Есть такое понятие - вымысел. В литературном словаре о нём говорится: "Вымысел - это плод воображения (фантазии) автора, создание сюжетов и образов, не имеющих прямых соответствий в предшествующем искусстве и реальности". Имя барона Мюнхгаузена стало нарицательным, как обозначение человека, рассказывающего невероятные вымышленные истории. Таких людей, которых называли мюнхаузенами, в истории предостаточно. Но насколько могут быть правдивыми истории, авторов которых так называют?
"Вы, наверное, слышали про племя южноамериканских индейцев, живущих в области Апапуринказиквиничхиквизаква?
- А...па...пу...рин... - повторил по слогам старый барон. - Ну да, разумеется, мы слышали про это племя, - добавил он после некоторого раздумья. - Кто же о нем не слышал?
- Апапуринказиквиничхиквизаква, - мечтательно прошептала барышня.
- Это племя, - сказал г-н фон Мюнхгаузен, обитает на шестьдесят три и три четверти мили южнее экватора на горном плато, находящемся на две тысячи пятьсот футов выше уровня моря. Защищенные со всех сторон снежными пиками Кордильер, эти люди живут первобытной природной жизнью. Никогда еще алчность и жестокость конквистадоров не проникала к ним за ограду скалистой цепи. Благодаря высокому расположению в Апапуринказиквиничхиквизакве совсем нет деревьев, но зато тянутся вдоль залитых солнцем отвесных пиков бесконечные долины, покрытые особым видом изумрудной травы, в широких, веероподобных листьях которой не устает мелодически шелестеть беспрестанно веющий там западный ветер. Бесчисленные стада персиковых коров и быков (так мило шутит там красками природа) пасутся на зеленых пастбищах. Юркие телята окрашены в золотисто-желтый цвет; только постепенно принимают они более холодную персиковую окраску. Этот рогатый скот составляет единственное богатство невинных апапуринказиквиничхиквизакванцев. Они питаются исключительно кислым молоком, или так называемой простоквашей; их прекрасные татуированные от щек до щиколоток девушки выдаивают эту простоквашу из упругого вымени коров своими тонкими пальчиками, окрашенными в желтый и красный цвет.
- Силы небесные, какая прелесть! - воскликнула барышня в упоении чувств.
- Вероятно, - заметил старый барон, потирая лоб, - они сначала доят сладкое молоко, а потом делают из него простоквашу.
- Нет, - ответил г-н фон Мюнхгаузен, - на этом счастливом горном плато они получают простоквашу прямо от коровы, и только когда эта простокваша застоится и начнет портиться, кислота ее переходит в сладость..."
и там же: " - Что за гнусный порок - ложь! Во-первых, кто заливает через меру, нередко попадается, а, во-вторых, если человек, усвоив такую привычку, иной раз и скажет правду, то никто ему не поверит." (Иммерман Карл Лебрехт. Мюнхгаузен, История в арабесках)
Знакомимся:
"Монтесинос, Фернандо де или Монтесинос, Фернандо (исп. Fernando de Montesinos) (1593? — 1655) — испанский монах, юрист, историк и геолог, миссионер-иезуит в Южной Америке: Перу, Боливия, Эквадор. Исследователь индейцев Центральных Анд, истории Инков, получивший прозвище Южноамериканский барон Мюнхгаузен, за ряд фантастических и сказочных на первый взгляд сведений об андских цивилизациях до Испанского вторжения и завоевания.
О личных делах известно немного. О характере Монтесиноса можно сказать: человеком он был амбициозным. Проведя колоритную жизнь, не получив требуемого от Короны и не издав своих главных трудов, он, однако, не испытывал горечи в конце жизни, скорее даже радость. Возможно, он нажил своё состояние нечестным путём, если учесть его пристрастие к ювелирным камням, о которых он с особым чувством описывает в рукописи, и при этом совершенно игнорировал существование конкретных индейцев, которые добывали все эти камни. Даже забота о закрытии ртутных рудников, была связана с мыслью о переводе индейцев на работы в рудники золота и серебра.
