Итак, 25 декабря 1762 г., после смерти Елизаветы Петровны, новым императором России стал ее племянник, вошедший в
под именем Петра III.
Петр III. Гравюра конца XVIII века неизвестного автора
Его право на престол как единственного прямого и законного потомка Петра I было неоспоримо. Но у супруги императора, немки Екатерины, были свои планы, и корона Петра Великого, окровавленная, должна была упасть с головы его внука, чтобы, оказаться в руках самозванки. Это было немыслимо, почти невозможно, но Екатерина была пассионарна, в отличие от своего мужа, и пассионарны были ее сообщники: они не рефлексировали и не сомневались, шли напролом и не боялись крови. На глазах изумлённой Европы и шокированной России на русский императорский престол взошла особа, не имеющая к нему абсолютно никакого отношения. Удобно устроившись на захваченном троне, Екатерина сделала вид, что не произошло ничего особенного. А потом, освоившись, не передала власть ещё одному потомку Петра Великого – своему сыну Павлу, став узурпаторшей во второй раз. И почти заставила всех – и современников, и потомков, поверить в законность своих действий и своей власти.
Совершенный Екатериной государственный переворот стал возможным не только из-за смелых и решительных действий её сторонников, но и благодаря многочисленным ошибкам императора. Ошибки эти отчасти объясняются абсолютной легитимностью этого монарха и отсутствием законных претендентов на престол. Петр был уверен в своей власти и полагал, что может позволить себе и торопливость реформ, вызывающих недовольство в Сенате, Синоде и гвардии, и снисходительность к своим оппонентам и противникам. А, между тем, изменники уже давно собирались вокруг его супруги, многие из них наивно полагали, что именно они станут главными действующими лицами после победы над законным императором. Екатерине отводилась, в лучшем случае, роль номинальной регентши при малолетнем Павле. Править страной собирались совсем другие люди, мы ещё назовем их имена.
Недооценка Петром Екатерины и снисходительное отношение к ней
Петр не испытывал к откровенно пренебрегающей им жене никаких теплых чувств. Её поведение уже давно было скандальным и вызывающим, многие при Дворе полагали, что теперь император обязательно избавится от интриганки – вышлет её в Цербст, либо отправит в монастырь. Или, хотя бы, назначит ей штат новых придворных из числа верных ему людей, изолировав от подозрительных дружков во властных структурах и, самое главное, в гвардии. Но Петр никогда не был мстительным, и, вопреки слухам, не собирался, ни разводиться с женой, ни заключать ее в крепость или монастырь. К тому же постоянным заступником Екатерины выступал любимый дядя императора, Георг Людвиг, который, когда-то, был влюблен в юную немецкую принцессу, ещё носившую имя София Фредерика Августа, и теперь делал всё, чтобы отвести от Екатерины гнев ее супруга. Екатерина же, на публике, привычно играла роль жены, страдающей от произвола ничтожного самодура – её мужа:
"Иногда при всех, как будто против её воли, навертывались у ней слезы, и она, возбуждая всеобщее сожаление, приобрела новое себе средство. Тайные соучастники разглашали о её бедствиях, и казалось, что она, в самом деле, оставлена в таком небрежении, и в таком недоверии, что лишена всякой силы в хозяйственном распоряжении, и будто служители её повинуются ей только из усердия… Проницательный глаз приметил бы на лице её холодную великость, под которою скрываются великие намерения".
(Рюльер.)
И.П. Аргунов. Екатерина II, 1762 г.
Настроения в гвардейских частях Петербурга
Пётр III прекрасно знал о недавних дворцовых переворотах, свидетели которых ещё жили в Петербурге, и о той роли, что играли в них офицеры гвардейских полков. Академик Я. Штелин сообщает:
"Ещё в бытность Великим князем, называл он янычарами гвардейских солдат, живущих на одном месте в казармах с женами и детьми, и говорил: Они только блокируют резиденцию, не способны ни к какому труду, ни к военным экзерцициям и всегда опасны для правительства".
