Так что собой все же представляет этот взрастивший титанов и атлантов, богатырей и монахов, а, в конечном счете, нацию (язык), несущую в мир Слово Божие, столь невозможный пониманию инородцев и иноверцев, — РУССКИЙ ОБРАЗ ЖИЗНИ?
Постараемся определить.
Самой неотъемлемой его частью, а точнее его основой, является нестяжание земных временных благ. И вот по какой причине:
«ПРИИДИТЕ НЫНЕ, БОГАТИИ, ПЛАЧИТЕСЯ И РЫДАЙТЕ О ЛЮТЫХ СКОРБЕХ ВАШИХ ГРЯДУЩИХ НА ВЫ.
БОГАТСТВО ВАШЕ ИЗГНИ, И РИЗЫ ВАШЯ МОЛИЕ ПОЯДОША.
ЗЛАТО ВАШЕ И СРЕБРО ИЗОРЖАВЕ, И РЖА ИХ В ПОСЛУШЕСТВО НА ВАС БУДЕТ И СНЕСТЬ ПЛОТИ ВАШЯ АКИ ОГНЬ: ЕГОЖЕ СНИСКАТЕ В ПОСЛЕДНИЯ ДНИ.
СЕ, МЗДА ДЕЛАТЕЛЕЙ ДЕЛАВШИХ НИВЫ ВАШЯ, УДЕРЖАННАЯ ОТ ВАС, ВОПИЕТ, И ВОПИЕНИЯ ЖАВШИХ ВО УШИ ГОСПОДА САВАОФА ВНИДОША» [Иак 5, 1–4].
И понимание ответственности за взимание излишеств со своих подданных шло, в первую очередь, от самого правителя Русского государства. А потому и все ему иные подчиненные прекрасно знали то, что плата с подданных взимается лишь по минимуму — за охрану государственных границ. Каждая излишне взятая копейка могла перевесить ржавчиной внутреннего содержания червоточины и утащить своею тяжестью в тартар неправедно нажившего ее господина, поставленного для руководства вверенными ему Русскими людьми. Потому господа прекрасно при этом понимали, что: се мзда делателей, делавших нивы ваша!..
Вот по какой причине:
«…в старину многие люди считали Божьим наказанием не бедность, а богатство» [61].
А потому и отношение просматривается много иное, нежели в те же самые времена в иных странах у иных народов:
«Ведь человек, получающий благодаря богатству огромные возможности творить добро и не делающий этого, — во сто раз больший грешник, чем тоже не делающий, но и не имеющий соответствующих возможностей» [62] (с. 262).
«Надменный боярин, богатый гость, разжившийся посулами дьяк… — все заискивали в нищем; всем нищий был нужен; все давали ему крохи своих богатств; нищий за эти крохи молил Бога за богачей; нищий своими молитвами ограждал сильных и гордых от праведной кары за их неправды. Они сознавали, что бездомный, хромой или слепой калека в своих лохмотьях сильнее их самих, облеченных в золотные кафтаны. Подобно тому царь… в неделю мясопустную приглашал толпу нищих в Столовую палату, угощал их и сам с ними обедал» [35] (с. 423).
О том свидетельствовали и иностранцы. Австрийский посол Иоанн Фабр в 1528 году писал своему императору в донесении о Московии:
«…раздавая не секундную, но щедрую милостыню, не вынужденно и сжавши сердце, но со всем доброхотством и всею ласковостию, они сеют покаяние, окропляя оное постом, молитвою и всем, что его питает, возвращает и соделывает совершенным, дабы некогда обильно пожать спасение, отпущение грехов, благодать и жизнь вечную, к чему все мы всегда и всеми силами сердца должны стремиться» [65] (с. 58–59).
А вот как жил русский человек в еще более древние времена:
«Славяне создавали племенные союзы, нанимали князей для охраны, в общем, жили достаточно неплохо. На селищах находят, например, венецианское стекло. Представьте, сколько должен был стоить стеклянный сосуд, если его в XI веке нужно было привезти из Италии? И это поселение, то есть деревня, даже не город! Здесь же попадаются и раковины каури. А это Индийский океан, между прочим. Бусы из Сирии, украшения с Кавказа и из Византии — у жителей Подмосковья все было» [63] (с. 70).
