток, в Персию. Однако французский аккредитив, который держал в кармане писатель, резко изменил планы путешественника. В бакинских банках не стали выдавать по этому документу деньги, поясняя, что подобных финансовых бумаг никогда ранее не видели. Гамсун вынужден был возвратиться обратно в Тифлис, где банки работали с французскими аккредитивами. Но, получив наличные в Тифлисе, Кнут Гамсун вдруг вместо Персии решил ехать в Батуми, к Черному морю», - пишет коллега Бесик Пипия в посвящённом Кнуту Гамсуну разделе своего проекта «Великие в Грузии», основанном на его же одноимённой книге. (
georgia.ru/columnists/20160226/230367278.html).
Вот каким увидел портовый город писатель:
«Батум насчитывает сорок тысяч жителей или немногим больше, по виду он отчасти напоминает и Тифлис, и Баку – большие современные каменные здания перемежаются маленькими забавными каменными постройками, оставшимися со времен турок. Улицы широкие, но не мощеные, ходят и ездят тут прямо по песку. В порту множество судов, от небольших парусников, пришедших сюда из более южных городов и даже из Турции, до больших европейских пассажирских судов из Александрии и Марселя…
В жизни Батума есть нечто похожее на жизнь южных штатов Америки. Ресторан, гостиницы посещает публика в европейских костюмах, шелках и бриллиантах. Она заказывает изысканные блюда и пьет шампанское… Замашки американцев из южных штатов особенно появляются у посетителей, когда они платят по счету. Нужно или не нужно, но они любят платить самыми крупными купюрами, которые официанту приходится разменивать у самого хозяина. И дают большие чаевые. И оставляют вино в бутылках и рюмках…
В Батуме тоже есть свой приморский бульвар. И вечером там полно гуляющей публики и экипажей. Тут и горячие кони, и шуршащие шелка, и зонтики, и улыбки, и приветствия – все как в любом городе южных штатов. Есть тут и свои щеголи, франты, в высоких, похожих на манжеты, воротничках, вышитых шелковых рубашках, сдвинутых набекрень шляпах и с тростями толщиной в руку… Не высокомерие заставляет их так наряжаться, просто им тоже хочется обратить на себя внимание, и они выбирают этот чисто внешний способ, который помогает им быстро достичь цели и не требует больших усилий. Шляпа скорее может прославить человека, чем книга или картина. Этим французы и пользуются, и почему бы им этого не делать?»
Свои путевые очерки «Сказочное царство» автор завершает так: «Завтра мы снова едем в Баку, а оттуда дальше, на Восток. Скоро мы расстанемся с этим царством. Но меня всегда будет тянуть сюда. Потому что я пил воду из Куры». Однако Кнут Гамсун так и не вернулся в Баку. На пароходе он пересек Черное море, миновал Босфор и прибыль в Константинополь.
Спустя год после поездки на Кавказ Кнут Гамсун в письме, адресованном норвежской поэтессе Дагни Кристенсен, напишет: «…Более удивительной и прекрасной сказки я не переживу уже никогда, особенно прекрасной была поездка из Владикавказа через горы в Тифлис… Это другой мир, люди там красивее, вино краснее и горы выше. И я думаю, что возле Казбека Бог живет круглый год…»
была построена во 2-ой половине XIX века. В 1872 г. утвердили проект (автор - Отто Симонсон). Отель принадлежал промышленнику Александру Зубалашвили, в дальнейшем - его брату Константину (известным меценатам и благотворителям, грузинам католического вероисповедания). С 1901 г., после смерти Константина, гостиница принадлежала его сыну - Петру.
В те времена это была одна из наиболее благоустроенных и престижных гостиниц Тифлиса. В отеле провели электричество, что было редкостью в ту эпоху. В 1890 году в гостинице состоялся первый сеанс прослушивания фонографа Томаса Эдисона.
В гостинице было два казино, ресторан, библиотека... Останавливаться здесь не каждому было по карману.
Постояльцами гостиницы в разное время, кроме Кнута Гамсуна с супругой) были Петр Чайковский, Михаил Островский (брат выдающегося русского драматурга Александра Островского) и другие известные персоны из элиты общественно-культурной среды.
В 1914 году Петр Зубалашвили передал здание гостиницы под военный госпиталь, кроме того, снабдил его всем необходимым, пожертвовав на эти цели 20 000 (!) рублей.