Полностью согласен с Петром и французский дипломат Фавье:
"В особенности дурно расположен к нему (императору) многочисленный и в высшей степени бесполезный корпус гвардейцев, этих янычар Российской империи, гарнизон которых находится в столице, где они как бы держат в заточении двор".
Секретарь посольства Франции в России Клод Карломан Рюльер в своих записках назвал российские гвардейские полки "стражей, всегда ужасной своим государям".
Секретарь посольства Франции Клод Карломан Рюльер
Знаменитую главным образом своим безобразным поведением и дебошами в столичных кабаках Лейб-компанию Елизаветы (гренадерская рота Преображенского полка – 362 человека), когда-то добывшую для этой императрицы трон, Петр распустил.
Офицер Лейб-компании
Что касается остальных "янычар", вполне логичным решением было отправить развращённые столичной жизнью полки подальше от Петербурга – в "Западную группу войск", которая находилась сейчас в Померании, делая Фридриха II очень сговорчивым, и поощряя короля к помощи в завоевании для России Шлезвига и Дитмаршена, принадлежавших её императору. Для гвардейских офицеров, которые уже успели привыкнуть к "балам, красавицам, лакеям" и обязательному "хрусту французской булки", эти намерения Петра (который, обозначив их, в жизнь, в жизнь претворить, к сожалению, не успел) казались жутким беспределом. Петр III недооценил нежелание гвардии уходить из Петербурга. К войне за интересы Австрии и Франции, в которой они не принимали участия, гвардейцы относились равнодушно, к войне за интересы России, в которой им предстояло участвовать – крайне отрицательно.
Клод Рюльер свидетельствует:
"Сии полки, привыкшие с давних лет к покойной службе при Дворе, в царствование по наследственному праву женщин, получили приказ следовать за государем на отдаленную войну, с сожалением оставляя столицу, против воли".
И потому агитация, которую активно вели среди них Орловы, воспринималась более чем положительно.
Ж. Л. де Велли. Алексей и Григорий Орловы
Офицеры частей, которые, по свидетельству прусского посла Б. Гольца, "в день переворота всецело предались императрице":
Шифляр С.П. Офицер Измайловского полка в повседневной форме
Офицер конногвардейского полка
Оппозиция в Сенате и Священном Синоде
Недовольны новым императором были также сенаторы и члены Синода, которых он заставил (о, ужас!) вовремя приходить на свои рабочие места и заниматься рассмотрением реальных дел, а не пустыми разговорами. Не трогать Сенат и Синод (а также быстрее короноваться) "молил" Петра даже Фридрих II. Но, по отношению к бюрократам, император остался непреклонным, а коронацию он решил провести после переговоров с Данией и решения вопроса с Шлезвигом.
Действующие лица заговора
В апреле 1762 г. Екатерина, в тайне от всех, родила от Григория Орлова сына, получившего титул графа Бобринского.
Карл Людвиг Иоганн Христинек, портрет Алексея Григорьевича Бобринского, написанный в 1769 г., Эрмитаж
Освободившаяся от бремени авантюристка теперь могла полностью посвятить себя заговору против мужа и законного императора.
Заговор против Петра III оформился к лету 1762 г., а штаб-квартирой заговорщиков стал Петергоф.