Умер Монтесинос в 1655 году, хотя еще в XIX веке приводились сведения о том, что это произошло в 1652 году."
"Кто только не писал об инках и индейцах .
Фернандо Монтесинос (или де Монтесинос) родился в 1593 году в Осуне (Испания) и умер в 1655 году в Севилье. Семнадцатилетним юношей в 1610 году он переехал в Лиму, где в дальнейшем поступил на службу в колониальной администрации и дослужился до советника вице-короля Перу и визитадора (главного инспектора) аудиенсии Чаркас. Основная сфера его интересов была связана с добычей и переработкой драгоценных металлов – стратегически важнейшей для Испании, да и для всей тогдашней Европы отраслью перуанской экономики. Он даже написал работы на эту тему. Однако, в свободное от службы время дон Фернандо интересовался историей доиспанского Перу, и оставил ряд посвященных ей литературных штудий: «Офир Испании и летописи царств Кито и Лима» (Ophyr de España, e anales de los reynos de Quito y Lima, 2 vols., Lima, 1640)», «Памятные исторические записки о древнем царстве Кито» (Memorias historicas del antiguo reyno de Quito, 1652).
Однако, самое знаменитое сочинение Фернандо Монтесиноса – «Древние исторические и политические памятные сведения о Перу» (“Las Memorias Antiguas historiales y políticas de Pirú”), датированное 1642 годом, не пользуется особым доверием исследователей. Известный популяризатор культур доколумбовой Америки Милослав Стингл писал о Монтесиносе, что «за свои довольно необычные сообщения он даже заслужил прозвище ‘перуанского барона Мюнхаузена’» [1.С.157]. Не очень почтительно отзывается о нем и Ю.Е.Березкин: «Ф.Монтесинос, чья хроника при фантастичности исторических данных небезынтересна для этнографа» [2.С.117].
Между тем, при ближайшем знакомстве столь уничижительное отношение оказывается не вполне справедливым. Немало эпизодов «Памятных сведений» совпадают с сообщениями Педро Сьесы де Леона, Хосефа Акосты, Инки Гарсиласо де ла Вега, авторов, в добросовестности передачи которыми индейской традиции никто не сомневается. Сам Монтесинос неоднократно и с охотой называет в качестве источников своей информации амаута (индейских мудрецов), «древние индейские поэмы», а также известных и весьма основательных писателей раннеколониального периода, таких как Поло де Ондегардо и Хуан де Бетансос. Поэтому, нет серьезных оснований считать приводимые Ф. Монтесиносом сведения его собственным вымыслом...
В любом случае, в основе «максимальной капаккуны» (царского списка), приведенной у Монтесиноса, лежат все-таки оригинальные индейские предания, пусть и существенно переработанные. Нельзя не согласиться с мнением Ю.Хилтунена: «Монтесинос не был романтическим фальсификатором или откровенным лжецом … Он не выдумал доинкские династии, однако во многом переработал их» [5. Р.356]...
Труд Ф. де Монтесиноса – очень сложное для исторического анализа сочинение, в котором авторские идеологические наработки (ничего общего с действительной историей индейского Перу не имеющие) и подогнанные под них хронологические схемы (чистый плод схоластических изысканий) причудливо перемешаны с данными навсегда утраченной в своей подлинной версии индейской традиции и тонкими наблюдениями очевидца. Можно, конечно, в первую очередь обращать внимание на первое, и отложить "Памятные сведения" в стопку книг курьезных, но гораздо плодотворнее, кажется, иметь в виду второе и видеть в них интереснейший источник информации о доколумбовом Перу.
©Виктор Талах"
Статуя фрай Антонио де Монтесиноса. Санто-Доминго Памятник I am Calling You
Ну, а теперь предлагаю почитать выдержки из труда испанского "Мюнхаузена", касающиеся строительства, кипу, календаря и дороги инков.