И какие же сумасшедшие деньги нужно было зарабатывать рядовому жителю нашей деревни, чтобы иметь в своем деревенском обиходе предметы промыслов аж с Индийского океана?!
Окунемся в небольшое исследование причин нашего удивительнейшего достатка, не встречаемого ни в одной стране мира.
Вот как, например, оценивался труд переписчиков и переплетчиков книг:
«Несмотря на большое число переписчиков по ремеслу, цена книги была очень высока; Евангелие XIV в., написанное плохо и на дурном пергаменте, стоило около 200 руб. Это, однако, не останавливало спроса на них, так как книга в Древней Руси пользовалась большим почитанием» [64] (с. 1386).
А ведь 200 руб. по тем временам представляли собой целое состояние: это огромное стадо из трех сотен коров!
Но грамотными-то, до прихода к власти в стране масонских династий, были у нас поголовно все. Именно на это указывают обнаруженные в Смоленске, Торжке, Пскове, Витебске, Мстиславле, Твери, Москве, Нижнем Новгороде, Вологде, Старой Рязани, Звенигороде Галицком, Великом Новгороде и Старой Русе берестяные грамоты. То есть письма простолюдинов тех еще времен, когда в качестве бумаги использовалась береста, на которую всегда так богата была наша страна Россия.
Но не только владение письменностью могло приносить столь удивляющие своей значительностью доходы в допетровской Руси, где еще и после смутных времен уровень жизни долгое время оставался очень высок:
«Имеющиеся сведения, относящиеся к 1674 г., говорят о том, что средний заработок в день рабочих-металлистов составлял для мастера 57 коп., для подмастерья — 38 коп., для работника — около 10 коп… По тем временам, учитывая дешевизну продуктов, такая оплата была… одной из самых высоких в мире. На эти деньги даже работник мог купить в день не менее 50 кг ржи, а уж мастер был очень зажиточным человеком» [66] (с. 275).
И вот сколько ржи зарабатывал уже советский колхозник, что следует из свидетельств старожилов, опрошенных в 1998–2004 гг. в Кемеровской области:
Док. 106
Павленко Андрей Николаевич родился в 1926 г. в с. Новожетково Приморского края. Рассказ записал внук Лебедев Денис в 2000 г.:
«Мать-то денег не получала, только — палочки. А за каждую палочку выдавали 200 г зерна. В год получалось 60 кг зерна. Смешно!» [182].
Да уж не слишком-то…
То есть за год в стране советов зарабатывали столько, сколько в России царя Алексея Михайловича зарабатывали за один только день!!!
Док. 81
Горцевская (Рябцева) Пелагея Михеевна родилась в 1923 г. с. Большие сети Курской области. Беседу вела внучка Горцевская Светлана в 2001 г. (г. Осинники):
«колхозники работали за колышки. Так трудодни назывались. Потому что за эти трудодни с урожая полагалось по 200 граммов зерна» [182].
Причем, заработок этот колхозный делился и на тех, кто в колхозе не работал — то есть на маленьких детей:
Док. 113
Бабикова Ксения Даниловна родилась в 1928 г. в д. Барановка Щегловского района нынешней Кемеровской области. Рассказ записала Лопатина Наталия в 1999 г. (спецэкспедиция фонда «Исторические исследования»), (д. Барановка):
«Свои рабочие 200 г делила с моей младшей сестрой и с детьми родственников, которые у нас тогда жили» [182].
То есть получалось на каждого по 50 г в день! Причем, если детей родственников только двое…
Но это еще что. В самой, как нам врали, якобы счастливой стране мира, сэсэрии, бывало, что на человека приходилось хлеба и еще меньше.
Док. 78
Масякин Николай Данилович родился в 1922 г. в с. Ступишино Тяжинского района нынешней Кемеровской области. Рассказ записала внучка Масякина Юлия в 1999 г. (г. Кемерово):
«В колхозе жилось очень трудно. Деньги не платили. А за один трудодень давали всего 200 г зерна. В нашей семье работало 5 человек. Но за год мы заработали всего 500 трудодней и получили всего 100 кг зерна. А что эти 100 кг на нашу семью из двенадцати человек?..» [182].