Все знают про братьев Орловых, однако против законного императора выступили и гораздо более титулованные особы. Перечислим некоторых из них. Граф Никита Панин – воспитатель цесаревича Павла, сенатор и камергер. Он был одним из главных идеологов заговора. Его брат Петр – генерал-аншеф, принимавший участие в Семилетней войне. Граф Кирилл Разумовский – маршал, командир гвардейского Измайловского полка, гетман Украины, президент Академии наук. Барон Корф – начальник полиции Петербурга. Князь Михаил Воронцов (любопытно, что другие Воронцовы были верны императору, в том числе и канцлер Империи). Княгиня Екатерина Дашкова (в девичестве – графиня Воронцова, крестница императора и младшая сестра его любовницы) и её муж Михаил – петербургский масон "высоких градусов". Среди заговорщиков отирался и некий "господин Одар", который хранил в своем доме заранее отпечатанный Манифест о восхождении на престол Екатерины. По свидетельству советника датского посольства Андреаса Шумахера, под этим именем находился в России пресловутый граф Сен-Жермен. То есть, люди, вроде бы, серьезные. Да и сама Екатерина, если верить её собственным заявлениям, и словам придворных льстецов, была дамой "зело премудрой". Но, когда начинаешь знакомиться с обстоятельствами пьяного бунта гвардейских частей, который, по замыслу организаторов заговора, должен был привести к свержению законного императора, появляются большие сомнения и в уме Екатерины, и в адекватности её сообщников.
Заговор против императора: начало
"Рецепт изготовления" государственных переворотов в России тех лет был известен даже иностранцам. Саксонский посланник Петцольд после прихода к власти Елизаветы Петровны сказал:
"Все русские признают, что можно делать что угодно, имея в своем распоряжении известное количество гренадеров, погреб с водкой и несколько мешков с золотом".
"Мешок с золотом" у Екатерины был – "заняла" 100 тысяч рублей у английского купца Фельтена (вы, конечно же, догадались, посол какой страны передал ей эти деньги через скромного британского негоцианта). "Погреб с водкой" – организовали: закупили на эти деньги более 35 тысяч ведер. Гренадеры во главе с братьями Орловыми имелись. Но вот дальше…
Фридрих II, например, был категоричен:
"Их заговор был безрассуден и плохо составлен".
Сами посудите: вместо того чтобы сразу же арестовать Петра III (дело гвардейцам знакомое – и Бирона среди ночи хватали, и Анну Леопольдовну с мужем), 26 июня 1762 г. Орловы начали спаивать личный состав столичного гарнизона, распуская при этом слухи о смерти Петра III. Утверждалось, что император погиб в Ораниенбауме вследствие падения с лошади.
27 июня некий солдат-преображенец явился в канцелярию своего полка и доложил о подозрительном поведении Орловых и безобразиях, творящихся в Петербурге. В канцелярии в это время находился один из активных участников заговора – поручик П.Б.Пассек, который никак на это донесение не отреагировал. Удивленный солдат обратился к капитану Измайлову, который, в свою очередь, доложил обо всем майору Волкову. Пассек был арестован, известие о неожиданном и странном массовом загуле столичных гвардейцев и задержании одного из предполагаемых заговорщиков отправлено императору – в Ораниенбаум. По словам Рюльера, Петр к полученному известию отнеся крайне легкомысленно:
"Когда уведомили его о признаках заговора и об арестовании одного заговорщика, он сказал: «Это дурак»".
Но момент для заговорщиков был, поистине, критический. Тот же Рюльер сообщает:
"Без предосторожности пьемонтца Одара, которая втайне была известна только ему и княгине Дашковой, все было бы потеряно".
Узнавший об этом аресте от одного из своих агентов Одар (Сен-Жермен), известил о нём Екатерину Дашкову, та – остальных заговорщиков. В результате, в ночь на 28 июня Екатерина бежала из Петергофа в казармы Измайловского полка – этим и объясняется растерянность Петра, которому никто из слуг не мог объяснить, куда исчезла жена: он даже предположил, что её могли похитить.
К утру 28 июня солдатики петербургского гарнизона дошли до нужной кондиции, и, когда Екатерина попросила их "проголосовать за свою кандидатуру", они, плохо понимая, что происходит, принесли присягу "императрице Екатерине Алексеевне". Хорошо помнившие о переворотах прошлых лет министры и сенаторы поспешили присоединиться к "волеизъявлению масс" (с пьяной солдатней шутки плохи, да и государь-император, по слухам, умер уже). С радостью явились и православные иерархи, которым Екатерина пообещала вернуть рабов (монастырских крепостных), отнятых у них мужем.