"И Топа Айар Учу стал именоваться всеми Пирва Пари Манко. Избавившись от братьев, он пошел к местности, где сейчас расположен Куско, со своими сестрами и женами, которым он объявил благосклонность, такую же большую, как они должны были иметь от трех других братьев, и что он должен построить город и быть владыкой живущих там, и чтобы возбудить в тех истинное почтение они должны проявлять его в самой большой степени и говорить ему со всей покорностью как единственному сыну Солнца.
Местность показалась хорошей старшей сестре, и она сказала брату, чтобы названный город строили здесь, в этом Куско, как будто бы говорила о той местности, где находятся камни, которые кажутся кучами, откуда, как говорят некоторые, называется этот первогород Куско. Другие говорят, что местность, где он был основан, была возле гор и там были большие скалы, которые нужно было сравнять с землей, и это выражение «сравнять» переводится глаголом cozca ani, ‹пятно› cozca chanqui или chanssi, и что отсюда он называется Куско.
Пирва собрал своих домочадцев, которые были многочисленны и служили ему /6/ как слуги и подданные по примеру, который им подавала его сестра, делавшая это со всем желанием, ибо от нее он имел сыновей, которых более всех любил. Затем Пирва приказал им навалить камни и выровнять названную местность с большим количеством земли, где заложил многочисленные дома, в которых они жили как горожане. И они имели между собою раздоры из-за посевов, скота и воды, и при каждом спорящие обращались к нему и к его первородному сыну, которого он любил более, чем других, чтобы он их примирил, говоря, что так приказал Итатиси Виракоча. Таково было почтение, которое они имели к отцу и сыну, что их словам и их приказам подчинялись, как нерушимым законам, и никто не смел возражать им. Обычно Пирва уединялся в своем доме, почитаемый сыном Солнца не только четырьмя своими семьями, но и соседями, которые по его замыслу возвратились в селения из хижин в окрестностях Куско.
***
Ему наследовал его сын и преемник Ванакави Пирва [Huanacaui Phirua], первый этого имени и третий перуанский царь, который распорядился о некоторых составах [confecciones], чтобы предотвратить разложение тела своего уже покойного отца, посвятив ему особый храм как хранилище, пока не построили великолепный храм Солнца, который он начал, а затем закончили его преемники на площади Кориканча [Coricancha], согласно особому предсказанию, которое он получил.
Coricancha or Temple of the Sun, in Cusco, Peru, during the 1890s, vintage engraving. Old engraved illustration of the Coricancha. Trousset Encyclopedia
***
Амаута говорят, что из этих времен происходят сведения, по древнейшему преданию, передаваемому из уст в уста, что когда царствовал этот князь, у них были буквы, и их знатоки, называемые амаута, и они /18/ учили читать и писать, и главной наукой была астрология.
Ало́нсо де Эрси́лья-и-Су́ньига — испанский поэт баскского происхождения, автор поэмы «Араукана». (упоминается в книге Монтесиноса)
Хосе́ де Ако́ста (исп. José de Acosta; 1539, Медина-дель-Кампо, Старая Кастилия, Испания — 1600, Вальядолид) — великий испанский историк, географ и натуралист, член ордена иезуитов, католический миссионер. Автор сочинений, посвящённых природе и культуре Америки; предвосхитил ряд теорий, выдвинутых наукой XIX века.