Эпопея по установке мемориальной доски Кнута Гамсуна на здании гостиницы «Лондон» началась сразу после пятидневной «новогодней» тбилисской войны 1991-1992 годов и бегства из правительственного бункера первого президента Грузии Звиада Гамсахурдия. Мне тогда предложили занять довольно высокий пост руководителя пресс-центра Министерства культуры Грузии, причём этот статус обладал реальным влиянием на «культпросветструктуры», как их тогда ещё называли. И тогда-то нам с моим другом и кумом Георгием Гокиели, исследователем и лучшим в истории переводчиком на грузинский язык кэрроловской «Алисы» (о чём свидетельствуют высокие награды, да и взаимоуважительная переписка (отчасти опубликованная) с прославленной «родительницей русской «Алисы» Нины Демуровой дорогого стоит), удалось спасти от сноса старинное здание в центре Тбилиси – гостиницу «Лондон», с точностью установив по архивным материалам, что именно это здание и было знаменитым отелем «Лондон» и доказав, что именно в нём останавливался Гамсун с молодой женой. Это было вовсе не элементарной задачей – бюрократам ведь документы подавай, а в советскую эпоху ранг и престиж этого произведения архитектурного искусства скатывался по наклонной. В 1925 году здесь разместили Центральный дом крестьянина, в 1950-м - отделение милиции, а с 1960-х некогда престижное здание стало жилым домом.
Атаковали мы и прессу – русско-грузино- и англоязычную (газеты «Сакартвелос республика»; «50/50» (давно почила в бозе), как и журнал «Letters from Georgia», который мы издавали в содружестве с ныне уже классиком грузинского изобразительного искусства, покойным Тенгизом Мирзашвили, которого все называли «Чубчиком», и он это поощрял. (см. факсимиле журнальной статьи).
Вслед за тем родилась идея установить на здании бывшего отеля мемориальную доску, тем самым окончательно обезоружив всех покушавшихся на это «лакомое место» бизнес-воротил, для которых историческая память стоит не дороже обёртки от шоколадки.
Мне казалось, что задача не окажется слишком сложной, в конце концов, департамент, занимавшийся мемориалами (при мэрии или ещё где, уж не помню, как сказал мне министр, обязан был подчиняться моим распоряжениям).
Но я не мог себе представить всю бесовскую изворотливость мелкой бюрократии и её адептов, с патологическим упорством противящихся любой инициативе, и пальцем не желающих шевельнуть ради её воплощения в жизнь.
В результате я столкнулся с таким изощрённым саботажем, что хоть стой, хоть падай. Все чинуши были солнечно улыбчивы, распевали мне дифирамбы и на словах изъявляли чрезвычайную готовность хоть сегодня, хоть сейчас, но… Тут же находилось сразу несколько препятствий, «легко, впрочем, преодолимых, но обязательных для исполнения», и ведь убедительны были эти жуки навозные, возразить как-то нечего было – да, надо и перезвонить, и уточнить, и переспросить, и переслать, а в результате «ненадолго отложить, пока не закончится сезон отпусков».
Но поняв, что меня попросту водят за нос, в отпуска я их не отпустил и спуску тоже не дал. Забегали как миленькие под угрозой лишения премий и тринадцатых зарплат, доска была водружена где положено и когда положено. Кончив дело, я (вот ещё молодо-зелено-наивно) занялся другими делами в ожидании информации от руководителя департамента по дате приглашения посла Норвегии (тогда ещё дипломатическое представительство этой северной страны находилось в Москве, параллельно занимаясь делами новорождённой независимой Грузии).
Торжественное открытие мемориальной доски Кнута Гамсуна состоялось, посол прибыл, как мне рассказали добрые люди, даже прослезился и пригласил руководство департамента в лучший в те времена тбилисский ресторан – под телебашней, на горе Мтацминда, отметить событие.
Ни меня, ни Георгия Гокиели на митинге открытия, как, разумеется, и на банкете, не было. Спустя пару недель я встретил «главного мрамородела» на проспекте Руставели, и он засеменил навстречу, распахивая объятия и громко сетуя: «Мы тебе телефон оборвали, почему ты не брал трубку?».
От батумских моряков и морских волков из других стран в порту, с детства крепко запомнил я, как отвечать таким коптителям небес, и уверен, что мои «слова приветствия» он помнит до сих пор. А в рыло бить таких – ниже мужского достоинства.
Но главное – дело сделано, и единственная на то время (а может, и по сей день) не только в Грузии, но и на всём Южном Кавказе мемориальная доска западноевропейскому писателю украшает угол Сухого моста, вслед за которым другой мост через Куру уводит нас на левобережную часть Тбилиси. Так что ещё один «кирпичик» в историю любимого города мы с моим другом встроили, ещё одной записью его бессмертную хронику обогатили.