Екатерина II на балконе Зимнего дворца, приветствуемая гвардией и народом в день переворота 28 июня 1762 года. По оригиналу Иоахима Кестнера
Присяга Измайловского полка Екатерине II. Неизвестный художник. Конец XVIII — первая треть XIX в.
В Преображенском полку служил в то время Гавриил Державин. Он не был осведомлён о заговоре, но, ничего не понимая (как и многие другие), вместе со своей ротой, пришел к Зимнему дворцу. Вот какую странную картину увидел будущий поэт и сановник:
"Вдруг в ликующую толпу вдвинулась странная процессия, до того успевшая пройти по главным улицам столицы. Облаченные в траурную одежду солдаты несли зажжённые факелы, между ними, как казалось, колыхался гроб, покрытый черным сукном. Процессия шла медленно, в полной тишине, исчезнув столь же внезапно, как и появилась. Никто ничего не мог уразуметь – но вот шлейфом поползли слухи: мол, император умер".
О том же пишет и Рюльер:
"Вдруг раздался слух, что привезли императора. Понуждаемая без шума толпа раздвигалась, теснилась и в глубоком молчании давала место процессии, которая медленно посреди её пробиралась. Это были великолепные похороны, пронесенные по главным улицам, и никто не знал: чьё погребение? Солдаты, одетые по-казацки, в трауре несли факелы; и между тем, как внимание народа было все на сем месте, сия церемония скрылась из вида... едва ли двадцать человек даже и во дворце понимали сие происшествие, как оно было. Народ, солдаты, не зная, жив или нет император, и восклицая беспрестанно «ура!»... думали, что провозглашают императором юного великого князя и матери дают регентство".
То есть многие в столице тогда решили: Екатерину "выкрикивают" императрицей потому, что скончался её муж.
Княгиня Екатерина Дашкова говорила потом: "Мы хорошо приняли свои меры".
В это время молодой лакей-француз, прибывший из Петербурга, сообщил Петру, что Екатерина находится в столице и в городе "праздник": "все войска стоят под ружьём". А затем еще явился гонец, посланный парикмахером императора Брессаном, который доставил записку следующего содержания:
"Гвардейские полки взбунтовались; императрица впереди; бьет 9 часов; она идет в Казанскую церковь; кажется, весь народ увлекается сим движением, и верные подданные вашего величества нигде не являются".
Мучительное бездействие императора
В 1987 году А. Городницкий написал интересное стихотворение о событиях того дня:
"Шорох волн набегающих слышен
И далёкое пенье трубы.
Над дворцовою острою крышей
Золочёные светят гербы.
Пол паркетный в покоях не скрипнет,
Бой часов раздаётся не вдруг.
Император играет на скрипке, –
Государство уходит из рук.
Держит строй у ограды пехота –
Государева верная рать.
Надо срочно приказывать что-то, –
Что-то можно ещё предпринять…
Спят в пруду золочёные рыбки,
Режут в кухне петрушку и лук.
Император играет на скрипке, –
Государство уходит из рук.
Приближённые в страшной тревоге,
Приближается пьеса к концу,
Приближаясь по пыльной дороге,
Кавалерия скачет к дворцу.
В голос скрипки, тревожный и зыбкий,
Посторонний вплетается звук.
Император играет на скрипке, –
Государство уходит из рук".