О том, что можно добиться и что писали на листьях платана, срывали их, а затем на них писали, кажется, говорит Иоанн Коктовито[2] ‹стерто›, что древние писали на этих листьях, и что линии, которые до сих пор используются в итальянских пергаментах, должны были быть взяты оттуда. И в Чили, когда дон Алонсо де Арсилья не имел бумаги для своей «Арауканы», один индеец заменил необходимое листьями платана, и на них он написал очень большие куски, как говорит отец Акоста, 6. Писали также на камне, и оказалось, что один испанец нашел среди зданий в Киноа [Quinoa], в трех лигах от Ваманки [Guamanga], камень со знаками, и не было никого, кто понимал бы их, и подумали, что там была записана память о ваке [Guaca], и он сохранил камень, чтобы лучше понять эти буквы. Перуанцы утратили их из-за одного события, которое произошло во времена Пачакути Шестого, как мы увидим в своем месте."
--- --- ---
Кстати, о возможных взаимообогащающих культурных контактах: "«Я могу сравнить письменность долины Инда с рисуночным письмом американских индейцев и найти еще большее сходство, — писал профессор Метро, полемизируя с Хевеши. — Если ученые настаивают на связях острова Пасхи с долиной Инда, я настаиваю на этой же самой привилегии и для оставленных без внимания индейцев куна в современной республике Панама». Цепочка Индия — Южный Китай — Индонезия — Меланезия — Полинезия — остров Пасхи протягивается дальше, до берегов Нового Света — в Панаму и Перу."
--- --- ---
" … Поступив столь доблестно, Синчи Коске возвысил свое царство и славу, и сделался очень уважаемым всеми своими соседями.
Он победоносно вернулся в Куско и затем постарался отстроить его. Он приказал построить дома из камней, которые добывали в той же местности, заполняя пустоты землей и маленькими камнями, а также доставляя большие камни из других частей царства, но невозможно выяснить, откуда. Обрабатывали их кайлами [fricas] и топорами из речного камня, заостряя их, как будто бы они были из стали. Одни должностные лица приходили им на помощь в обработке инструментов, другие – камней, другие – зданий. Чтобы поднимать камни они не имели блоков [gruas], но использовали с этой целью насыпи. Они шли от текущей середины стены /20/ до последнего ряда камней, и мускульной силой людей затаскивали, переворачивая, камни, какими бы большими они ни были, и добавляли их к кладке стены, очень медленно и ровно. И говорят, что этот город называется Куско, получив имя царя, который его начал.
Прожил Синчи Коске более ста лет, процарствовав более шестидесяти. Говорят, что он был очень мудрым, и что научил обрабатывать землю мотыгами, которые до сих пор используют названные. И говорят, что в это время исполнилась тысяча лет после потопа, и по этой причине его назвали также Пачакути [Pachacuti], и он был первым, кто использовал это имя.
* * *
Радушное гостеприимство, оказанное им царем, и новости о его победах, которые распространились во все стороны, послужили причиной того, что почти все владыки Пиру послали свои посольства и дары Ин Капаку, который отпускал их со всей благосклонностью, особенно владыку Вайтары [Huaytara]. Он прислал сказать ему, что хотел бы следовать его религии и построить храм в честь Солнца, и что он послал туда работников, чтобы они взяли модель того, который создан в Куско, и чтобы они вернулись хорошо обученными способам обрабатывать камень и строить царский дворец, который он посвятил религии. И он сделал все, о чем к нему послал вайтарец, давши его чиновникам многочисленные инструменты и обучив способам обращения с ними, отчего они вернулись радостнейшими. А другие владыки послали к царю своих сыновей, чтобы они служили ему, с богатыми дарами золотом, и серебром, и одеждами.
… После этого Инти Капак занялся политическим устройством государства с тем, чтобы при помощи его законов управлялось все его царство, и чтобы во всем нем было управление.
Первое, с чем он согласился, было разделить город Куско, который уже был весьма населенным и с великолепными зданиями, которые начали строить во времена его отца, на кварталы, которые он различил. Главный он приказал называть Ананкоско [Anancozco], что означает «Верхний Куско» или «Верхний квартал», а другой назвал Уримкоско [Hurimcozco], что значит «Нижний Куско» или «Нижний квартал».
