Что может возвратить Русскому народу его исконное предназначение, как народа Божьего, в качестве учителя и просветителя человечества?
И выгоду каждый для себя, что затем подтвердится, получили практически все участники этого масонского заговора, очистив престол от императора, не в меру заигравшегося с ними в масонскую «конспирацию», тем пытаясь снискать себе от них похвалу:
«…Екатерина выпихнула с престола мужа, которого тут же и придушили ее помощники» [160] (с. 46).
Все эти масонские перевороты всегда были направлены в первую очередь против Православия. Их сближает тайна беззакония, которой они пытаются неукоснительно следовать всегда.
Поселянин по этому поводу замечает:
«К сожалению, не сразу после Петра стали возглавлять Россию наши императоры, которые были покровителями православной веры…» [51] (с. 785).
Не являлись ей покровителями и выдвинутые в свое время Петром церковные иерархи. Среди них, в первую очередь, следует отметить:
«…Феофана Прокоповича, не скрывавшего своей склонности к лютеранству» [119] (с. 314).
«Про него говорили, что он не признает церковных преданий и учения святых отцов, смеется над церковными обрядами, акафистами… хулит церковное пение… желает искоренения монашества» [119] (с. 315).
Назначаемые же Екатериной II обер-прокуроры Св. Синода своими нововведениями пытались:
«…ослабить и сократить посты, уничтожить почитание икон и св. мощей, запретить ношение образов по домам, сократить церковные службы… отменить поминовение умерших, дозволить вступать в брак свыше трех раз и запретить причащать младенцев…» [51] (с. 785).
С 1750 г. в Петербурге существует масонская:
«Ложа Скромности…» [161] (с. 146).
Которая, судя по всему, от излишней скромности не пострадала — обер-прокурором Св. Синода являлся ее мастер стула — масон Мелиссино! То есть стоящий во главе тайной секты сатанист фактически возглавлял нашу Русскую Церковь!
«…обер-прокурор Святейшего Синода того времени — с 1763 по 1768 — граф И.И. Мелиссино не скрывал свою ненависть к Христианству, был крупным масоном и атеистом» [162] (с. 12).
Вот что сообщает о нем в своем дневнике от 5 марта 1776 г. его брат по масонской организации французский дипломат Корберон:
«…был в ложе, управляемой генералом Мелиссино; он слывет за человека, обладающего высшими знаниями» [89] (с. 50).
Понятно дело, алхимическими знаниями. Именно ими столь интересовался и сам Корберон. И вот что в своем письме от 4 октября 1776 г. он сообщает после того, как ему посулили и самому вступить в эту ложу:
«Дело идет о превращении металлов в золото, и меня сейчас же посвятят в тайны, ведущие к этому драгоценному знанию. Я тебе говорил о ложе Мелиссино и о составляющих ее семи степенях. Седьмая и последняя из них, которая называется Капитулом (Chapitre), знакомит с первичной материей, и с процессами, которым она должна быть подвергнута для достижения высшей цели. Правда, никто еще из членов Капитула не нашел того, что все ищут, но все убеждены в существовании искомого… Я буду очень рад сделаться членом Капитула, как мне это обещали, и тогда передо мною будут открыты все данные по этому вопросу» [89] (с. 122).
То есть Мелиссино, что свидетельствует в своих письмах французский дипломат Корберон, и действительно возглавлял алхимическую масонскую ложу. А попутно к тому, что просто обливает ушатом ледяной воды и валит с ног, возглавлял еще и «Русскую Церковь» того времени…
Так что все сказанное о засилии сатанистами в рассматриваемые нами времена нашей высшей церковной иерархии является правдой, подтверждаемой даже мемуарной литературой.
«И уже не потрясает нас сменивший Мелиссино на его посту П. Чебышев, любивший поразить собеседника фразой: “Да никакого Бога нет!”» [163] (с. 39).
Не потрясут и его нравы, слишком естественные для царедворцев этой эпохи:
«…он довольно свободно относился к казенным денежным средствам, находившимся в распоряжении высшего церковного учреждения, и усвоил себе привычку делать иногда крупные позаимствования из синодальной казны» [121] (с. 182).
То есть воровать совершенно в открытую, не изнуряя себя в излишках на этой почве каких-либо сантиментов.
Таковы были нравы екатерининского двора. Потому даже масонов настораживает:
«…насажденное руками просвещенной императрицы “вольтерьянство”, с необычной быстротой, подобно поветрию, охватившее собою широкие общественные круги» [161] (с. 133).
Между тем, это некое, как и по сию пору многие считают, лишь легкое модное поветрие, на самом деле имеет свое происхождение из разработок вполне конкретной организации — вольных каменщиков:
«…фернейский мудрец Вольтер играл в ту же игру и был вольным каменщиком не малого градуса. От этого градуса он черпал всю свою неистощимую ненависть к Христовой Церкви» [8] (с. 109).
Вот откуда у глобальной доктрины большевизма, подхваченной воинствующими безбожниками, ноги растут.