Нет, на скрипке в тот день Петр III, конечно не играл – не до того было. Зато он "играл с заговорщиками в поддавки", и всё ещё находился в Петергофе. В его свите, помимо прочих, были канцлер М.И.Воронцов, бывший глава упраздненной Петром Тайной канцелярии граф А.И.Шувалов, фельдмаршал Н.Ю.Трубецкой, генерал-аншеф П.А.Девиер, генерал-адьютант А.В.Гудович, генерал-майор М.М.Измайлов, генерал-лейтенант А.П.Мельгунов. А также рядом с ним находился генерал-фельдмаршал Бурхард Кристоф Миних – человек с железными нервами и несгибаемой волей, прошедший огонь, воду, медные трубы, оставшийся неисполненным смертный приговор и ссылку в Пелым.
Портрет графа Миниха работы Г. Бухгольца. Эрмитаж
Он ходил в Крым, брал Бахчисарай, Очаков и Хотин. Именно Миних в 1740 году с кучкой солдат арестовал всесильного Бирона, и, наверное, сейчас, в глубине души, он потешался над ничего не соображающими дилетантами, которые, по его мнению, были обречены: кому-то придется идти на плаху, кому-то – с рваными ноздрями на каторгу. Более опытного и авторитетного консультанта и специалиста в данной ситуации найти было невозможно, как ни старайся. На тот момент фельдмаршалу исполнилось 79 лет, но он полон сил, сохранил бодрость духа и тела ("возвратился из ссылки с редкою в таковых летах бодростию" – Рюльер), и безуспешно пытается предложить свои услуги. И у Петра – куча вариантов подавления этого глупого мятежа. Миних вначале предложил ему, взяв всего 12 гренадеров, скакать вместе с ним в Петербург, уверяя, что этого вполне достаточно – для пресечения возможного бунта императору нужно, всего лишь, лично показаться войскам и народу. Принимая во внимание рассказы Державина и Рюльера (о странной "похоронной процессии"), можно предположить, что своевременное появление императора в Петербурге, действительно, могло изменить очень многое.
Рюльер пишет о событиях того дня:
"Один полк явился печальным; это были прекрасные кавалеристы, у которых с детства своего император был полковником и которых по восшествии на престол он тотчас ввел в Петербург и дал им место в Гвардейском корпусе".
На этот полк Петр мог смело рассчитывать.
Колебались и преображенцы, Шумахер сообщает:
"Между Преображенским и Измайловским полками царило сильное соперничество".
Преображенские командиры П.И. Измайлов и П.П. Воейков (которые арестовали Пассека) и ещё один офицер – С.Р. Воронцов, обратились к своим подчиненным с призывом сохранять верность императору. Солдаты, в ответ, кричали: "Мы умрем за него!"
Другим вариантом, предложенным Минихом, был немедленный переезд в Кронштадт, где Петр будет неуязвим.
Кронштадт, гравюра
Император отказывается ехать ни в Петербург, ни в Кронштадт. Второе лицо в государстве, канцлер империи М.И. Воронцов, в сопровождении А.И. Шувалова и Н.Ю. Трубецкого отправлен в Петербург, чтобы разобраться в ситуации, но высшие лица государства были задержаны пикетом заговорщиков и препровождены к Екатерине. Ожидающий их возвращения (или, хотя бы, каких-то известий от них) Петр III бездействует, а драгоценное время уходит. Здесь в полной мере проявился характер этого императора, о котором Я.Штелин сказал:
"На словах нисколько не страшился смерти, но на деле боялся всякой опасности".
В советском фильме "Обыкновенное чудо" король говорит о таком типе людей:
"Он… при малейшем несчастье замирал, ничего не предпринимал, надеялся на лучшее. Когда при нем душили его родную жену любимую, он стоял возле и уговаривал: потерпи, может, обойдется".
Об этих чертах характера Петра III прекрасно знали и заговорщики, которые и рассчитывали, главным образом, на трусость и слабость воли императора. И, люди, которые сейчас окружают монарха, тоже знают – у него нет мужества Петра I и нет норманнской отваги Карла XII, император не вождь и не боец. Почувствовав его нерешительность и убедившись, что чуда не будет, придворные начинают покидать его.