То есть большевики выделили работающим день и ночь людям по 20 г в день на человека!!!
Но по 200 г — это для советских колхозников еще не плохо. Вот каковы бывали у них заработки:
Док. № 83
Стрельникова (Минаева) Мария Ефимовна родилась в 1923 г. в д. Елань Саратовской области. Рассказ записала Тамарлакова Юлия в 2001 г. (г. Красноярск):
«за трудодень ставят палочку в табель, а потом считают и выдают за один трудодень 150 граммов зерна» [182].
И это не про голод начала 30-х все сказано — это вообще про довоенные нормы оплаты труда советским колхозникам…
Мы не знали про такое? Тогда что вообще о своей стране СССР мы знали???
А вот что говорится о послевоенных нормах. То есть нормах на хлеб в стране победительнице:
«Самые яркие воспоминания детства — моменты, когда в доме появлялся хлеб. 50 граммов на человека — это был праздник. Я его не ела, потому что было жалко, а прятала под одеялом. Его съедали сестры. Я не обижалась и не плакала, считала, что они более достойны этого куска хлеба. До сих пор удивляюсь, почему я тогда не чувствовала голода. Из-за еды я плакала в детстве всего один раз — когда нечаянно проглотила карамель. Было обидно, что не распробовала вкуса. Мама успокаивала: мол, конфета в моем животе, — но мне от этого было не легче. Манную кашу я впервые попробовала в 15 лет. До сих пор помню тот удивительный вкус» [181].
Умерло в ту пору от 5 до 8 млн. человек: большевикам требовалось победителей вернуть в свое «естественное» состояние после захвата власти жидобольшевиками в 1917 г. — то есть вернуть в стойло. И лучшего средства для этого, чем голод, еще не придумано. А потому выращенный в России хлеб они повезли в Германию — скармливать им недобитых фашистов…
Итак, даже чернорабочий во времена Алексея Михайловича получал в 300 раз больше, чем за ничуть не меньший труд колхозник в СССР. Мастер же, то есть квалифицированный рабочий в металлургической промышленности, получал аж в 1 800 раз больше советского колхозника!!! То есть один день мастерового в допетровской Руси оплачивался как пять лет работы людей, угодивших в социалистическое ярмо, которое полностью завершится лишь в начале 80-х, когда в 1981 году последний советский государственный раб, то есть колхозник, получит свой паспорт.
А ведь имел дневную зарплату русский мастеровой человек в размере колхозника за целую пятилетку в те времена, когда предшественниками Петра I позиции русского человека были уже достаточно изрядно поколеблемы необыкновенно к тому времени возросшим количеством иноземцев Кукуевой слободы, которым на откуп иностранным купцам ушедшими в подражание Западу правителями были к тому времени отданы многие наиболее доходные сферы деятельности русского мастерового человека. Да и крепостное право было уже юридически оформлено «Тишайшим». Но видимость свободы пока оставалась. Потому, во избежание бунтов, заработная плата еще оставалась прежней — привычной русскому человеку.
Но вот какие доходы долгие годы приучался иметь от своей трудовой деятельности русский человек. При постройке Георгиевской церкви в Киеве Ярославом Мудрым в середине XI в. было предложено каменщикам:
«…“за труд по наготе в день”. За наготу в те времена можно было купить целого барана. Подобный уровень оплаты подтверждается и в “Русской Правде”… Однако не только квалифицированные работники получали такую высокую оплату. Батрачка в деревне XII в. получала за сезон (обычно с конца апреля и до октября), кроме содержания на хозяйских харчах, гривну кун или 20 ногат, то есть могла купить 20 баранов…
В псковской летописи сохранились сведения о постройке каменной стены в г. Гдове. Зарплата работников на этой стройке составляла 1,5 новгородских деньги в день. По ценам новгородских писцовых книг XV в. за эти деньги можно было купить полбарана или 24 кг ржи» [66] (с. 275).
А теперь перекинем-ка эти деньги уже на наш, столь родной, советский заработок рядового инженера семидесятых-восьмидесятых годов, по-особому сегодня расхваливаемый на всех углах этой странной большевицкой пропагандой (странные люди: они в большевизм возвратиться желают, несмотря на то, что в столь им не нравящемся парламенте заседают практически одни большевики).