От того времени, судя по всему, и досталась нам очень темная история о канонизации одного из подручных Петра — Дмитрия Ростовского. Такое могло стать возможным лишь при прокуроре Св. Синода типа Мелиссино. И вот чем означилась отмеченным Екатериной при масонском перевороте «просветителем» Новиковым связь между ним самим, Мелиссино и Дмитрием Ростовским. Вот какими масонскими произведениями в повествовании масонов о масонах отмечается «просветительская деятельность Новикова и Шварца»:
«Знакомясь с теми изданиями отдельных книг, которые печатает Новиков в это время в своей типографии, мы находим в них… Дневные записки Дмитрия Ростовского… Новиков выпускал в свет такие книги, которые соответствовали новому пониманию им христианства…» [161] (с. 194).
То есть именно такого рода произведения, которые согласовывались исключительно с масонской доктриной, оставил нам в наследство этот пришелец с Запада, насаждавший театр в монастырях и обучение риторики и пиитики в церковных школах.
Но ведь и при лишении русского человека подобия образа Божия неизвестно кем объявленный святым этот самый Дмитрий тоже свою руку приложил:
«В 1705 г. в Ярославле Дмитрий, митрополит ростовский, в воскресный день идучи домой из собора, встретился с двумя еще не старыми бородачами, которые спросили его: велено брить бороды, а им пусть лучше головы отсекут, чем бороды обреют» [164] (с. 78).
И это все потому, что на Святой Руси:
«Люди с блудоносным образом, то есть с бритой бородой, почитались еретиками» [121] (с. 109).
На что был вот какой ответ кем-то из петровских птенчиков зачисленного в святые этого более чем приземленного «святителя»:
«“А что отрастет, отсеченная ли голова или сбритая борода?” — переспросил владыка. В дом к митрополиту сошлось много лучших горожан, и начался диспут о бороде, об опасности брадобрития для душевного спасения, ибо сбрить бороду значит потерять образ и подобие Божие» [164] (с. 78).
Таким-то вот образом этот «святоша» из гнезда Петрова и вел свою пропаганду. Причем, в том числе и письменно:
«…Димитрий счел своей обязанностью написать рассуждение “Об образе Божии и подобии в человеце”, которое несколько раз печаталось по приказанию Петра» [44] (с. 327).
То есть произведения впоследствии «канонизированного» масонами «святого» прекрасно помогали царю-антихристу в деле оболванивания своего народонаселения. Этот самый «святой» потому и перепечатывался Петром, что пел в унисон его идеям. Но и не только его, царя-антихриста, идеям, но и его последователям. Ведь Дмитрия Ростовского почему-то печатали всегда лишь самые крупные масоны: Петр Первый и Николай Новиков.
Потому и сам этот западного образца «святитель» указывает на ненужность в Русской Церкви института Патриаршества. Он ратует за переподчинение Русской Церкви оборотню, уже взгромоздившемуся на престол подножия Престола Господня, а теперь требующего переподчинения Православной Церкви лично себе:
«…святитель Дмитрий Ростовский прямо указывает на то, что православный царь есть живой образ Господа и предводитель воинствующей Церкви» [165] (с. 219).
Ну, а если этим царем является сам антихрист?
Вот для него и истреблялась главная преграда — русское церковноначалие. Затем обезглавленной Церкви, следуя все тем же планам, надлежало пройти духовную переориентировку: поклонение Творцу заменить поклонением антихристу, пришедшему во имя свое.
Но если Петру добиться мирового трона так и не удалось, то работу по изничтожению Русской Веры продолжили «птенцы», густо рассаженные в священном синоде, учрежденном им вместо патриаршества. И эти люди, назначаемые после смерти Петра временщиками и временщицами, к нашему Православию вообще не имели никакого отношения. Вот при каких обстоятельствах был канонизирован масонский протеже — Дмитрий Ростовский.
И если учесть, что сатанинское масонство и Русскую Церковь при Екатерине возглавлял один и тот же человек, то с этой «канонизацией» будет все ясно абсолютно так же, как и с уже нынешней канонизацией Томаса Мора — автора знаменитой «Утопии».
И теперь станет вовсе неудивительно, что масонская ложа «Скромности»:
«…при мастере стула Мелиссино следовала его системе…» [161] (с. 146).
То есть даже система поклонения Бафомету была лично его. И вот какими полномочиями он, как и все ему подобные оборотни, в те времена был наделен:
«…обер-прокурор мог не допустить до обсуждения в синоде любую бумагу и приостановить всякое решение высшего органа церковного управления. Дело в том, что все постановления Св. синода приводились в исполнение лишь после того, как были скреплены подписью обер-прокурора» [166] (с. 34).
И вот кем являлся этот самый обер-прокурор, в те времена обычно масон или безбожник:
«Учрежденный при Петре I Св. Синод был признан всеми восточными патриархами — в утвержденной для Св. Синода грамоте они именовали его “братом во Христе” и усвояли ему патриаршие права» [166] (с. 78).
И патриаршие права, что выясняется, имели в те времена самые отъявленные безбожники. В том числе и Мелиссино — мастер ложи «Скромности».
