Статья построена на обзоре лишь нескольких научных работ, посвященных проблеме мифологических представлений праславян. Поэтому в ней показаны только некоторые, основные аспекты праславянской мифологической системы и мифологические сюжеты.
Реконструкции духовной культуры славян уделено достаточно много внимания на разных этапах развития. В рамках данной статьи будет говориться лишь о тех представлениях, которые с высокой долей вероятности относятся к периоду пребывания предков славян (праславян) на общей прародине (где бы она ни находилась). Восстановление духовного мира древних славян может быть сделано благодаря свидетельствам языка, позднейшего фольклора и вещественных источников. Многие черты языческих религиозных представлений и мифологии славянских народов ясно восходят к временам праславянской общности. Однако есть и свои проблемы в подобной реконструкции.
Основная проблема заключается в том, что собственно сами славянские мифологические тексты не сохранились. Поэтому реконструкция возможна лишь на базе вторичных письменных источников. Такими являются средневековые хроники и анналы, написанные сторонними наблюдателями (мифология балтийских славян) и славянскими авторами (мифология польских и чешских племен), поучения против язычества и летописи (мифология восточных славян). Отдельные ценные сведения можно найти в сочинениях византийских писателей и географических описаниях арабских и европейских авторов. Обширный материал по славянской мифологии дают позднейшие фольклорные и этнографические собрания, а также языковые данные (отдельные мотивы, мифологические персонажи и предметы). Однако все эти источники относятся уже к эпохам, которые идут значительно позже времен праславянской общности.
Таким образом, единственными сравнительно надежными критериями "праславянства" мифологии могут служить либо известность всем славянским народам (или их группам на крайний случай), либо крайняя первобытность и связь с индоевропейской древностью. И даже эти критерии не дают стопроцентную уверенность.
Ограниченность в источниках ведет к проблеме сравнительного анализа мифов славянских народностей. К примеру, совпадение "явлений" в пределах только двух славянских языковых групп может быть лишь отражением более поздней исторической эпохи, чем праславянская. При этом, даже если совпадение имеет прямые индоевропейские параллели, то это может говорить лишь о заимствовании явления одной из языковых групп и передача другой группе (горизонтальные связи). К примеру, неизвестные западным славянам индоевропейские явления в культуре южных и восточных славян могли быть восприняты от иранцев, балтов или иных индоевропейских соседей. Славяне в разные периоды успели пососедствовать практически со всеми группами индоевропейской семьи.
Также стоит учесть, что общение между западными и южно-восточными славянскими племенами было очень тесным вплоть до VII-VIII веков н.э. Это еще было временем многолюдных переселений племен с запада на восток и с востока на запад, когда смешивались диалекты славянского языка. В это время происходил обмен не только различными аспектами языка, но и явлениями культуры - перенимались слова, обычаи, поверья, мифы. В качестве доказательства обычно приводится широкое распространение в славянских языках достаточно поздних заимствований из германских или романских языков. Примером может послужить слово "король", которое возникло в славянских и балтийских языках от германского Карл (по имени Карла Великого).
Организация мира реального и мифического
Археологические находки говорят, что славяне предпочитали селиться вдоль берегов рек и ручьев, "каждый со своим родом". Такую привычку они явно сохранили со времен своих предков - как говорилось в предыдущей статье: "Обилие в лексиконе общеславянского языка названий для разновидностей озер, болот, лесов говорит само за себя. Наличие в общеславянском языке разнообразных названий животных и птиц, живущих в лесах и болотах, деревьев и растений умеренной лесостепной зоны, рыб, типичных для водоемов этой зоны, и в то же время отсутствие общеславянских наименований специфических особенностей гор, степей и моря — все это дает однозначные материалы для определенного вывода о прародине славян." Соответственно, вокруг поселения был лес. Учитывая крайне низкую плотность населения, можно говорить о том, что ойкумена древнего славянина сужалась практически до размеров поселения и небольшого пространства вокруг. Отсюда строгое деление мирового пространства на две части: понятный, обжитый и упорядоченный мирок родного поселения и таинственный, зачастую враждебный, громадный мир за его пределами. А за пределами обжитого мирка был лес. Кстати, слова "вне" и "внешний" имеют истоки в индоевропейском корне "vanam", что означает «лес». Не даром Избушка-на-Курьих-Ножках в сказках изначально стоит к лесу передом. Ведь именно из леса, из этого чуждого мира, заходит в избу ее хозяйка - Баба-Яга.
Защита от хаоса внешнего мира осмысливалась через символ круга, которым обводили себя или жилище. У всех славянских народов существовал обычай поселение по кругу для защиты от мора и не только. Украинское название усадьбы — «обiстя», означает место, которое обходят кругом. В ходе истории границы обжитого мира раздвигались, он уже не составлял крошечный, отвоеванный у леса клочок: поселение с прилегающими полями. Но представление о четком рубеже, отделяющем мир людей от мира потустороннего, очень долго сохранялось в народных сказаниях. Обряд этот известен у восточных, южных и западных славян и восходит к практике индоевропейской древности. К примеру, ритуал опахивания был произведён Ромулом при основании Рима: он провёл плугом борозду на месте предполагаемых городских стен.