Между тем, от пристани Петергофа видны стены и башни Кронштадта – и он пока "ничей": Петр медлит, но и заговорщики поначалу "забыли" о нем. Наконец, по настоянию Миниха, туда отправляется генерал Девиер, он успевает первым, но вслед за ним, от Екатерины прибывает адмирал Талызин, который приказывает арестовать Девиера – заговорщики берут под контроль Кронштадт.
Но Петр может отправиться в расположение своей победоносной армии: известно, как везде и во все времена "любят" фронтовики "тыловых крыс" и столичных паркетных шаркунов – возможности "пощекотать" их своими штыками боевые солдаты и офицеры очень бы обрадовались. Командует этой армией (80 тысяч солдат!) – П.А.Румянцев, лучший полководец России, сторонник Петра, из-за этого, после победы Екатерины, его отстранят от должности, некоторое время он будет в опале.
П.А. Румянцев, портрет неизвестного художника конца XVIII века
И вот ведь совпадение: для встречи одного из заграничных гостей императора по Нарвскому тракту стоят сменные лошади и экипажи – хоть сейчас садись и кати, куда хочешь со всем возможным комфортом. Можно даже прямо в Гольштейн – если в России царствовать надоело. И пусть теперь Екатерина и ее подельники, трясясь от страха, гадают, куда отправился законный император России Петр III.
А ещё в распоряжении императора гольштейнские части – три тысячи безусловно ему преданных, прекрасно обученных, дисциплинированных солдат. И в них служат не только немцы, есть много русских. Это вполне боеспособные и самодостаточные отряды, имеющие даже свою артиллерию.
Офицер и флейтист артиллерийского батальона гарнизона Петерштадта
Около 6 часов вечера, получив наконец приказ, они выходят из казарм Петерштадта и начинают строиться в боевые порядки. Дорога каждая минута. Даже одно известие о подходе к столице воинских отрядов, верных императору, отрезвит очень и очень многих. Тем более, что никто толком не будет знать, какие силы удалось собрать Петру и его сторонникам (ведь на марше находятся полки, направляющиеся в Померанию), а у страха "глаза велики". Большинство частей армейского гарнизона либо перейдет на сторону законных властей, либо займет выжидательную позицию – в надежде примкнуть потом к победителям. Немногочисленные заговорщики из числа тех, кому нечего терять, будут быстро перебиты (а таковых всего 40 человек – остальные используются "втёмную" и не вполне понимают, что происходит). Министры наперегонки бросятся в Петергоф, Екатерина будет валяться у Петра в ногах, умоляя не казнить, не запирать в крепость и не отправлять на вечное покаяние в сибирский монастырь, а отпустить в Цербст.
Но Петр отменяет приказ: он решает отправиться в Кронштадт, не зная, что крепость уже под контролем изменников – она не принимает своего императора. Но горе-заговорщики, в руках которых весь военный флот России, даже не подумали блокировать Балтийское побережье, а в Нарве и Ревеле понятия не имеют, что происходит в Петербурге. В распоряжении Петра – яхта (которую он отправит в Петергоф) и галера, на которой он прибыл в Ораниенбаум. В Ревеле можно пересесть на любое подходящее для морского перехода судно и отправиться на нем куда угодно – хоть в Померанию, к армии Румянцева, хоть в Гольштейн. Именно это и предлагает сейчас Миних. Но, как сообщает Рюльер, придворные отговаривают императора:
"Они говорили, что у гребцов недостает сил, чтобы везти в Ревель. «Так что же, – возразил Миних, – мы все будем им помогать». Весь Двор содрогнулся от сего предложения... императору представили, что он не в такой еще крайности; неприлично столь мощному государю выходить из своих владений на одном судне; невозможно верить, чтобы нация против него взбунтовалась, и верно целию сего возмущения имеют, чтобы примирить его с женою".