Он начинался со ста рублей и не превышал своими размерами, к завершению трудовой деятельности, двухсот. В среднем же он равен 150 руб.
Пробуем найти древнерусский эквивалент этой заработной плате. Для этого необходимо совместить разложенного по косточкам барана с расценками времен «развитого социализма» на получаемые из него продукты питания и элементы одежды — бараньи шкурки.
Бараний вес, как известно, равен сорока килограммам. Отбросим вес головы, внутренностей и шкурки, что никак не превысит и 10 кг. То есть 30 кг чистого мяса (правда, все же с костями) умножаем на его цену — 2 руб. 00 коп (официально эта цена была ниже, но только достать такое мясо в реальной жизни было достаточно непросто). Выделанная шкурка в Москве стоила 70 руб. Отнимем 20 руб. за ее выделку. Получим 50 руб. выручки после ее продажи. Однако ж и «рожки с ножками», и внутренности также шли в дело. То есть тоже чего-то да стоили. Потому прибавим по минимуму — 5 руб. Итого: 115 руб. 00 коп.
Такова цена нашего барана.
Такова же и начальная зарплата молодого специалиста, выпускника вуза или техникума, только поступившего на работу! И лишь много позже, уже к завершению своей трудовой деятельности, его зарплата несколько приблизится к возможности приобретения двух таких баранов. Однако не в день, как получал каменщик в XI в. при Ярославе Мудром, но за целый месяц…
Батрачка в деревне XII в. получала, живя на всем готовом, в сравнении со средней зарплатой инженера (150 руб.) — втрое больше (20 бар. : 5 мес. = 4 бар./мес. [115 руб. × 4 бар. = 460 руб. : 150 руб. = 3 раза])!
И это еще не все прелести поглотившей наши рабочие руки так называемой «цивилизации». Это в Москве и Ленинграде в СССР можно было позволить себе приобрести мясо по 2 руб. 00 коп. за 1 кг. В иных местах России на такое неслыханное лакомство можно было замахнуться лишь по цене втрое дороже, которую заламывали на рынке. Итак: (5 руб. х 3 = 15 руб.) + 50 руб. + (6 руб. х 30 = 180 руб.) = 245 руб. х 4 бар. = 980 руб. : 150 руб. = в 6,5 раз.
То есть пасти гусей на Святой Руси, живя весь летний сезон на всем готовом, оказалось в шесть с половиной раз выгоднее, нежели вести строительство даже не в роли рядового каменщика, но инженера, в столь некоторыми и по сию пору любимой до слез социалистической державе где-нибудь в Рязани или Куйбышеве, Новосибирске или Нижнем Тагиле.
Рядовой же каменщик на Руси в эпоху Ярослава Мудрого, по нашим выкладкам, получал в 36 раз больше (245 руб. × 22 бар. = 5390 руб. : 150 руб. = в 36 раз)!
А вот уже мастер-металлист эту цифру перекрывал (36 раз × 5, 7 [10 коп. к 57 коп.] =) в 205 раз!
Данных о том, сколько мог зарабатывать по тем временам инженер, просто не имеется. Однако же предположить можно и такое. Ведь кто-то рассчитывал фундаменты, коль они простояли по тысяче лет, а где-то, по некоторым данным, даже и много более.
Вот что сообщает по этому поводу Адама Олеарий.
В Астрахани:
«Мы… купили две больших лодки, каждую в 12 сажен [25 м] длиной и 2 1/2 шириной [5 м]. Они стоили в готовом виде до 600 рейхсталеров; для каждой послы наняли 30 рабочих для гребли; из них каждый от Астрахани до Казани получил 6 рублей или 12 рейхсталеров» [67] (с. 441–442).
Лодки, заметим, что-то типа а-ля Стенька Разин — ничего особенного. Тем более что покупателям они нужны были на плавание лишь в один конец (они их в Казани подарят воеводе). А вот цена на их постройку, уплаченная немцами, обычно жадными на каждую копеечку, впечатляет — 300 руб.