Так что этот масонский шабаш на развалинах нашей державы, в свете вышеизложенного, теперь уже не кажется чем-то непонятным и непознанным, но указывает пальцем на «дела» сороки-воровки, именно за них провозглашенной «великой».
А вот как Екатерина забавлялась со своими липовыми священниками:
«Она заставила членов святейшего Синода посещать итальянскую оперу и в письме к Гримму так потешалась над монахами, которым волей-неволей пришлось насладиться “мирским” развлечением: “Святейший Синод был на вчерашнем представлении, и они хохотали до слез вместе с нами”» [149] (с. 42).
Но это еще не был предел разгула святотатств:
«…огромная часть монастырских имений была роздана императрицей в дар ее фаворитам…
Закрылись при церквях и монастырях множество школ, больниц и богаделен… Эта реформа была в глазах народа большим грехом, ибо на пожертвования в пользу церквей и монастырей, о чем было сказано выше, Церковь всегда смотрела как на посвященное Богу» [51] (с. 786).
Поселянин приводит цифры ущерба, нанесенного Русской Церкви потомственным петровским протестантизмом, поддержанным его дел наследницей — Екатериной II. Он выражен следующими показателями:
«Из 954 раньше существовавших монастырей почерком пера было осуждено на уничтожение 754, осталось двести, лишь пятая часть русских монастырей!» [167] (с. 108).
И не только сами монастыри:
«При Екатерине изымались имения, которые в основном отказывались монастырям по духовным, на помин души. По упразднению братии (было ликвидировано четыре пятых обителей) и сам помин души делался невозможным» [169] (с. 413).
То есть не только кресты и церковные ограды столь странным образом заинтересовали эту сороку-воровку, но и вообще все те пускай даже и мизерные суммы, которые истинно русский человек жертвовал на помин души.
Но не только на имущество, но и на сами наши кресты покусилась эта цареубийца, с легкостью переступившая через труп своего законного мужа. Даже древнейший в Новгороде храм, устроенный на месте несколько ранее воздвигнутого Владимиром капища Перуну, где ему приносились идольские жертвы, она приговорила к разрушению отнюдь не игрушечному:
«Много бедствий испытал храм истинного Бога, на урочище идольском Новгорода, удержался однако в качестве обители до 1767 года, и тогда только упразднен… после упразднения первоначальной обители Перыньской, все ее принадлежности перенесены были в Юрьев…» [168] (с. 234).
Так что «славные дела» царя-антихриста, полностью продублировавшего основу политики Лжедмитрия, были продолжены самозваной императрицей, с Русской Церковью расправлявшейся подобно своим в этом деле предшественникам. Однако ж данный момент, судя по всему, был не менее критическим, чем тот, когда Петр пожелал снести московские часовни. И русский человек, как и тогда, при царе-антихристе, дружно встал на защиту своих святынь:
«…начались сильные крестьянские волнения…» [170] (с. 1427).
Вот где истоки пугачевщины! А нам все талдычили о каком-то таком революционном порыве масс. А бунт-то был, наоборот, — контрреволюционным!
«К[омиссия о духовных имениях] экономии вступила в 1763 г. в заведывание церковными вотчинами. Крестьяне противодействовали бунтами, посланным офицерам, и это побудило Ком. просить императрицу позволить усмирить крестьян…» [170] (с. 1427).
И позволение это было испрошено весьма вовремя. Ведь на столь тотальный поворот борьбы против Православия даже Петр не отважился! И очень, между прочим, не без основания — он «смолоду пуган». А в его эпоху «дел» открыто выступить против Православия еще было невозможно, так как его 80-тысячного аника-воинства, чтобы усмирить народ, который уничтожит потом 600-тысячное войско петровского коллеги по масонской части — Наполеона Бонапарта, было явно недостаточно. Петр это прекрасно понимал, а потому осторожничал. И кишка у этого самого Бонапарта для тотального уничтожения русского человека открытой военной интервенцией оказалась слабовата против людей, которые не снарядами да пулями супротивничали императору от братства Луксор, но которые лишь топором да вилами по ночам безнаказанно вспарывали животы вооруженных до зубов иноземных солдат. То есть практически голыми руками удушили в десяток раз большее количество комиссаров, на этот раз Конвента, вторгшихся в составе безбожных революционных колонн под все тем же антихристовым красным знаменем!
Так что «преобразователю» можно было гадить лишь исподтишка, враньем заманивая доверчивых мужичков в свои эпохальные лагеря смерти, втихомолочку вытравливая на корню эту столь упрямую и совершенно неподкупную нацию.
Главной же его заслугой в данном вопросе являлось изобретение системы, по которой русский человек обязан быть вытравлен просто под корень. И это ему частично удалось. Ведь еще к началу царствования Екатерины II в письме к И.И. Шувалову:
«Ломоносов рассматривает причины убыли населения…» [49] (с. 513).
То есть русское население России, уже после смерти Петра, в период временщиков, все так пока и продолжало сокращаться. Но для осуществления планов масонской закулисы этого все еще было недостаточно: остававшееся пока в живых обобранное непосильными налогами русское крестьянство требовалось расцерковить.