Первый квартал он разделил на пять или шесть улиц и отдал в управление сыну-наследнику, и назвал его Капак айлью [Capac ayllu], что означает «Главнейшая часть». Он заселил этот квартал людьми из всех сословий [estados] и племен и дал улицам их названия.
Второй квартал, называемый Уринкуско, он разделил на другие пять или шесть улиц, и управление им дал второму сыну, и населил его разными людьми.
* * *
Как только Манко Капак положил конец оплакиванию его отца, которое длилось многие дни, он отдал приказ, чтобы из областей его державы имелись царские дороги в Куско, разровняв опасные переходы и приказав сделать мосты через реки. Он установил, чтобы были тамбо [tambos] или странноприимные дома через каждые три лиги и четыре, и чтобы их снабжали людьми и всем необходимым из ближайших областей, за чью службу они имели возмещение. И тогда не было столько порядка [poliçia] как позже, во времена других царей, как мы увидим.
…
Инти Капак полагал, что царю было необходимо находиться, /34/ как сердцу, в центре его царства, и он установил, чтобы место царских приемов [asistençia de los Reyes] было в Куско, чтобы находиться посреди него.
Для должной быстроты сообщения он приказал, чтобы по дорогам были посты, которые мы называем часки[chasqui]. Расположение их было таково, чтобы каждую лигу, которая равняется двум испанским, на них имелись два или три домика, в которых было одно и то же количество людей на постоянном дежурстве, и об этих домах, расположенных вблизи царской дороги, заботились, и люди сменялись ежемесячно, так как один дежурил, а двое других переносили послания, один в одну сторону, а другой в другую, и, не останавливаясь ни на миг, они возвращались в свои жилища, и это было столько труда, ибо бывали дни, когда они проходили по двенадцать и по четырнадцать лиг. Они сменялись каждый месяц.
Что касается сообщений, которые наместники посылали царю или царь наместникам, они имели большое разнообразие, как, например, в них содержались успехи этих царей. Когда у них были буквы и цифры или иероглифы, они писали на платановых листьях, как мы сказали, и один часки передавал лист другому, пока он не достигал рук царя или наместника. После того, как они утратили буквы, часки передавали послание один другому, и очень хорошо понимали их, и таким образом по цепочке они доходили до лица, которому направлялись.
Перед тем, как часки прибывал в место, где находились другие, он громко кричал им, выходил другой и получал послание, и без задержки /35/ шел со всей быстротой до того места, где находился другой бегун. И таким образом эта почта переходила из рук в руки с такой быстротой, что за три дня проходила пятьсот лиг.
С тем же прилежанием они служили царю, когда он желал какого-либо подарка, которого не было в области, где он находился, и годы спустя, когда перуанские цари подчинили Кито и расположились в нем некоторое время, они ели рыбу из залива и рыбу из моря, пойманную в порту Тумбес. Ее доставляли царю живой в Кито, находящийся в ста лигах, за двадцать четыре часа. Такой бегун назывался часки, что означает на их языке: «Тот, кто получает», потому что он брал и получал послание от другого.
Этот царь установил также, чтобы были наставники, которые обучали бы юношей занятиям военным делом и обращению с оружием, с позволением, чтобы из них выбирались самые способные и умелые, а тех, кто не проявлял себя на этой службе чтобы готовили к другим занятиям, как мы увидим в другой части.
Счет времени, который угасал, он возобновил таким образом, что с этого царя время считалось общепринятыми годами в 365 дней, и часами, а затем декадами, определяя для каждой декады по сто лет, и каждые десять декад по сто /36/ тысяч лет, называя их капаквата [Capahuata] или интипватан [intiphuatan], что означает «Большой год Солнца», и таким образом считали века и царствования великими солнечными годами.
Между ними общепринято, говоря о каком-либо перуанском царе и о событиях, произошедших в его царствование, говорить: “Ysa ay intipi alliscampum cay ay caria”, что означает: «После того, как минули два Солнца случилось то-то и то-то».
