НАКАНУНЕ
Царская Россия, несмотря на впечатляющие темпы экономического рост и промышленного развития, даже близко не напоминало страну всеобщего благоденствия, где каждому полагается по отдельной радуге и единорогу. Россия времен Николая Второго - это страна торжествующего социального расизма, при котором власть и капитал предержащие относились к остальному населению, не как к людям, а как к домашней скотинке, страдания и смерть которой вызывает жалость чисто экономическую, но не человеческое сострадание.
В стране где зерно составляло половину экспорта, семьдесят процентов сельского населения еле-еле обеспечивало питанием самих себя, постоянно недоедая и регулярно голодая. Что же касается рабочих, то ёмко и лаконично сказал про них фабричный инспектор Гвоздев в своих знаменитых “Записках…”:
“Есть только одно, что можетъ служить для общей характеристики рабочихъ, это ихъ невежество, ихъ глубокая, почти безпросвѣтная темнота. Море людского горя и безпредѣльный океанъ народной темноты - вотъ общее впечатлѣніе, которое я вьшесъ изъближайшаго знаком- ства съ рабочими. Не вдаваясь совершенно въ сантименталыюсть > стараясь только поставить себя на мѣсто рабочаго, мы можемъ сказать, что положеніе его ужасно.”
То есть и крестьяне, и рабочие имели полное право быть недовольными существующими порядками. Но как это часто бывает, недовольными были одни, а воспользовались этим совсем другие:
3 января 1905 г. началась забастовка рабочих Путиловского завода (Двенадцать тысяч человек). В отчёте полковнику Мотодзиро Акаси его агент в Петербурге писал:
“Завод выполняет важный оборонный заказ. Это специальный железнодорожный транспортер для транспортировки подводных лодок на Дальний Восток. Русские субмарины могут изменить неудачный ход морской войны в пользу России, но для этого их надо перевести на Дальний Восток через всю страну. Без заказанного Путиловскому заводу транспортера этого не сделать.
Забастовки организуются по плану, разработанному Троцким, еще находящимся за границей. Используется принцип цепной передачи: рабочие с одного забастовавшего завода врываются на другой и агитируют за забастовку; к тем, кто отказывается бастовать, применяются угрозы и физический террор.”
Барон Врангель (отец того самого Врангеля) полностью подтверждает в своих мемуарах слова японского разведчика и добавляет конкретики в его последнюю фразу:
«В декабре 1904 года директор завода вызвал меня по телефону: рабочие предъявили требования, настаивая на том, чтобы говорить не только с ним одним, а с правлением. Я немедленно отправился на Шестую линию Васильевского острова, где был главный наш завод.
За несколько кварталов до завода улица была запружена народом, большею частью рабочими. По адресу моему слышны были сперва остроты, потом угрозы. Я слез, кучера отправил домой и пошел пешком.
Список требований занимал несколько страниц. Чего-чего тут не было! Большинство требований были нелепы. Было очевидно, что суть не в самих требованиях, а в чем-то другом. Мы просили рабочих выбрать уполномоченных для переговоров. Пока их выбирали, через задний ход пришло к нам несколько старых рабочих, которым безусловно можно было доверять.
— Вам известны требования, которые ваши предъявили? — спросили мы.
— Мы сами подписывали, нам их читали.
— В чем же дело?
— Да ерунда, пустая канитель! Не стоит и обращать внимания. Вот увеличить плату не мешает, ну, пожалуй, и насчет пенсии, а все другое глупости. Писали, должно быть, люди, которые нашего дела не знают. Вот и насчет расценки поштучной, и как ее тут сделаешь?
— Зачем же вы требуете то, что сами называете ерундой?
— Ничего не поделаешь! принесли этот список, велели предъявить. Коль не предъявите, говорят, и вас, и вашу семью убьем. Как тут не подписать!
— Да кто же говорит? Что за люди?
— От самого, значит, комитета присланы.
— Какого комитета?
— А Бог его знает!
— А кто приносил?
— Кто их знает! Один-то, пожалуй, и правда рабочий был. Парень, видно, толковый, а другие — не то из студентов, не то господа.
— И вам не стыдно исполнять глупые приказы какого-то комитета? Какого, и сами не знаете. Дураки написали ерунду, а вы, умные люди, подписываете?
— Эх, барин! — покачал головой старик. — Вот у Лесснера не послушались комитета, да пять человек ночью и порешили. Жили бы мы все в одном месте, ну тогда дело другое! А живем мы кто где. Придут и зарежут — и концы в воду. Вот и у Нобеля: там кто-то не подписал — и избили до полусмерти. Как тут не подписать?!»
***
Отправив шифровку в Стокгольм, агент звонко свистнул извозчику и скомандовал – на Малую Морскую! На этой улице еще в конце XIX века молодой английский фотограф Уильям Кэррик вместе с другом Джоном Мак-Грегором открыл доме № 19 студию фотографии. Кэррик в свободное время выходил на Невский проспект и приглашал в студию лоточников, разносчиков, мастеровых, солдат. Собрание примерно из 40 таких изображений фотограф подарил наследнику престола и получил за это перстень с бриллиантом.