А ведь 10 коп. — это 48 кг ржи (учитывая инфляцию между 1638 г. и 1674 г. — 50 кг) или баран. То есть или 150 т ржи (что-то из разряда — на всю оставшуюся жизнь), или стадо в 3 000 баранов.
И если корабельные плотники ударно соберут, скажем, вдесятером эти пару стругов за пару-тройку месяцев, то получат уж никак не менее просто астрономически в те же времена оплачиваемого металлиста!
Кстати, и все это в «тюрьме народов», где уже якобы действовало пресловутое, всю нам с подачи Репиных-Некрасовых до печеночных коликов «плешь» проевшее, — «крепостное право»!
При смене вывески так называемой экономической формации (президент Путин назвал наш нынешний строй капитализмом) зарплата изменилась отнюдь не в лучшую сторону. Ведь если в городе Москве бюджетный работник и получил возможность покупки барана в месяц (однако ж половину его он теперь должен отдать в уплату за свою квартиру), то в упомянутых нами областях этот пересчет просто невозможен по той простой причине, что люди там сегодня вообще неизвестно на что существуют. При недавней поездке из Москвы в Дивеево, например, на всех огромных просторах удалось увидеть лишь одно засеянное поле. В деревнях люди живут продажей проезжающим по дорогам москвичам грибов, ягод из леса, фруктов и овощей со своего огорода. Никто нигде не работает, потому как и работать-то негде. Все разваливается и приходит в полное запустение. На заработки приходится ездить в Москву и Московскую область: строить особняки для «новых русских». И считается, что им еще не так пока и плохо — ехать не совсем далеко. А как добраться в Москву на заработки из Новосибирска, Томска или Владивостока?
Так что теперь вообще никакого разговора о баранах быть не может. Ведь чтобы их разводить, их сначала надо на что-то купить. А люди нынешней так называемой «экономической формацией» обобраны начисто — до нитки. Причем, и в Мосве-то теперь русскому человеку работу не найти — повсеместно он заменяется гастарбайтерами из ближнего зарубежья. Потому избы разваливаются, деревни пустеют — все идет по кем-то заранее обдуманному плану. Но чисто формально — вроде бы как-то само собой…
Но если нынешнюю деревню кормит лес, то каким образом сегодня сводят концы с концами люди в провинциальных городах России — вообще не понятно. Они давно обязаны были все умереть. Но как-то все еще живут…
А до появления звезд над Кремлем и мумии под его стенами в нашей стране, где якобы жилось плохо. Вот что пишет о своей зарплате до революции, например, Хрущев:
«Я женился в 1914 году, двадцати лет от роду… я смог сразу же снять квартиру. В ней были гостиная, кухня, спальня, столовая. Прошли годы после революции и мне больно думать, что я, рабочий, жил при капитализме гораздо лучше, чем живут рабочие при советской власти. Вот мы свергли монархию, буржуазию, мы завоевали нашу свободу, а люди живут хуже, чем прежде. Как слесарь в Донбассе до революции я зарабатывал 40–45 рублей в месяц. Черный хлеб стоил 2 копейки фунт (410 граммов), а белый — 5 копеек. Сало шло по 22 копейки за фунт, яйцо — копейка за штуку. Хорошие сапоги стоили 6, от силы 7 рублей. А после революции заработки понизились, и даже очень, цены же — сильно поднялись» [70] (с. 191, 247); [68].
И вот как зарплата дореволюционной России сопоставляется с зарплатой на 2017 год:
«Средняя зарплата рабочего по России составляла 37, 5 рублей. Умножим эту сумму на 1282, 29 (отношение курса Царского рубля к современному) и получим сумму в 48 085 тысяч рублей на современный пересчет» [69].
При этом цены на домашнюю живность были вполне доступны. В Московской губернии они были таковыми:
«Рабочая лошадь — 73 рубля. Дойная корова — 59 рублей» [71] (с. 543).
В Сибири эти цены и еще много ниже: лошадь стоила 46 руб., корова — 32 руб. [72] (с. 310).
Так что год работы рядового гражданина европейской части страны — это 2 лошади и 5 коров. Для ведения домашнего хозяйства в деревне человеку больше и не нужно. Причем, сибиряк приобрел бы для своего хозяйства и еще много больше: 4 лошади и 9 коров. Куда ж больше то еще?