А ведь для продолжения «дел» «преобразователя» по борьбе с Русской Церковью Екатерина получила в наследство уже целые полчища сработанных Петром иждивенцев-захребетников. Да и армия теперь изрядно возросла, и офицерство в ней промасонилось к тому времени так, что уже вполне можно было начинать новый виток борьбы с русским народом.
Закрепить за собою поддержку дворянства Екатерине позволили реформы свергнутого ею мужа. Манифест Петра III о вольности дворянства сильно увеличил приток иностранцев в нашу страну:
«Дворянство не побоялось презрения верноподданных и толпами стало уходить в отставку. Полки потеряли сотни офицеров, и на прежние места без особого выбора брали иностранцев, благо ехали они в Россию на большое жалованье охотно» [160] (с. 31).
Потому количество преданных Екатерине людей резко увеличилось: иноземцам предоставлялась возможность в качестве наемных ландскнехтов иметь в чужом государстве права, превышающие права этой страны природных подданных. Да и дворянство в накладе не оставалось, при сохранившихся доходах получив прекраснейшую возможность еще и бездельничать! Так что лагерь ее сторонников, с подачи уничтоженного ею же калифа на час, увеличивался вдвое.
Однако ж и она, после начала пугачевщины, все ж перепугалась преизрядно. А потому, вместо начала карательных операций против народа, прекрасно понимая полную безперспективность против него религиозной войны, предприняла безпроигрышный вариант:
«…усмирить крестьян другими мерами и согласиться платить в казну оброк в 1,5 рубля с души… И К[омиссия о духовных имениях] отдала земли крестьянам, взяв с них за это 1,5 р. откуп с души» [170] (с. 1427–1428).
На самом деле, собираемая сумма была и еще меньшей. Вот, например, что записано в квитанции Псковской провинциальной канцелярии о приеме денег подушного сбора от 26 февраля 1774 г.:
«…с вотчины вдовы Натальи Александровой… в Виделебской губе с 89 крестьянских душ мужского пола на первую половину 1774 года.
Место создания. Псков; Провинциальная канцелярия. Форма. На одном полулисте. Подлинник.
Содержание. Всего уплачено в сумме 31 рубль 15 копеек да накладных 3 рубля 33 копейки ¾. Платил дворовой человек Конон Савельев» [10] (с. 697).
Вот еще сведения примерно о тех же временах:
«“Болчинского погоста Алексея Лодыженского деревень Дубовенки 11, Дубешна 30, Сварыжа 39, Частохи 4, Мишурина 8 итого 92 души с них подушных денег на одну половину года 32 руб. 20 коп.”… (Ф. 402. Лодыженские дворяне. О. Ф. 28838(40). РУК-328)» [10] (с. 676).
То есть за год, следовательно, выплачивалось за 92 человек 64 руб. 40 коп. Плюс, понятно, накладные расходы.
То есть общая сумма выплачиваемых крестьянами средств, что на самом деле, была даже вдвое меньшей установленной Комиссией по усмирению крестьянских возмущений. То есть что-то порядка 80 коп. с души в год.
Такими вот подачками Екатерине II удалось ликвидировать опасность взрыва пугачевщины в коренных русских областях. Народ вновь обманули, пообещав, что собираемые таким образом деньги будут использованы на нужды монастырей, чье имущество отныне переходит в казну.
Но не всех эти заверения устроили. Самый резкий протест по поводу уничтожения в 1764 г. 4/5 русских монастырей выразил митрополит Ростовский Арсений (Мациевич):
«…распоряжение возмутило Арсения, всегда зорко охранявшего права Церкви…
Как известно, дело кончилось тем, что все вотчины монастырские… отобраны в казну… Множество обителей, среди них и древние, хранившие мощи своих основателей, — упразднены. А монастырские земли розданы громадными подарками, большею частью любимцам Екатерины.
…как очень умный человек он понимал, что его горячие речи, резкие отзывы по этому поводу не изменят прискорбного совершившегося распоряжения. Но он считал своим непременным долгом, хотя и без надежды, ратовать за правду и, ценою собственной участи, стоять до конца за интересы Церкви…
В пылу негодования Арсений подавал в Св. Синод один протест за другим против отнятия у монастырей вотчин и вмешательства светских людей в духовные дела…
В Неделю Православия, когда предаются анафеме враги Церкви, он к обычному чиноположению прибавил “анафему обидчикам церквей и монастырей”.
Обо всех этих поступках и отзывах ростовского митрополита было доводимо до сведения Екатерины…
Было назначено в Синоде расследование…» [167] (с. 116–118).
Многими чудесами прославлен долгий мученический путь его на Голгофу — в казематы Ревельской темницы, где и принял смерть в заточении стойко ополчившийся против указов об уничтожении церковной собственности русский (малоросский) борец с силами тьмы. И своим мученическим венцом он уже и при жизни предопределил суровое наказание врагам своего Отечества, посчитавшим себя победителями:
«Дмитрию Сеченову он предсказал, что тот задохнется собственным языком; Амвросию Зертис-Каменскому — смерть от руки мясника: “тебя аки вола убиют”; епископу Псковскому Гедеону: “ты не увидишь своей епархии”.