По этой ссылке – установленная нами мемориальная доска, ставшая «оправдательным приговором», своего рода «отменой казни» старинного здания; а также новые замечательные виды внутреннего интерьера.
К сожалению, великий писатель не всегда, и далеко не всегда проявляет себя как мудрый и дальновидный человек. На старости лет (как тут не вспомнить поговорку о седине в бороде и кое-ком ещё в ребре) Кнут Гамсун вдруг постыдно «задружился» с величайшими в истории преступниками против человечности.
«Во время Второй мировой войны Гамсун, ранее систематически проповедовавший немецкую культуру и выступавший против англосаксонской, встал на сторону нацистов и поддерживал Видкуна Квислинга. Однако, видя все жестокости и преступления коллаборационистского режима Квислинга, писатель разочаровался в нём. Во время своего визита в Германию в 1943 году Гамсун, встретившись с Гитлером, потребовал от него избавить Норвегию от Квислинга и Тербовена, чем привёл фюрера в ярость. Это вполне могло бы полностью реабилитировать его в глазах мировой общественности, но после смерти Гитлера Гамсуну, уже, впрочем, отписавшему все свои шедевры, – и «Голод», и «Мистерии», и «Викторию», и «Плоды (Соки) земли», книгу, за которую он был удостоен Нобелевской премии, ударила жидкость в голову сочинить некролог, в котором он назвал нацистского лидера «борцом за права народов», хотя близкие отговаривали писателя от этого шага.
За такое сочинительство, после окончания войны, Гамсун был отдан под суд. Он избежал тюремного заключения благодаря преклонному возрасту, однако был оштрафован по гражданскому иску.
С высоты времени, зная, что из себя представлял гитлеровский режим, мы не можем найти оправдания Гамсуну. Но именно с высоты времени. А тогда о нацистах далеко не всё ещё было известно, в том числе самое страшное, показанное, например, в документальной ленте Романа Кармена «Обыкновенный фашизм» или в художественном фильме Витторио де Сика «Рим – открытый город» (список можно продолжить). Да и многие известные люди, являющиеся гордостью человеческой цивилизации, не успев убежать от фашистов, вынуждены были так или иначе сотрудничать с ними, нередко оказавшись в заложниках, как, например, великий шахматный чемпион Александр Алехин, которому дали понять, что в противном случае его супруге могут угрожать самые серьёзные неприятности.
А Гамсун оказался заложником своей неприязни к англосаксонской культуре и мировоззрению.
Словом, не судите, да не судимы будете. И Лермонтов, к слову, человеком был очень даже неприятным, и друзей у него толком не было, и девушки его не любили. Зато поэт!!!
И к Кнуту Гамсуну есть много вопросов «по жизни», но его сверхщедрого литературного дарования никому не отнять. Обратимся в заключение к заметкам знатоков его творчества:
«Многие критики сходятся во мнении, что Гамсун, с присущими ему субъективностью, фрагментарностью, лиризмом, нарушением последовательности действия, является родоначальником современной прозы. С ними согласен Альрик Густафсон, который заявляет, что книги Гамсуна подкупают не обличением, а «чисто литературными достоинствами и запоминаются великолепно очерченными живыми характерами, невиданным богатством литературных приемов и, быть может, в первую очередь, своим стилем, который по чуткости, искренности звучания является чистейшей поэзией».
«Значение творчества Гамсуна чрезвычайное. Он выступил как неоромантик. Его творчеству были, свойственны следующие черты:
- Ощущение естественной красоты мира;
- Описание жизни, человеческих чувств, дисгармонии внутреннего мира человека, конфликта и антагонизма отношений, скрытых за объединением человеческих существ;
- Насыщенный лиризм;
- Поиск социальной и исторической опоры в традициях и устоях норвежского поселка;
- Создание циклов романов, в которых отражены изменения нового в жизни исторического процесса XX века, взгляды и мысли людей;
- Изображение масштабных, обобщенных характеров героев;
- Отрицание серого, приземленного натурализма;
- Воспроизведение подсознательного душевного бытия человека;
- Обращение к оригинальному жанру субъективно-психологического романа, задача которого - анализ внутренней жизни личности;
- Разработка приемов лирико-субъективной, ритмизованной формы повествования, в словесную ткань которой вплетены круговые лейтмотивные вкрапления идей, мыслей, чувств.
Мастер психологического анализа, Кнут Гамсун словно бы заполнил «промежуток» между Достоевским и Кафкой; он навсегда вошел в историю мировой литературы как тонкий лирик и наблюдательный реалист, умело передающий едва уловимые движения человеческой души».
Источник: и другие фрагменты из статей о творчестве Гамсуна, обнаруженных в социальных сетях.
Комментарии (0)