Омерзительные выходки пражских вандалов, объектом коих стал памятник маршалу Ивану Степановичу Коневу, поневоле заставляют вспомнить о том, почему этот памятник появился в чешской столице…
5 мая 1945 года, через три дня после взятия Красной Армией Берлина, чехи крайне «своевременно» подняли в Праге восстание. Вскоре выяснилось, что немцы вовсе не собираются сдаваться и даже стреляют в восставших. Столкнувшись с этим неожиданным и крайне прискорбным для них фактом, чехи принялись по радио просить о помощи.
Пражанка Александра Прушова-Фленькова вспоминала: «В воскресенье мы не отрывались от радио и в напряжении слушали новости. Вдруг послышался голос моего отца: «Здесь Прага чешская. Кликаем на помощь летаки». Ева Жампахова написала про призыв Чешского радио о помощи: «Придите нам на помощь… мы окружены… здесь умирают чешские люди!!!» Призыв повторялся на английском и, к моему удивлению, на уже немного мне знакомом русском языке: «Внимание, внимание! Говорит Прага, Прага говорит! Пришлите самолеты с танками!». Советский писатель Олесь Гончар, принимавший участие в последних боях в Чехословакии, писал о том, как плакала чешская радиодикторша, просившая помощи.
Помимо уже воевавших в Чехословакии соединений, в спасении Праги пришлось принять участие войскам 1–го Украинского фронта, которым командовал Иван Степанович Конев. Сколько солдат и офицеров, дошедших до Берлина и выживших при его штурме, полегло тогда, чтобы уберечь чехов от возможности узнать, каковы немцы в бою и как убивает изготовленное на чешских заводах для оккупантов прекрасное оружие… Всего на территории Чехословакии погибло около 144 тысяч солдат Красной Армии. Вот что осталось в памяти у одного из тех, кто воевал под Брно, чьи товарищи лежат на тамошних кладбищах.
Даниял Шайдуллович Насыбуллин — инвалид Великой Отечественной войны II группы, в мае 1945 года служил арттехником в 195–й артиллерийской бригаде РГК: «Чтобы не отставать от других частей, нам приходилось быть в движении и днем, и ночью, без малейших остановок и перекуров. Такую нагрузку не выдерживала даже техника. Особенно страдала ходовая часть гаубиц и лафетов для стволов. Перегревались также катки гусениц, и мне, арттехнику дивизиона, постоянно приходилось заниматься их ремонтом. В результате к моменту прибытия на огневую позицию близ города Брно я не смыкал глаз четверо суток кряду. А потом — обычное мое дело, предусмотренное уставом: тщательная проверка давления на противооткатном устройстве и исправности прицела. Без подобной подготовки и соответствующего допуска командир батареи не вправе был в бою начать стрельбу. Наконец, после проведения всех необходимых процедур я тут же повалился спать на чехлах между орудиями. Не знаю, сколько я спал, но проснулся оттого, что меня за ноги волокли по земле по огневой позиции. Оказывается, дивизион уже дал множество залпов (каждый снаряд — минимум по сто килограммов), и в это время земля, что называется, ходила ходуном. А я не просыпался!». Сражаться здесь, под Брно, пришлось и с немцами, и с украинскими националистами. В отличие от других подразделений противника последние не подчинились приказу немецкого главного командования о капитуляции, подписанному 8 мая 1945 года. Воевать пришлось еще три дня после долгожданного Дня Победы. 11 мая 1945 года Даниял Шайдуллович был ранен.
Похожие воспоминания у танкиста Павла Павловича Кулешова: «После падения Берлина мы получили приказ, чтобы в пятидневный срок достичь Праги. Прага восстала, ждет помощи от Советской Армии, от советского народа! И мы пошли в сторону Праги. Что интересно, мы с танками преодолели горы. Мы знали, что Суворов преодолел Альпы со своими солдатами в пешем строю. А мы с танками, с машинами преодолевали! Были случаи, когда танки падали в обрыв, экипажи погибали. Были случаи, что срывались и колесные машины, часть людей погибала. Но мы шли туда, у нас был приказ оказать помощь. И в 4 часа 30 минут мы вступили уже в Прагу. Именно там погиб мой друг Иван Гончаренко, с которым мы вместе учились в училище. Он обеспечивал переправу техники через Манесов мост, идущий через реку Влтава, — и его танк сжег фаустпатронщик. Иван Гончаренко погиб, но все-таки он успел пропустить основную технику».
О том, как обидно было рисковать жизнью уже после взятия Берлина, когда страна уже праздновала Победу, пожалуй, лучше всех написал Константин Михайлович Симонов, с лета 1941 года военный корреспондент: «Десятого мая вечером едем через Судеты на Прагу. Уже знаем, что она освобождена, уже знаем, что в нее самыми первыми прорвались танкисты Первого Украинского фронта и что все это произошло еще вчера утром.
Но, как ни спешим туда, в Прагу, по дороге довольно надолго останавливаемся перед каким-то разрушенным мостом, где из-за этого надо сворачивать с шоссе и делать трехкилометровый объезд лесом. Перед мостом еще до нас скопился десяток легковых машин, и никто не едет в объезд, потому что недавно там проехала какая-то машина и по ней выстрелили и кого-то не то убили, не то ранили бродящие по лесу и еще не знающие о капитуляции немцы. Война кончилась, и никому не хочется рисковать, хотя еще два—три дня назад никто из толпящихся здесь, у моста, офицеров или шоферов даже и не подумал бы считаться с таким ерундовым риском. Мы тоже топчемся, как и все, у моста в ожидании какого-то бронетранспортера, который откуда-то вызвали. Потом мой спутник, Саша Кривицкий, вдруг озлившись на это ожидание, на себя, на меня и на все на свете, говорит мне: — Не будем ждать, поедем. Я жмусь и ничего не могу с собой поделать. Мысль об этих чертовых немцах, которые могут сейчас, после войны, стрельнуть по мне оттуда, из леса, угнетает меня».
Немногие решились бы в этом признаться, как это честно сделал Симонов. А ведь что может быть страшнее, чем погибнуть или стать инвалидом, когда Берлин взят, война почти на всех фронтах уже закончилась? Солдаты маршала Конева прошли и через это, спасая Прагу в мае 1945 года, когда уже было абсолютно ясно, что война выиграна. Может быть, теперь стоит «покаяться» за их жертвенный подвиг?
Комментарии (0)