Замечательно, что слова Арсения сбылись в точности над его судьями.
Митрополит Новгородский Дмитрий… умер в ужасных страданиях: действительно, его задушила страшная опухоль языка. Архиепископ московский Амвросий убит во время московской чумы взбунтовавшимся народом… Епископ Псковский Гедеон, вскоре после осуждения Арсения, был удален по высочайшему повелению в свою епархию и умер по дороге, не доехав до Пскова» [167] (с. 120).
Так показал Бог ту кару, которую уготовил уже в сей жизни всем врагам Православия за кощунственное надругательство над русскими святынями. И о каре, постигшей изменников русской веры, знали все, а потому и шли русские люди поклониться находящемуся в заточении борцу за наши древние устои:
«Но распоряжения из Петербурга не могли никому внушить в монастыре, что Арсений — ссыльный преступник, а не митрополит, страдающий за защиту интересов Церкви, не мученик за правду…» [167] (с. 121).
Но не только святым провидцем видел русский люд ссыльного митрополита, но и ревнивым оберегателем наших святынь от протянутых к ним грязных рук гонителей Православия. А потому к нему были предприняты новые гонения.
Однако любопытство пересилило:
«Екатерина была в Москве, когда через нее провозили Арсения, и государыня пожелала видеть этого человека, ею с какою-то болезненной страстью ненавидимого.
Устроили так, что Арсения провозили садом Головинского дворца и сделали там остановку.
Арсений сидел на лавке и дремал, склонив голову на грудь, когда императрица подошла к нему и пристально на него посмотрела.
Арсений не поднял глаз.
Однако же — новый случай его прозорливости — произнес какие-то слова. Императрица зажала уши и быстро отошла от него.
В Тайной Канцелярии его допрашивали; быть может, пытали…
Коменданту Ревельскому Тизенгаузену императрица писала: “У вас в крепкой клетке есть важная птичка. Береги, чтоб не улетела! Надеюсь, что не подведете себя под большой ответ. Народ очень почитает его исстари и привык считать святым, а он больше ничего, как превеликий плут и лицемер”.
Содержать Арсения велено было под строжайшим наблюдением, офицерам и солдатам запрещено было с ним говорить. Можно предполагать, что ему надевали на рот заклепку…
По приезде в Ревель, Арсений сделался болен. К нему послан был доктор, причем с доктора была взята подписка, что, под страхом смертной казни, он не будет спрашивать у больного об его имени или звании и до конца жизни не станет говорить о том, даже минами» [167] (с. 123).
Много ранее Екатерина, еще при вступлении на престол, даже на свою коронацию побоялась пригласить Арсения. Она почему-то боялась его всегда — еще задолго до предсказанных им ей страшных обличительных пророчеств:
«…в отношениях этих можно найти какой-то необъяснимый, точно мистический страх Екатерины пред Арсением. Она боялась его и принимала чрезвычайные по отношению к наблюдением за ним меры и тогда, когда он, старый, больной, с налагавшей невольное молчание заклепкой на устах, был заживо погребен в каземате, или, вернее сказать, каменном мешке» [167] (с. 114).
Что так ревниво в лице русского прорицателя Арсения оберегала от огласки Екатерина, прозванная за что-то «Великой»?
Вероятно, то самое «что-то», вследствие которого она приняла именно им предсказанную лютую позорную смерть. А вариантов ее сегодня в качестве не подтвержденных, но вполне возможных версий сегодня существует несколько. И все связаны именно с ее позорным концом, как половой извращенки. Вот как характеризует последние годы ее жизни князь Щербатов:
«Хотя при поздних летах ее возрасту, хотя седины уже покрывают ее голову, и время нерушимыми чертами означило старость на теле ее, но еще не уменьшается в ней любострастие» [133] (с. 38).
Герцен:
«Со всяким днем пудра и блестки, румяна и мишура, Вольтер, Наказ и прочие драпи, покрывавшие матушку-императрицу, падают больше и больше, и седая развратница является в своем дворце “вольного обращения” в истинном виде. Между “фонариком” и Эрмитажем разыгрывались сцены, достойные Шекспира, Тацита и Баркова. Двор — Россия жила тогда двором — был постоянно разделен на партии, без мысли, без государственных людей во главе, без плана. У каждой партии вместо знамени гвардейский гладиатор, которого седые министры, сенаторы и полководцы толкают в опозоренную постель, прикрытую порфирой Мономаха. Потемкин, Орловы, Панин — каждый имеет запас кандидатов, за ними посылают в случае надобности курьеров в действующую армию. Особая статс-дама испытывает их. Удостоенного водворяют во дворце (в комнатах предшественника, которому дают отступной тысяч пять крестьян в крепость), покрывают брильянтами (пуговицы Ланского стоили 8 тысяч серебром), звездами, лентами, и сама императрица везет его показывать в оперу; публика, предупрежденная, ломится в театр и втридорога платит, чтобы посмотреть нового наложника» [160] (с. 158).
