— Так вот как она выглядела, наша «катюша»!
Пожилой армейский полковник с множеством орденских ленточек на груди долго стоял перед фотографией подводной лодки.
— А нельзя ли положить возле нее в качестве трофея этот знак? — обратился он к сотруднику музея и показал кусочек латуни с надписью по-немецки: «За обморожение».
29 июня 1941 года над гранитными скалами Заполярья раздался грохот артиллерийских орудий: в наступление перешел горнострелковый корпус генерал-полковника Дитла. Несмотря на прохладный ветер, дувший с Ледовитого океана, егеря шли налегке, засучив рукава рубах. Зачем запасаться теплым обмундированием, генерал-полковник Дитл поклялся фюреру в три дня захватить Мурманск. Блицкриг есть блицкриг! Даже полевые кухни не взяли, выдали трехдневный сухой паек. В Мурманске ресторан «Арктика», масса продовольствия, там уж егеря попируют вовсю, — Дитл обещал отдать им город на три дня…
В авангарде наступал полк, в котором когда-то ефрейтором служил Гитлер. Солдаты орали его любимую песню:
И мир весь, стуча костями,
Изъеденными червями,
Трепещет пред нашим маршем…
Операция по захвату Мурманска называлась «Серебристая лисица».
Генерал-полковник Дитл был уверен в успехе: фашисты имели двукратное превосходство в живой силе и четырехкратное в артиллерии. А какие солдаты! Они брали и Крит и Нарвик…
И вдруг осечка… В первом же бою корпус потерял более тысячи егерей и вынужден был остановиться. А дальше каждый метр давался такой кровью, что у реки Западная Лица егеря совсем выдохлись.
Гитлер в ярости потребовал от Дитла немедленного, мгновенного захвата Мурманска, «однополчанам» же пригрозил смертной казнью. А егеря ни с места. Пришлось доставить полевые кухни — ресторан «Арктика» не присылал ни закуски, ни обедов.
Наступила осень, пошли дожди, задули холодные ветры, егеря мерзли. Дитл телеграфировал в Берлин: срочно требуется теплое обмундирование. Ударили морозы, закружила пурга, а в гранитных скалах не окопаться. «Однополчане» фюрера завопили о помощи.
13 января 1942 года из Кольского залива в Баренцево море направилась советская подводная лодка «К-22». Ее называли «катюшей»: перед номером у нее стояла буква К — крейсерская.
Штормило. Брызги воды застывали на рубке, поручнях, палубе. Когда «катюша» обрастала льдом настолько, что была похожа на айсберг, командир лодки капитан 2-го ранга Виктор Котельников подавал команду: к погружению. Лодка уходила на глубину, там уж лед оттаивал.
Так шел день за днем.
— Горизонт чист, — докладывал вахтенный офицер, наблюдая за морем в перископ.
И утром, и днем, и вечером слышалось: «Горизонт чист». А ведь должны ж быть вражеские корабли, должны: флотская разведка все время засекала радиопереговоры гитлеровцев.
И вдруг ночью на фоне берега означился силуэт транспорта. «Катюша» бросилась к нему, но пароход успел скрыться в бухте.
Котельников понял: гитлеровцы перешли к тактике «перетекания»; опасаясь атак советских подводных лодок, они ходили лишь по ночам, прижимаясь к скалистому берегу, а днем укрывались в небольших бухточках под защитой дозорных кораблей и береговой артиллерии. Так, «прыгая» в потемках из одной бухты в другую, транспорты добирались до прифронтового порта.
— Пойдем в самое логово! — объявил экипажу командир.
Днем 19 января «катюша» в подводном положении прошла узкий пролив. Котельников поднял перископ. Так и есть — в глубине бухты стоял на якоре большой транспорт. «Катюша» выстрелила в него торпедой, подводники услышали глухой взрыв. Лодка подвсплыла. Котельников прильнул к окуляру перископа и удивленно присвистнул: пароход стоял на месте.
Моряки задумались: может быть, торпеда взорвалась при ударе о подводную скалу?
— Кренится! — вдруг закричал Котельников. — Попали! Только тонет, стервец, плохо. Интересно, что он везет — перины, что ли, для егерей? — И, посмотрев еще раз в перископ, добавил: — Если он так будет тонуть, фашисты успеют завести пластырь на пробоину. Всплывем и расстреляем из пушек.
Подводной лодке вступить в артиллерийский бой с транспортом всегда рискованно: вдруг это судно — ловушка… Под фальшивыми надстройками могут скрываться торпедные аппараты, скорострельные орудия, а на корме — запас глубинных бомб.
Но у «катюши» четыре пушки: две стомиллиметровых и две «сорокопятки».
Едва на поверхности моря появилась палуба, как из люка выскочили комендоры и развернули стволы мокрых, облепленных водорослями орудий на транспорт.
Но в этот момент из-за парохода вывернулся вражеский сторожевой корабль.
— По сторожевику! — крикнул Котельников. — Всеми орудиями!