Фотомастерская была великолепным прикрытием для разведывательной работы. Фотопластинки с изображениями, интересующими Британских военных, легко терялись среди остальных фотографий, а свободно открытые для посетителей двери фотостудии, позволяли беспрепятственно и не вызывая подозрений, встречаться со связными и резидентами.
В комнате, окна которой, забранные хорошо подогнанными ставнями и надёжно изолированые, выходили во двор, было многолюдно. Кроме вернувшегося агента, кивком головы лаконично сообщившего спикеру собрания: «Всё O’K» и тихой тенью скользнувшего на своё место за столом, здесь находились ещё два, недёшево одетых джентльмена и весьма нелепо смотревшийся на их фоне священник в затрапезной рясе, которого подпирал солидный обладатель шикарных усов и очков в мундире гражданского инженера.
- Господин Рутенберг, - приняв доклад от агента, на хорошем русском обратился спикер к инженеру, - сколько требуется времени и средств, чтобы путиловская стачка превратилась во всеобщую?
Рутенберг успел только открыть рот, как над его ухом загудел священник:
- Пусть лучше рабочие удовлетворяют свое естественное стремление к самоорганизации для самопомощи и взаимопомощи и проявляют свою разумную самостоятельность во благо нашей родины явно и открыто, чем будут (а иначе непременно будут) сорганизовываться и проявлять неразумную свою самостоятельность тайно и прикровенно во вред себе и всему может быть народу.
Спикер поморщился:
- Да, конечно, отец Георгий, конечно, товарищ Гапон, выше мнение очень важно для нас, однако может быть мы дадим сказать господину инженеру?
Рутенберг картинно поклонился и улыбнулся краешками губ.
- Нет нерешаемых задач - есть недостаточное финансирование, сэр. Стачечники должны получать в два раза больше, чем получали бы, стоя у станка, активисты должны получать хотя бы символическую премию за каждого нового бастующего. тогда агитировать будет легко и приятно. Я до завтра произведу необходимые расчеты и пришлю Вам.
Спикер зеркально поклонился Рутенбергу
- Спасибо за лаконичный и деловой ответ, Пинхус Моисеевич, приятно работать с профессионалами…
После того, как посетители вышли, спикер согнал со своего лица приторную улыбку и вопросительно посмотрел на второго джентльмена, за время разговора не проронившего ни слова.
- Не буравьте меня взглядом, мой друг. Товарищи аборигены, скорее всего, вытащат местную чернь из их свинарников, однако этого категорически недостаточно. Для революции нужна сакральная жертва, и кроме нас, эту работу никто не сделает… Да, кстати, и не демонстрируйте такого явного пренебрежения этим придурошным попом. И дурак, и тупые ножницы могут пригодится, надо только уметь ими пользоваться. Заготовьте для него два текста прокламации. Один – верноподданеческий, и пусть он с ним идёт в народ, второй – провокационно-революционный, заведомо неприемлемый для власти, подсунем ему непосредственно в час «Ч».Однако и этого недостаточно. Поэтому доставайте свой парадный мундир – пришло время прокатиться в гости к одной весьма высокопоставленной особе…
Историческая справка:
Рутенберг Пинхус (Петр) Моисеевич (1878-1942) - деятель партии эсеров. Родился в Полтаве в купеческой семье. Окончил Петербургский технологический институт. В 1904 году, будучи начальником мастерской Путиловского завода, сблизился с Г. А. Гапоном и приобрел на него влияние. Рутенберг вместе с группой рабочих * 28 марта 1906 года осуществил казнь Гапона в Озерках (под Петербургом) по решению боевой организации. В дальнейшем отошел от эсеров, примкнув к сионистам. Жил в Италии. В 1917 году вернулся в Россию. Участвовала создании сионистских организаций. В октябре 1917 года Рутенберг был помощником «диктатора» Петрограда H. M. Кишкина. В 1919 году в Одессе сотрудничал с французскими интервентами. В 1922 году эмигрировал в Палестину, где занимал крупные должности в нефтяных и электрических компаниях. Оставил мемуары: «Дело Гапона», «Былое», 1917, No 2 (24); «Убийство Гапона», Л., 1925
Когда Рутенберг приехала Палестину строить еврейское государство, он .уже был миллионером. Оттуда он писал платному убийце Карповичу (он убила 1901 году министра просвещения Н. Боголепова): «Я прочно обосновался здесь в новой жизни, когда я уверенно знаю, что умру не от случайной пули, а спокойно, в собственной постели, как положено умирать почтенным людям, занятыми серьезными делами, а не болтовней»
Незадолго до событий 9-го января знакомый Рутенберга М. К. Парадовский в беседе с ним был поражен, услышав, как Рутенберг «только твердил, что чем хуже Царю, тем лучше всем его подданным. Когда я сказал ему, что верноподданные Царя – это русский народ, и не Гапону быть представителем народа, Рутенберг рассмеялся и сказал: «Гапон – это пешка, и весь вопрос, кто эту пешку двигает»…
Строго после получения Рутенбергом очередного революционного транша от «наших западных партнёров» 4 января забастовка c Путиловского перекинулась на Обуховский и Невский заводы. Количество стачечников увеличилось до 26 тыс. человек. Была выпущена листовка Петербургского комитета РСДРП "Ко всем рабочим Путиловского завода": "Нам нужна политическая свобода, нам нужна свобода стачек, союзов и собраний...". 5 января к ним присоединились рабочие Франко-русского судостроительного завода и Семянниковского завода. Питерский пролетариат увлеченно бузил, даже не подозревая, что его судьба сейчас решается не на шумных митингах и людных демонстрациях, а в тиши салона Английского собрания на Дворцовой набережной, в полумраке которого полномочный посланник Grand Lodge of All England имел честь принимать наиболее влиятельный клан Романовых великих князей Александровичей - Алексея, Владимира и Сергея.