Петр направляется в Ораниенбаум, где получает донесение о марше гвардейских частей: становится ясно, что "примирять" его с Екатериной никто не собирается. Перетрусившие придворные умоляют Петра сдаться на милость жены. Но верные Петру части готовы стоять насмерть. В Ораниенбауме по всем правилам фортификационной науки построена крепость Петерштадт, имеющая форму 12-конечной звезды. Она окружена земляными валами высотой 4 метра с четырьмя бастионами, защищена рвами с водой шириной от трехс половиной до четырех метров, и глубиной 2 метра. Внутри Петерштадта – ещё одна, пятиугольная, крепость (святого Петра), ныне выполняющая роль арсенального двора.
План крепости Петерштадт
С ходу Петерштадт не возьмёшь – да заговорщики и не готовы к серьёзному бою: идут парадным маршем ("Шествие сие уподоблялось празднику" – Рюльер). Подавляющее большинство солдат и офицеров петербургского гарнизона случайно вовлечены в мятеж, у них нет никакой мотивации проливать свою кровь за нарядившуюся в преображенский мундир Екатерину.
Мундир обер-офицера лейб-гвардии Семеновского полка, в котором Екатерина II возглавила поход гвардии на Петергоф 28 июня 1762 г.
И, вообще: одно дело – пить дармовую водку за здоровье "матушки Екатерины", и совсем другое – стрелять по приказу заезжей немки в "природного императора", внука Петра I. А в Петербурге, тем временем, солдаты уже трезвеют и приходят в ужас от своей "крамолы". Да и настроения в войсках, участвовавших в "походе на Петергоф" скоро изменятся.
После ареста императора, заговорщики откроют для солдат кабаки, и водка польется рекой. Разосланные по городу агитаторы будут кричать здравицы Екатерине – их подхватывают пьяные солдаты полков, участвовавших в походе на Ораниенбаум. Но другие угрюмо молчат, а порой и лезут в драку.
Г. Державин сообщает, что
"пикеты с заряженными пушками и с зажженными фитилями по всем мостам, площадям и перекресткам расставлены были. В таком военном положении находился Петербург, а особенно вокруг дворца, в котором государыня пребывание свое имела дней с восемь, то есть по самую кончину императора".
К. Рюльер сообщает, что, когда
"тело покойного было привезено в Петербург и выставлено напоказ… солдаты мешались в толпе народа и, смотря на своего государя, обнаруживали на лицах своих жалость, презрение, некоторый род стыда и позднего раскаяния".
То есть до убийства плененного Петра III Петербург находился на осадном положении. А если бы император не сдался и был жив? В осажденном Петерштадте или в армии П. Румянцева, не важно. Ему нужно продержаться буквально несколько дней, пока не спадут эйфория и угар, в которых пребывают сейчас солдаты петербургского гарнизона. Потом, когда выяснится, что их обманули, цинично и грубо "использовали втёмную", что император жив и сдаваться не собирается, наиболее благоразумные сами скрутят Орловым руки, и приволокут их к Петру, моля его о прощении. В следующей статье, прочитав отрывки из воспоминаний и официальных донесений современников, дипломатов разных стран, вы сможете убедиться в справедливости данного тезиса.
Капитуляция Петра III
Но вернёмся в июнь 1762 года и увидим, что император Петр III уже сдался и отказался от борьбы. В отличие пассионарных заговорщиков, он был "гармонической личностью" и оказался не готов к противостоянию с ними. Пораженный предательством людей, которым он всецело доверял и которые не могли обвинять его даже в малейшей несправедливости, 29 июня, ещё до подхода мятежных войск, император отказался от власти. Перед этим он распорядился выплатить верным ему солдатам и офицерам жалованье на месяц вперед и отдал им последний приказ: вернуться в казармы и не предпринимать никаких попыток к сопротивлению.
Рюльер сообщает:
"При сем зрелище Миних, объятый негодованием, спросил его: Ужели он не умеет умереть, как император, перед своим войском? Если вы боитесь, – продолжал он, – сабельного удара, то возьмите в руки распятие, они не осмелятся вам вредить, а я буду командовать в сражении".