Четырехдюймовый снаряд «катюши» снес у него ходовой мостик, на палубе заплясало пламя. Сторожевик тотчас закрылся за дымовой завесой, а подводники перенесли огонь на транспорт. Вдруг рядом с лодкой раздался взрыв снарядов, поднялись высокие всплески.
— Стреляет береговая батарея, — доложил сигнальщик.
Бухта небольшая, уклоняться от снарядов стометровому подводному крейсеру нелегко — в два счета наскочишь на камни. Нужно быстрее уничтожить транспорт и уходить. Уходить на простор, в открытое море.
Подводники усилили огонь. Снаряды попадали в цель, но проклятый транспорт все держался на плаву.
— Заколдованный он, что ли? — рассердился Котельников. — Бейте под ватерлинию!
А тут еще «очнулся» сторожевик: фашисты потушили пожар и открыли по лодке орудийную стрельбу.
Подводники били и по транспорту, и по сторожевику. Через несколько минут сторожевик, осев на корму, скрылся в пучине.
Повалился на борт окутанный клубами дыма и пара транспорт. Но когда пелена рассеялась, моряки увидели: транспорт стоял на месте, стоял без крена, целехонький, будто в него не попало ни одного снаряда. Только вроде бы стал корпусом короче и мачты ниже.
— Да это ж второй! Второй пароход, товарищ командир! — доложил вахтенный офицер. — Он скрывался за корпусом другого. А тот утонул, и вот видите…
— Ну, широкая спина была у «покойника»…
Комендоры «катюши» открыли стрельбу по второму пароходу, и этот тонул медленно, нехотя. Только после пятнадцати залпов он скрылся под водой.
— К бухте приближается дозорный корабль! — послышался голос вахтенного.
Но фашистский сторожевик вдруг резко изменил курс и бросился наутек. «Не захотел связываться с «катюшей», — смеялись моряки.
Лодка вышла в море.
— Теперь держись, ребята! — предупредил Котельников. — Фашисты, конечно, узнали о разгроме логова.
Командир оказался прав: не прошло и часа, как гидроакустик услышал шум винтов фашистской подводной лодки. И почти тотчас моряки заметили белый, пенистый след торпеды. «Катюша» резко отвернула, торпеда прошла вдоль борта.
Гитлеровская субмарина не унималась: в сторону «катюши» протянулись следы еще трех торпед. Котельников успел произвести маневр, торпеды проскользнули за кормой.
Разъяренный неудачами фашист допустил ошибку: его лодка показала рубку, и «катюша» мгновенно открыла по ней огонь.
На пути домой подводники подсчитывали «убытки» врага. Самый крупный из потопленных транспортов был никак не менее десяти тысяч тонн водоизмещения. Такое судно «тянет» на борту десятки средних и тяжелых танков, за один рейс перебрасывает целую дивизию солдат или двухмесячный запас продовольствия для трех-четырех дивизий.
— Вряд ли танки, — вздохнул Котельников. — Вспомните, как тонули пароходы… С танками-то они бы сразу к рыбам…
На пирсе подводников встречал командующий Северным флотом адмирал Арсений Григорьевич Головко. Он поздравил экипаж с победами, крепко пожал руку каждому моряку.
— А знаете, товарищ Котельников, что везли транспорты, которые вы потопили? — спросил он.
— Нет, товарищ командующий.
— Норвежские патриоты-подпольщики сообщили нам по радио: тридцать тысяч полушубков, тридцать тысяч валенок, тридцать тысяч шапок, тридцать тысяч рукавиц и другие теплые вещи — все для гарных егерей. Да вы же целый корпус раздели, по вашей милости плясать теперь егерям на морозе!
— Пусть попляшут, — улыбнулся Котельников. — Не мы эту «свадьбу» затеяли.
«Однополчане» Гитлера отморозили себе руки и ноги, ходили с распухшими носами и ушами, клянчили в лазаретах вату для утепления тощих шинелей, из автопокрышек мастерили огромные боты, а из брезентовых орудийных чехлов — штаны и куртки.
Генерал Дитл издал приказ: морозы переносить стойко. И сообщал, что обратился в Берлин, что вот-вот пришлют новое теплое обмундирование. Фюрер не забудет героев-егерей.
Каждый день в ставку Гитлера передавались сводки о числе обмороженных. Цифры угрожающе росли. Дитл просил тулупы, полушубки, валенки.
Наконец из Берлина ответили: фюрер рассмотрел просьбу егерей, ждите. И фашистские егеря дождались: самолет доставил в штаб корпуса запечатанные мешки. В них оказались… медали «За обморожение».
— Здорово тогда «катюша» насолила фашистам, — рассказывал полковник. — Когда мы погнали гитлеровцев на запад, в разгромленном штабе нашли целый мешок таких медалей. А пленный офицер сказал, что награды пришли слишком поздно…
Николай Андреевич Бадеев, «Принимаю бой», 1973г.
Комментарии (0)