* * *
Ему унаследовал Айай Манко [Ayay Manco], первый этого имени. Этот царь устроил в Куско общее собрание всех мудрых амаута для преобразования летоисчисления, счет которого был почти забыт в это время, и для того, чтобы привести его в соответствие со связями и положениями звезд в их движениях, и чтобы упорядочился счет времени.
И после многих дней, которые длилось собрание, определили, чтобы год не считался по луне, как было до того, но чтобы в каждом месяце было по тридцать постоянных дней, и чтобы недели были по десять дней, и пять дней, которые их превышают, были бы половиною недели, и в ней помещались бы високосы, которые они называют «алья кауки» [Allacauquis], и индейцы называют месяц из этой недели «месяц-малыш». Он приказал также, чтобы, подобно тому, как существуют недели из десяти дней, у них имелись бы и годы таким способом, чтобы они насчитывали по десять обычных лет в одном, и затем каждые десять этих декад – в другом, который был бы одним Солнцем, и половин, которую составляли бы 500 лет. Он приказал, чтобы его называли Пачакути по причине, о которой я сказал. Этот счет лет индейцы этого царства всегда сохраняли до прихода испанцев.
* * *
Тогда царь скрыл свои чувства, и совершил великие жертвоприношения и спрашивал Ильятиси Виракочу. Ответ был, что причиной заразной болезни были буквы, и чтобы никто их не использовал и не следовал им, ибо от их использования они должны будут претерпеть наибольший ущерб. Из-за этого Топа Каури установил законом, чтобы под страхом смерти никто не имел бы дела с килькой [quilca], которая была пергаментами и листьями определенных деревьев, на которых они писали, и чтобы никоим образом не пользовались письмом. Этот оракул, его они соблюдали с такой тщательностью, что после этой утраты перуанцы никогда не пользовались буквами, так что когда некоторое время спустя один мудрый амаута изобрел некие /64/ знаки, его сожгли живьем, и так с тех пор использовали нить и кипо с различиями, как мы увидим.
Он также устроил в Пакаритамбо [Pacaritambo] подобие университета, где знатные заботились об упражнениях в военном деле и о мальчиках. Их обучали способу считать при помощи кипо, добавляя разные цвета, которые служили буквами, из-за чего было облагорожено их маленькое государство.
Имея хорошо подготовленное войско и верность своего народа, он решил завоевать бунтовщиков, и тотчас все построились с оружием, но это начинание прервалось, так как случились достойные внимания землетрясения, которые разрушили многие здания во всей округе Куско. Реки вышли из берегов и потекли по сухим теснинам, где никогда не текла вода, были видны большие потоки ее в течение многих дней, и они разрушили многие селения. После этого случилась заразная болезнь, из-за которой умерло бесконечное множество народа, и говорят амаута, что только в Тампотоко не слышали и не видели этой эпидемии; опыт, который побудил Манко Капака [Manco Сapac], перенести сюда свой двор. С этой заразой скончался Топа Каури, более чем 80 лет. Он умер, оставив многих сыновей, которых имел от разных жен.
* * *
Подготовив людей, Виракоча приказал, чтобы вперед отправились многочисленные служители, прокладывая и обустраивая царскую дорогу от чарков до Чили через земли чиригуанов, так как она уже была от Куско до чарков. И этот князь впоследствии продолжил эту дорогу по Чили до теснины, выравнивая очень высокие холмы, и когда с западной стороны не смогли их выровнять, сделали большие каменные террасы [labradas de piedra], устроив через каждые три лиги тамбо, где были служилые люди, которые снабжали путешествующих необходимым. Сегодня эти творения почти уже разрушены, и видны только их следы.
Насколько невероятны или выдуманы эти истории, можете судить сами. Эта книга - прекрасный образец исторического източника, с каковыми часто приходится разбираться и историкам, а не только читателям :о)
Комментарии (0)