Строго говоря в начале ХХ века в России активно функционировали три двора - Николая Второго, вдовствующей императрицы Марии Федоровны и двор “дяди Вовы” - великого князя Владимира Александровича, к тому времени занимавшего непыльную должность командующего войсками гвардии и Петербургского военного округа. Но главное - “дядя Вова” манифестом императора Александра III от 14 марта 1881 года был назначен регентом («правителем государства») на случай кончины императора — до совершеннолетия наследника престола Николая Александровича (или в случае кончины последнего). Именно этот случай и обсуждали сегодня высокое собрание.
- Уважаемые друзья, - с панибратского обращения начал переговоры посланник “Туманного Альбиона”, - наше Братство и ваша “Священная дружина” по праву могут гордиться на редкость плодотворным и тесным сотрудничеством. Благодаря великолепно разыгранной шахматной партии в исполнении великого князя Сергея Александровича и его очаровательной супруги, ваш император теперь женат на несравненной Аликс, что резко повысило предсказуемость и управляемость. “Ходынские” события и правильная информация нашего брата Папюса закрепили и развили достигнутый успех. Однако сегодня этого мало. Крайне мало. Неблагоприятные события на Дальнем Востоке поставили под удар слишком много людей. Задеты слишком обширные интересы, причем не только наши, но и “Сердечных друзей”. Мы не можем позволить себе оставаться в стороне и благодушно взирать на это. Однако мы не хотим действовать через вашу голову, поэтому мы и собрались сегодня вместе, чтобы обменяться мнениями и выработать совместный план действий.
- Никки - послушный мальчик, - изучая на просвет содержимое бокала, вздохнул генерал-адмирал флота, великий князь Алексей Александрович. - даже можно сказать - слишком послушный - что прекрасно работает в мирное время и отвратительно - в военное.
- Да, - подтвердил московский губернатор, великий князь Сергей Александрович, - его привычка выслушивать, кивать, но не принимать при этом никаких решений, выводит из себя.
- Согласен, - кивнул неформальный лидер клана, великий князь Владимир Александрович, - он полностью погрузился в свои семейные дела и даже не собирается выныривать на поверхность своего тихого омута.
- Так помогите ему! - повысил голос англомасон, - всё, что требуется, это исключить его пребывание в столице на ближайшее время.
- Ну не угрожать же российскому самодержцу! - возмутился генерал-адмирал
- Можно и угрожать, - краешками губ улыбнулся командующий гвардией, - только тонко...ну например сказать ему, что анархисты готовят покушение…
- Сказать мало, - покачал головой губернатор Москвы, - может пострелять где-то около дворца?...
- Да кого сейчас этим испугаешь? - фыркнул генерал-адмирал,- он сам палит по воронам и кошкам, как подорванный. Решит, что объявился коллега…
- Тогда надо стрелять не из револьвера, а из пушки, - прикрыв глаза, прошелестел посол…
Остальные участники собрания замолчали, повернулись и вылупили глаза на говорящего… Первым пришел в себя Владимир Александрович:
- Ну что ж, можно и из пушки…, - и улыбнулся своим мыслям…
- Ну тогда остаётся всего один вопрос, - нервно выдохнул спертый воздух посол, - кто даст команду на террор черни?
- Дать команду - дело нехитрое, - усмехнулся Владимир Александрович, - однако даже для нее требуется обоснование. Начать стрелять должны из толпы, тогда все остальные действия войск будут оправданы.
- С этим проблем не будет, - кивнул посол, - все необходимые приготовления произведены, исполнители проинструктированы...
Проводив именитых гостей, посол Великой ложи ещё долго стоял у окна и смотрел на завьюженный город, пока не заметил помощника, бессловесной тенью застывшего у него за спиной. Не отрывая взгляд от бьющихся в стекло снежинок, посол произнёс неожиданно скрипучим голосом:
Что меня всегда изумляло в России? Готовность элиты за гроши продать своё Отечество. Они за 30 сребренников легко и непринужденно отдают нам источник доходов в 3 млн сребренников в год… Ты можешь понять их логику? Я - нет. Но пока такая элита правит Россией, Джеффри, мы непобедимы…
Из книги " "
Комментарии (0)