Такая вот у нас на поверку была в ту пору «тюрьма».
Но для заработков не обязательно было куда-то уезжать. Ведь и в деревне в ту пору можно было зарабатывать ничуть не менее чем в городе. Человек с лошадью, а безлошадных в ту пору в деревнях и не проживало, мог зарабатывать до 2 руб. в день. То есть в той же Сибири, в своей же деревне, русский человек за каких-нибудь 2–3 недели имел возможность приработать по корове.
И что предлагаемые выплаты существовали в те времен не только на бумаге, свидетельствуют и поистине грандиознейшие результаты труда русского человека в ту пору:
«Около 10 000 человек… построили Великую Сибирскую железную дорогу за 10 лет артельным [исконно русским — А.М.] методом работы, в 2 раза быстрее, чем железная дорога от Атлантического до Тихого океана была построена в Америке» [74] (с. 88).
То есть более чем вдвое бóльшая по протяженности железнодорожная трасса русским человеком построена вдвое быстрее, чем аналогичная в Америке. И все благодаря истинно русской системе коллективного труда, именуемой артелью. Производительность труда в подобного рода трудовых коллективах затем не сможет повторить ни одна инородная система кооперации: ни капитализм, ни фашизм с коммунизмом с их концлагерями, собаками и рядами колючей проволоки (национал и интернационал социализмы).
Но может быть, в той царской России хорошо оплачивался лишь физический труд, а труд интеллектуальный был в страшном загоне?
Вот как до революции «бедствовала» попавшая в ссылку интеллигенция:
«По прибытии на место ссылки интеллигентные люди в первое время имеют растерянный ошеломленный вид…» [73] (с. 39).
Однако же впоследствии:
«…мало-помалу пристраиваются к какому-нибудь делу и становятся на ноги; они занимаются торговлей, адвокатурой, пишут в местных газетах, поступают в писцы и т.п. Заработок их редко превышает 30–35 руб. в месяц» [73] (с. 40).
То есть в ссылке (!) наша интеллигенция, уж такая бедолажливая, получала от 360 до 420 р. в год! А это будет более 12 коров (см.: [72] (с. 310)). Здесь только одного мяса при таком заработке можно приобрести что-то порядка трех с половиной тонн! А это даст возможность горемычному интеллигенту — ссыльному, то есть государственному преступнику, обычно по политическим мотивам, откушивать ежедневно более 10 кг свеженького аппетитного мясца!
Не лопнет ли при этом наш герой от переедания-то?
Эдак вот через каких-нибудь полгодика такой вот «ужаснейшей» царской ссылки он будет сильно напоминать квадратного кота из «Возвращения блудного попугая». И эти подробности сообщает нам не страж закона и царского порядка, то есть махровый какой такой ультраправый «реакционер», но самый что ни есть демократ тех времен, что-то вроде нынешних Ковалева-Сахарова, — А.П. Чехов. Ведь он аж на Сахалин отправился в то время, когда еще железной дороги в Сибири не существовало, лишь затем, чтобы поведать «прогрессивной общественности» обо всех творящихся там злоупотреблениях, о которых всегда так надрывно завывала либеральная пресса.
А вот сообщение о том, как прирабатывали каторжники на острове Сахалин при сезонном сборе морской капусты:
«На этом промысле в период времени с 1 марта по 1 августа поселенец зарабатывает от 150 до 200 рублей; треть заработка идет на харчи, а две трети ссыльный приносит домой» [73] (с. 295).
А ведь Чехов отправился на Сахалин в 1890 г. Корова в ту пору в Сибири стоила менее 15 руб. То есть и здесь, даже на краю земли, неквалифицированная работа каторжника предоставляла ему за летний сезон сумму денег, достаточную для приобретения от 10 до 13 коров.
Вот так «тюрьма народов»…
Большевики в своих лагерях давали заключенным по 200–400 г хлеба в день. И ни грамма мяса — вообще никогда. А при «проклятом царизме» на каторжном острове Сахалине ссыльный зарабатывал по корове в месяц. То есть имел возможность откушивать по 10 кг мяса в день!..
Библиографию см. по: Слово. Том 24. Серия 8. Книга 5. Петра творенье
Комментарии (2)