Странная история про тётушку Китабаяси
18 октября 1941 года в Токио японские контрразведчики арестовали руководителя нелегальной резидентуры советской военной разведки Рихарда Зорге и его радиста Макса Клаузена. По одной из версий, японцы сумели выйти на сеть Зорге из-за чрезвычайно высокой активности в эфире рации Клаузена – порой он вёл передачи буквально часами. Но до его ареста они так и не сумели расшифровать ни единой радиограммы, да и засечь его передатчик они тоже не смогли, поскольку мобильных пеленгаторов у них тогда ещё не было.
По обнародованной уже после войны версии японской контрразведки, на советскую сеть их якобы вывела некая 57-летняя портниха, тётушка Китабаяси Тома. Эта женщина вообще никакого отношения к группе Зорге не имела, но уверяли, что она и стала той ниточкой, потянув за которую контрразведка вышла на советскую агентурную сеть. Её имя – как симпатизирующей коммунистам – якобы назвал на допросе некий деятель японской компартии, арестованный летом 1940 года. Разумеется, пресловутую тётушку Китабаяси взяли в оборот, и она назвала имя Мияги Ётоку, входившего в сеть Зорге. А уже Мияги, мол, Зорге и сдал. Но это полный бред: как выяснили японские историки, члены группы Зорге попали под плотное наблюдение контрразведки задолго до того, как в её жёстких объятиях оказалась пресловутая тётушка Китабаяси. Понятно, что ни одна контрразведка не будет раскрывать свои методы выявления агентуры противника, но, поскольку представить хоть какое-то объяснение нужно, была запущена дымовая завеса с этой тётушкой.
Ближе к реалиям предположение, высказанное исследователем Андреем Фесюном: он не исключает, что роковую роль сыграло решение Центра напрямую связать Зорге и его радиста с сотрудниками ГРУ, работавшими под прикрытием в советском представительстве в Токио. И это при японской тотальной шпиономании, когда слежка велась буквально за всеми немногочисленными в Японии иностранцами, за каждым «белым человеком», а уж за советскими «дипломатами» и подавно!
Тем не менее в 1940 году Макс Клаузен несколько раз встречался с Сергеем Будкевичем (работал в Токио под «крышей» сотрудника советского консульства, впоследствии подполковник) и получал от него деньги. Затем он стал получать деньги на встречах с Виктором Зайцевым, вторым секретарём советской дипломатической миссии в Японии (впоследствии полковник). С тем же Зайцевым с января 1941 года и вплоть до своего ареста встречался и сам Зорге – аж 14 раз! Причём все эти рандеву происходили вовсе не в конспиративной обстановке: сначала в театрах, а затем Зайцев и вовсе стал открыто приходить в офис Клаузена и даже к нему домой. Это даже не грубейшее нарушение, а полное попрание всех элементарных норм и правил конспирации.
«С этого момента, – полагает Фесюн, – группа Зорге была обречена». С этим утверждением не поспоришь. Именно фигура Зайцева и дала японцам ответ на самый щекотливый вопрос: в чью именно пользу вела шпионаж группа Зорге. Тем паче спутать советских «дипломатов» в сапогах с кем-либо ещё было просто невозможно. Когда уже после войны в Москве об обстоятельствах провала допрашивали Анну Клаузен, жену радиста Макса Клаузена, та едва ли не прямо обвинила в этом советских связников и курьеров. На вопрос, откуда она знала, что к ним приходили именно русские связные, Анна ответила: «Это было вовсе не сложно, учитывая плохо уложенные волосы, мешковатые брюки с пузырями на коленях и весьма своеобразный английский язык».
Макс Клаузен на встрече с пионерами
Фото: Юрий Белинский/тасс
Трудно предположить, что в Центре или токийской резидентуре сидели клинические идиоты, хотя, быть может, как раз это и было наглядным следствием того кадрового разгрома, который учинил Сталин в военной разведке? Расстрелянных профессионалов сменили полные дилетанты, которые и навели профессионалов – уже японской контрразведки – на след Зорге? Может, даже и с умыслом, поскольку уже несколько лет Зорге откровенно не доверяли, считая его политически сомнительным, подозрительным, а затем и вовсе дезинформатором и двойным агентом, работающим под контролем противника. А раз он «двойник» и работает под контролем, то, как гласил один из документов ГРУ, его резидентура «рано или поздно бесспорно обречена на провал». Потому её «надо использовать по мере возможности, но нет смысла тратить усилия на её укрепление или развитие». Так и было сделано.
Вот, к примеру, как Центр оценивал деятельность Зорге в середине февраля 1941 года: «Дорогой Рамзай. Внимательно изучив Ваши материалы за 1940 год, считаю, что они не отвечают поставленным Вам задачам. <…> Большая часть Ваших материалов несекретны и несвоевременны. Наиболее ценные сведения достаёте лично Вы, а Ваши источники ценных материалов не дают». Иезуитская позиция! Ведь если Зорге – «двойник», то и ценность даже его материалов в глазах Центра была ничтожна. Тем не менее Зорге тогда предписали «активизировать Вашу работу», не забыв уведомить о решении резко «сократить расходы по Вашей конторе». Вплоть до ареста Зорге в Центре так и продолжали считать его «двойником», а в таком случае какая может быть забота о его безопасности – это же балласт, который при случае можно и сдать, попутно проверив по реакции противника и весомость ранее поставленной информации. При этом ничего особо сложного и делать не надо, достаточно лишь послать к Рамзаю и его радисту неловкого человека в мешковатых штанах с пузырями на коленях, остальное японцы сделают сами. Предположение, что Зорге сдали, косвенно подтверждает и неподдельное спокойствие руководства советской военной разведки: в Японии выкорчевана вся их агентурная сеть, лучшая и единственная, а в ответ тишина – ни попыток локализовать провал, ни разборок, ни оргвыводов.
Комментарии (1)