Но почему у нее не было такого количества детей, как у ее предшественницы на троне — Елизаветы? Как ей удавалось скрывать свои продукты блуда?
Скрывать такое было вообще-то по тем временам тяжеловато. Ведь рождению в 1754 г. Павла, в конце концов оказавшегося на троне, предшествовали два выкидыша. Оба эти зачатия, судя по всему, как и зачатие самого Павла, произошли от Сергея Салтыкова, первого любовника Екатерины. Которого затем, дабы прикрыть блуд фиговым листочком некой якобы респектабельности двора, отправили дипломатом в Швецию. Четвертым зачатым ею ребенком была девочка Анна, рожденная в 1756 г. от польского дипломата Панитовского, которая через два года после своего рождения умерла. А от Григория Орлова в 1762 г. она рожает сына Алексея. Здесь, собственно, она повторяет эпопею своей предшественницы, которая тоже в самый момент возможности захвата власти возразила:
«— Куда же мне с таким брюхом?» [119] (с. 372).
Потому путч, из-за очередного «нездоровья» будущей матушки императрицы, пришлось на полгода отложить. Но у нее была от Орлова еще и дочь. Сколько вообще у нее было детей или выкидышей, история умалчивает. Но вот только приводятся сумасшедшие суммы денег, истраченные ею на своих многочисленных кабельков:
«Многие (Кастери, Гаррис, Ильбич и пр.) высчитывали, сколько стоят Росси фавориты императрицы Екатерины, и насчитали около 100 000 000 руб.» [89] (прим. 155 к с. 175).
Вот что добавляет на эту тематику Григорий Климов:
«Хорошо известно, что она была нимфоманкой. Поэтому даже пошли легенды, что она и умерла-то под жеребцом, где она залазила в специальную деревянную кобылу» [180].
Так что по части «облика морале» этой масонской императрицы все становится более чем ясно.
* * *
Но вот находим и давно нащупываемый ответ на вопрос: откуда же появляется безграмотность в русской деревне?
Вот какая фраза проскакивает в письме Арсения Мациевича Екатерине II:
«“Я и теперь утверждаю, что деревень от церквей отбирать не надлежало” (С.М. Соловьев)» [121] (с. 180).
А они все же, что следует из приведенного фрагмента, Екатериной были отобраны.
А ведь именно к церкви, чисто административно, относились и школы, именуемые церковноприходскими, которые и позволяли некогда населению страны быть грамотным на все 100%.
Теперь же крестьянин не имел возможности даже участвовать в помощи: ни школе, ни церкви. А потому, что и естественно после вышеизложенного, в этот период:
«Строительство церквей и школ прекратилось» (там же).
И если все церкви позакрывать все же кишка у правительства оказалась тонка, то русская деревенская школа с этих пор практически прекращает свое существование: вот от какого времени берет начало безграмотность в русской деревне. Потому уже через полтора десятилетия после смерти Петра в своем послании к французскому двору посол в России маркиз де ла Шетарди сообщает:
«…о совершенном пренебрежении и упадке народных школ» [96] (с. 22).
А вот как отзывается А.С. Пушкин об этом нововведении, которое уже к его времени необратимо изуродовало структуру народного образования в России:
«Двадцатидвухлетний юноша Пушкин, проживая в Кишиневе, высказал раз письменное мнение, что “отобрание церковных имений нанесло сильный удар просвещению народа” (Русский архив. 1866. Ст. 1141)» [121] (с. 181).
И лишь половину столетия спустя, после завершения всей этой масонской вакханалии, к власти в стране придет истинно Русский Царь — Александр III. Может быть, первый после Иоанна IV (или Бориса Годунова?). Лишь тогда русская школа начнет свое безпрецедентное в истории массовое семимильными шагами возрождение. И уже Николай II с 1908 г. введет обязательное безплатное образование, а с 1914 г. сеть школ в европейской части России даже в деревнях будет иметься в километровой доступности.
Кстати, именно таких Царей в 1777 г. видел французский дипломат при Российском дворе шевалье де Корберон в качестве единственной возможности борьбы против творившегося в ту пору в России чужебесия — засилия в стране иноземщины и иноземных же моральных ценностей:
«Вообще, есть, пожалуй, одно только идеальное средство помочь этой стране достигнуть величия, зародыш которого она в себе хранит, это — совершенно отделить будущие поколения от существующего, для того чтобы избавить их от гангрены, которая разъедает последнее. Когда эта оздоровительная операция будет произведена, и нация вернется к своей первобытной простоте, к своим естественным началам, тогда два-три последовательно царствующих монарха-философа могут постепенно, без кризисов и потрясений, довести ее до возможного совершенства. Нужно, однако ж, чтоб эти монархи были русские по происхождению, и имели неоспоримое право на престол, ими занимаемый, а не приобрели его убийством или другими злодеяниями; нужно, чтобы их власть, основывающаяся на справедливости, была любима и уважаема народами, которыми они управляют» [89] (с. 148–149).