Император не слушает его.
Фридрих II скажет позже:
"Отсутствие мужества в Петре III, несмотря на советы храброго Миниха, погубило его".
Петр ещё делает последнюю попытку бежать: приказывает седлать любимую лошадь, намереваясь отправиться в сторону Польши, но Елизавета Воронцова
"убедила его послать к императрице просить её, чтобы она позволила им ехать вместе в герцогство Голштинское. По словам её, это значило исполнить все желания императрицы".
(Рюльер.)
Итак, оставляя Екатерине корону и трон, Петр просит лишь разрешения выехать в Гольштейн с Елизаветой Воронцовой и адьютантом Гудовичем.
Австрийский посланник Марси д’Аржанто доносил в Вену:
"Во всемирной истории не найдется примера, чтобы государь, лишаясь короны и скипетра, выказал так мало мужества и бодрости духа".
А Фридрих II сказал графу Сегюру об отречении Петра:
"Он позволил свергнуть себя с престола, как ребенок, которого отсылают спать".
Первым к Ораниенбауму подошёл отряд Алексея Орлова, который "одержал победу" над вооруженными деревянными мушкетами гольштейнскими рекрутами, мирно занимавшимися на плацу (бунт бунтом, но строевые занятия никто не отменял). Потом в Ораниенбаум прибыли конные отряды генералов В.И. Суворова, и А.В. Олсуфьева, которые разоружили гольштейнские отряды. Готовые сражаться, но получившие приказ не оказывать сопротивление, солдаты расставались с очень неохотно, выказывая досаду и негодование. Очевидцы вспоминают о некрасивом поведении В.И. Суворова, отца будущего генералиссимуса, который сбивал своей шпагой с уже безоружных пленных офицеров шляпы, издевательски упрекая их в недостаточной почтительности. Говорили и об ограблении пленных солдат и офицеров пьяными гвардейцами.
Следует сказать, что знаменитый сын Василия Суворова до унижения пленных никогда не опускался. По сведениям, отысканным А.С. Пушкиным, даже к Е. Пугачёву Александр Васильевич отнёсся с уважением: во время конвоирования не причинял никаких дополнительных неудобств и "с любопытством расспрашивал славного мятежника о его военных действиях и намерениях". А вот участник заговора Екатерины Петр Панин, недовольный ответом пленённого Пугачева (его слова произвели большое впечатление на собравшихся вокруг людей), в Симбирске прилюдно "ударил самозванца по лицу до крови и вырвал у него клок бороды". На то, чтобы возразить неграмотному казаку не кулаками, а словами, у генерал-аншефа, видимо, ума не хватило.
Портрет Пугачева, написанный в XVIII веке, поверх портрета императрицы Екатерины II. Имя художника неизвестно. Хранится в Государственном Историческом музее г. Москвы
Печальная судьба гольштейнских солдат и офицеров Петерштадта
Но вернемся в июнь 1762 года. На следующий день после "капитуляции" гарнизона Петерштадта, его военнослужащие были разделены: российские подданные приведены к присяге новой императрице, гольштейнские солдаты и офицеры переведены в Кронштадт. Об их судьбе Рюльер сообщает:
"Скоро их посадили на суда и отправили в свое отечество; но по роковому действию на них жестокой их судьбы буря потопила почти всех сих несчастных. Некоторые спаслись на ближайших скалах к берегу, но были также потоплены тем временем, как Кронштадтский губернатор посылал в Петербург спросить, позволено ли будет им помочь".
Так Петр III своим малодушием погубил не только себя, но и людей, беззаветно ему преданных, готовых погибнуть в бою, защищая его жизнь, честь и корону.
В следующей статье будет рассказано об убийстве Петра III в Ропше и "посмертных приключениях" данного императора.
Автор:
Комментарии (0)