Сто лет назад в России началась Гражданская война
Перебежчики из деникинской армии.
Ее первые залпы раздались в мартовские дни 1918 года. Об этой ужасной драме в нашей истории написаны горы научных исследований и художественных произведений, но многие вопросы так и остались не проясненными. Ответы на них порой удается найти в описании бытовых ситуаций тех лет. О буднях Гражданской войны "КП" рассказал Андрей Ганин, ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН.
– В вашей недавно вышедшей книге «Семь «почему» российской Гражданской войны» множество ссылок на архивные материалы. Какие документы вас удивили больше всего?
– Да, в основе книги материалы 27 архивов. В США я нашел воспоминания эмигранта, полковника Евгения Месснера, который подробно описал порядки, существовавшие у белых на Юге России. Меня поразило, как было организовано военное управление у белых, когда они заняли Киев летом 1919 года. Генерал Николай Бредов вместо того, чтобы решать военные вопросы, с утра до вечера принимал различных просителей с самыми абсурдными просьбами. Например, одна киевская дама спрашивала, стоит ли ей ехать лечиться на минеральные воды. Целый день военачальник занимался такими делами, а ночью, наконец, принимал своего штабного работника с важнейшим оперативным докладом. Но сил, чтобы его выслушать, у Бредова уже не было: он засыпал за столом от усталости. У красных гражданским управлением занимались отдельные люди, а у белых – все было «повешено» на военных.
Генерал Бредов пробует солдатскую пищу.
– Какие еще документы рисуют повседневность Гражданской войны?
– Таких документов множество. В оренбургском партийном архиве я наткнулся на свидетельства сотника Рогожкина, который, как и герой Шолохова Григорий Мелехов, метался между красными и белыми. Рогожкин описал такую ситуацию. Зима 1919 года, прифронтовая полоса. Офицер думает: а не перейти ли от белых к красным? Посоветовался с казаками, но те решили остаться. Рогожкин расцеловался с боевыми товарищами и поскакал в сторону красных. Казаки, конечно, дали несколько выстрелов в воздух, имитируя стрельбу по дезертиру, и поехали к своим. Так мирно и разошлись. Это не значит, что при других обстоятельствах не могло быть проявлений бескомпромиссности и даже жестокости. Но вообще красные и белые тогда были теснее связаны друг с другом, чем принято считать.
– И много таких удивительных историй вы встречали, работая в архивах?
– Предостаточно. Вот еще одна. Казачья станица занята красными, неожиданно в нее входит казачий полк. Красные в панике, у них нет сил обороняться, но, как выяснилось, казачий полк пришел сдаваться. Но на этом история не заканчивается. Находившийся под арестом в станице пленный белый офицер, воспользовавшись суматохой, убегает, теряя в спешке письма к любимой женщине. Их находят красноармейцы и потом отправили любовные послания по адресу – его возлюбленной. Вот такое благородство!
– Многие документы могут показаться прямо анекдотическими, но не говорят ли некоторые из них о разложении армии?
– Да. После революции с дисциплиной вообще было сложно. Например, мне встретился документ о плачевном состоянии телеграфной роты штаба Сибирской армии белых, которая, находясь в тылу при штабе, на почве безделья совершенно разложилась. В документе с возмущением описывалось, что телеграфисты пьянствовали, ходили в самоволку, подделывали увольнительные документы, посещали театры, вызывали на всю роту проституток, которым потом не платили денег. Адъютант роты, не зная, чем себя занять, преподавал эсперанто, а один солдат облил офицера супом. Вердикт начальства был суров – всех отправили на передовую.
– На передовой много ли было идейно настроенных среди красноармейцев и белых?
– Документы демонстрируют поразительное самопожертвовании и тех, и других. Приведу только сухие цифры. За годы Гражданской войны погибло более 50 000 коммунистов, а в прославленных корниловских ударных полках белых на Юге России – свыше 13 000 человек, получили ранения более 34 000. Люди были готовы идти на смерть за свою правду.
– До сих пор один из самых спорных вопросов Гражданской войны связан с масштабами красного террора. На ваш взгляд, красный или белый террор был масштабнее?
– Масштабнее был красный террор, просто потому, что у красных все было масштабнее - от численности армии и тиражей листовок до числа расстрелянных врагов, кроме того, они вели против белых самую настоящую тотальную войну. При этом нужно понимать, что до размаха «большого террора» 1930-х годов было далеко. Есть очень интересное исследование смоленских архивистов, которые поименно посчитали всех репрессированных и составили базу данных. Выяснилось, что в Гражданскую войну в регионе репрессировали 693 человека или четыре сотых процента населения. Примерно такая же ситуация и по другим регионам. Тем не менее, по меркам старой России и такие масштабы казались очень внушительными, поэтому о красном терроре столько говорили и писали.
– Андрей Владиславович, вы много работали в архивах, удалось ли вам развенчать какой-нибудь миф о Гражданской войне?
– Несколько лет назад я обратил внимание на такую особенность Гражданской войны как массовое дезертирство бывших офицеров из Красной армии. Возник вопрос – как же это возможно, если семьи офицеров, как всегда рассказывают, находились у большевиков в заложниках. Начал смотреть по архивам. И оказалось, что семьи в заложниках – это миф. Действительно, был приказ Троцкогооб этом, но он не исполнялся, да и существовал риск ответных действий белых против семей большевиков, оставшихся на не советской территории. К сожалению, эта тема еще слабо изучена, а многие документы до сих пор засекречены, хотя прошел уже век и никаких секретов там быть не может. Все это дает повод для различных спекуляций и бесконечных споров.
Комментарии (0)