И очень возможно, что власть именно третьего такого правителя, после Александра III и Николая II, только лишь и разделяет наше нынешнее послереволюционное состояние и то будущее Царство, которое напророчено нашей стране.
И вот что еще следует здесь же подытожить: из всех Романовых, пожалуй, лишь смерть Михаила, самого первого из них, может оказаться (пока о том просто нет известий) не насильственной. Все же остальные, исключая беззаконного Петра, умирали слишком явно насильственными смертями. Несмотря даже на то, что многие из них или вступали в масонство, или более чем очевидно потворствовали ему: ни одного из них не минула преждевременная кончина.
И хоть последних Романовых и постигла та же злая участь (Александра III и Николая II), но они, вкупе с Николаем I, уже пытались навороченному своими дальними родственниками каким-либо образом противостоять. За что и поплатились жизнью — в борьбе с гидрой жидомасонской революции.
Таков итог царствования боярской династии, чье правление уже после смерти Петра II, в обход всех династических правил, происходит под чужой фамилией (династия Царей, что прекрасно известно, может сохраняться только по мужской линии).
И все же, как следует смотреть на случившееся и что следует при этом делать?
Зачинатель династии Романовых Федор (в монашестве Филарет), отец «всенародно» избранного царя (подросток Михаил избран предателями боярами, нынешнего толку предателями священниками, а также казаками, сбитыми с толку этими священниками присягнуть на верность Тушинскому вору, безуспешно до этого штурмовавшими с поляками Троице-Сергиеву Лавру) первым Лжедмитрием был поставлен митрополитом Ростовским. Поставлен из простых монахов. Это ли не доказательство того, что именно он подготавливал как убийство Годунова, так и взращивал у себя в доме самого Лжедмитрия — Гришку Отрепьева? А вторым, то есть Тушинским вором, что опять же подтверждает полную его причастность к происходящему действу, так и вообще — поставлен патриархом всея Руси (и это при живом в ту пору Гермогене)!!!
Но ведь это еще не все факты, сообщающие об истинной миссии с помощью интриг воцарившейся на Руси масонской династии. Ведь первый же Романов приглашает к себе в личные лекари сына придворного алхимика английской королевы Елизаветы Джона Ди — Артура Ди!
Вот что сообщается об этом сыне знаменитого на всю Западную Европу чернокнижника:
А ведь никаким секретом деятельность приглашенного Романовыми «просветителя» никогда ни для кого и не являлась. В то время:
«По всей Европе Артура Ди знали как известного астролога и алхимика. В Москве Артур Ди также активно продолжал занятия алхимией и даже написал сочинение “Fasciculus chimicus, abstrusae Hermeticae scientiae ingressum, progressum, coroniden explicans”, позднее переведенное на английский язык, но впервые изданное в России!» [172] (с. 262).
«До конца XV в. в России, по-видимому, не были известны алхимические сочинения, широко распространенные на Западе. Но в XVI в. на Русь уже проникли многие произведения, посвященные черной магии и астрологии, в частности произведения Альбрехта Больштедского, Михаила Скота, Раймонда Луллия и другие запрещенные “отреченные” книги (Альбертус Славный. О таинствах женских, еще о силах трав, камений, зверей, птиц и рыб. Переведен же слова от слова с латинска на словенский и написан лета Господня 1670. Отд. рукописей Гос. публ. библиотеки им. В.И. Ленина, № 2955 (известно много списков с этой рукописи); книги Михаила Скота о естествознании, на три части разделенная (обычно приложена к рукописи Альберта); Раймунд Лоллий. Великая и придивная наука богом посвященного Раймунда Луллия. Рукописный отд. Библиотеки Академии наук СССР, № 33.8.10; см. также: [174] (с. 386); [175] (с. 53 и сл.); [176]; [177]; Н. Тихонравов. Указ. Соч. и др.). Такого рода переводы на русский язык имели ограниченное распространение [думается — лишь среди адептов ереси жидовствующих, а также заговорщиков в среде именитого боярства, с кем и вел непримиримую борьбу Иван Грозный — А.М.] и лишь в XVII в. были размножены в значительном количестве экземпляров» [173] (гл. 3).
Потому алхимики более чем основательно прописываются в нашей стране и в дальнейшем:
«Артура Ди на посту лейб-медика царя Михаила Федоровича сменил Венделин Сибеллиста, известный как друг Иоахима Морсия, который, в свою очередь, был ближайшим другом Иоганна Валентина Андреа, автора розенкрейцерских манифестов [«Химической свадьбы Христиана Розенкрейца в году 1459» — А.М.). Один из тайных манифестов, написанных Андреа, был напечатан в количестве 12 экземпляров и отдан Морсию для передачи “самым надежным людям”. Сохранился дневник Морсия, в котором он скрупулезно отмечал кому передал экземпляры манифестов (это был самый первый круг европейских розенкрейцеров). Под девятым номером в списке значится Венделин Сибеллиста, в дальнейшем — лейб-медик русского царя» [172] (с. 266).
Но и дальнейшая судьба этого запущенного к нам первым же Романовым сатаниста, тем и самим нарушившим клятву, якобы данную ему русским народом, шокирует и еще более чем само начало этой удивительной истории (с нашей страной, между прочим, произошедшей!):
«В 1642 году Сибеллиста возвращается в Европу, но продолжает служить политическим представителем русского царя.
В 1655 году Венделин Сибеллиста в Вольфенбюттене издает справочник по герметическим наукам “Manuale Hermeticum”, в котором впервые публикуется “алхимическое завещание” Джона Ди. В своих примечаниях Сибеллиста пишет, что лично получил это завещание из рук Артура Ди в Москве.
В Вольфенбюттене Сибеллиста служил лейб-медиком герцога Августа. Там же, по странному совпадению, проживал и Иоганн Валентин Андреа, автор розенкрейцерских манифестов (Сибеллиста неоднократно оказывал ему врачебные услуги)» [172] (с. 266–267).
То есть впущенный к нам сатанист является даже не девятым по счету, но правой рукой Валентина Андреа — автора розенкрейцеровского манифеста!!!
А ведь все вышеприведенное сохранилось даже в архитектуре. Вот как описывает Романовское логово написавший предисловие к книге академика Фигуровского Олег Фомин:
«Характерно, что династия Романовых берет свое начало в Костроме. Михаил Федорович был призван на Царство, когда он находился в Ипатьевском монастыре Костромы. Троицкий собор, “случайно” взорвавшийся в 1649 г., сам по себе некое темное свидетельство: золотые врата, чудом уцелевшие после взрыва, благочестиво перенесенные современными батюшками пару лет назад в музей, изображают диалог Аполлона и Платона, философа Менандра, Кумскую Сивиллу, говорящую с Христом и (sic!) Гермеса Трисмегиста, поскольку тот говорил о троичности Божества (остается лишь догадываться, каковы были прочие изображения собора, из-за которых потребовалось потом устраивать все это безобразие). Царские палаты отапливаются печами, сплошь покрытыми изразцами герметического содержания (правда, до сих пор не снят вопрос о времени их происхождения, а это могло бы прояснить многое): змей, распятый на древе, знак витриола в виде державы, упавшей на бок, шестиконечные звезды с соответствующими герметическими надписями. А находящаяся по ту сторону Волги церковь Воскресения на дебрях была построена в конце XVI в., по преданию, на английские деньги… лепные медальоны, украшающие вход на территорию храма, изображают английских геральдических львов и единорогов, а также пеликана, кормящего своей кровью птенцов, что соответствует образу Христа на земле — причем это хорошо известный символ некоторых недружественных по отношению к России оккультных организаций… такое скопление герметической символики нигде более в России не встречается.
Связка Джон Ди – Артур Ди – Михаил Романов требует еще дополнительных рассмотрений, но уже сейчас понятно, что клятва, данная русским народом в 1613 г., скорее всего, была предана в самом своем истоке. Ведь бывает и такое предательство, когда господин предает своего слугу» [179].
Вот кем являются на самом деле Романовы (подробно см.: [54], электронная версия [185]). Ведь именно с их воцарением и началась уже вполне открытая экспансия чужебесия в Россию со стороны Запада. И масон Петр лишь подводил итоги деятельности того, что начинал еще Михаил — первый из Романовых. Именно Михаил нарушил клятву, которую, теперь, перевернув все с ног на голову, что на нас навешивают нынешней пропагандой, в том числе и церковной, подменившей при канонизации определение ритуального убийства Царской Семьи врагами Христовыми убийством единоверцами, что является ложью, якобы нарушили мы — русский народ (прославили страстотерпцем, тогда как следовало — великомучеником).
Но свой народ, что мы выяснили, предал сам монарх, вступивший 400 лет назад на российский трон. Предал первым. Потому никакими клятвопреступниками, что придумал в целях антирусской пропаганды нынешний апостасийный МП РПЦ, мы не являемся.
Так что ж наши недальновидные предки, в таком случае, натворили, своим бездействием уже не к династии Романовых, но к личности Николая II и его Семье, которых предал-то не народ русский, но прогнившая промасоненая верхушка (в том числе и его кровные родственники)? И как мы должны теперь и в какой форме исправить инертность наших прадедов, позволивших усесться себе на шею сборищу международных аферистов и узурпировать власть Русского Царя, присвоив ее себе? Как нам вернуться обратно в некогда утерянную нами страну русских, возвратившись из очередного 70-летнего пленения инородцами?
Вот что об этом выходе нам напророчено. Рецептом от одолевшей нас 400-летней болезни, завершившейся Екатеринбургской Голгофой, является следующее пророчество:
«Русские люди будут каяться в смертных грехах, что попустили жидовскому нечестию в России...» [1] (с. 372).
И раз сказано, что это будет, то именно на то и следует уповать. Самим же, что и естественно, при этом не плошать. То есть не бездействовать. Но работать со дарованным нам Словом, подкрепляя его делом. Ведь вера без дел мертва.
Библиографию см. по: Слово. Том 23. Серия 8. Книга 4. Реки вспять
Комментарии (0)