Есть мнение, что Гоголь использует как раз этот образ круга в своей повести "Вий". Так что нижеследующий комментарий к был не так далек от истины, как могло показаться:
"Да,да ,сказки надо знать и помнить наизусть, как технику безопасности, может очень помочь. Был такой случай, проходил детский конкурс рисунки на асфальте, так победила девочка нарисовавшая мелом круг на асфальте, а остальных участников унес ВИЙ:("
Квадратные в плане славянские жилища (полуземлянки), в большом количестве обнаруженные на территории современной Украины, обычно четко ориентированы по сторонам света. Вход обязательно находился с южной или юго-восточной стороны, а у противоположной стены складывали очаг. (Такие же условия при строительстве человеческого жилья соблюдали и некоторые другие народы, например древние скандинавы.) Для наших северных широт, в условиях, когда средняя температура января является отрицательной, это было даже не просто традицией, а разумным подходом к энергосбережению. Но отсюда же выходит и другое - север в представлении праславян был скорее всего стороной смерти. Возможно, что именно поэтому слова "озябнуть" и "умереть" совмещались в одном - "околеть". Север - сторона смерти, а юг, соответственно, являлся стороной жизни. Такой подход характерен почти для всех индоевропейских народов, кроме тех, кто забрался уж совсем далеко на юг.
Вообще, структура мира из четырех частей света являлась для праславян весьма актуальной. Центром ориентации (в мифологическом смысле) при этом выступает мировое дерево (о нем ниже), но в реальной повседневной жизни им был тот самый свой мирок, т.е. знакомое жизненное пространство. Две стороны света надежно соотносились с восходом (восток) и заходом (запад) Солнца — значения, присутствующие во всех славянских языках. Юг и север связывались с другими божественными персонажами — ветрами. Слово «юг» исконно обозначало «мягкий» южный ветер, тогда как «север» — «жесткий, суровый» северный. С первым связывалась весенняя оттепель, со вторым — зимняя стужа. Таким образом, картина мира строилась на четких оппозициях, имевших и вполне реальный подтекст, и мифологическое толкование. Четырем сторонам света в известном смысле соответствовали четыре поры суток (утро — день — вечер — ночь) и четыре времени года, представление о которых у праславян постепенно складывалось.
К сфере мифа, относилась и древнейшая славянская картина мира, в которой рациональные знания составляли лишь одну часть. Мир представлялся по древней индоевропейской традиции трехуровневым: "верхний", "средний" и "нижний" миры. "Тот свет" мог связываться как с "верхним", так и с "нижним" миром, причем жесткого противопоставления разных сторон потустороннего не прослеживается - в поверьях (скажем, о зимовке птиц) они сливаются и чередуются до полного отождествления. Интересно в этой связи, как позднее менялся у восточных славян смысл слова "ир", "ирей" ("ирий"). Древнейшее его значение — "глубокий водоем, омут, море". Значение "блаженная страна, место зимовки птиц" оно обретает позже, в связи с поверьем о зимовке птиц на дне моря. И наконец, в итоге "ирей", "вырий" начинает обозначать небесный рай или даже мировое древо, связывающее между собой миры.
Образ мирового древа, растущего на острове посреди моря, связывающего небо с преисподней, иногда поддерживающего на ветвях светила, чрезвычайно распространен в славянском искусстве и фольклоре. Остров соотносился с "иным миром, фантастической страной бессмертных, располагаемой иногда и на небесах. К трем основным частям мирового дерева приурочены разные животные: к ветвям и вершине — птицы (сокол, соловей, птицы мифологического характера, Див и т.п.), а также солнце и луна; к стволу — пчелы, к корням — хтонические животные (змеи, бобры и т.п.). Все дерево в целом может сопоставляться с человеком, особенно с женщиной: сравним изображение дерева или женщины между двумя всадниками, птицами и т.п. композиции севернорусских вышивок. С помощью мирового дерева моделируется тройная вертикальная структура мира — три царства: небо, земля и преисподняя, четверичная горизонтальная структура (север, запад, юг, восток, соответствующие четыре ветра), жизнь и смерть (зеленое, цветущее дерево и сухое дерево, дерево в календарных обрядах) и т.п.
Земля покоится согласно поверью, известному большей части славянских народов еще в Новое время, на гигантской рыбе, которая иногда отождествляется с мифологическим Змеем. Это представление могло быть воспринято предками славян от иранских или иных восточных племен.
Важнейшее место в мифологической картине мира, естественно, отводилось человеку. Среди основных отличительных свойств человека, выделяемых праславянским языком, наличие души, умение мыслить и говорить. То и другое в представлениях праславян связывалось с "духом", дыханием, о чем свидетельствует происхождение слов "дух/душа" и, возможно, "думать".
Как мифологическое, так и человеческое бытие строилось на категории двоичных противопоставлений. Противопоставлялись стороны света и времена года, "верхний" и "нижний" миры, крона (верх) и корни (низ) мирового древа, благая и дурная судьба. Среди важнейших противопоставлений этого рода учеными выделяются: счастье — несчастье; жизнь — смерть; чет — нечет; правое — левое; мужское — женское; суша — море; огонь — влага; день — ночь; солнце — луна; белый — черный; близкое — далекое; дом — лес. Во всех перечисленных случаях противопоставление имело четкий мифологический подтекст. Первые члены каждой пары в той или иной степени соотносились с небесным миром, "святым", благотворным началом. Вторые — с силами потусторонними, демоническими, опасными. Впрочем, в определенных ритуальных целях полюса могли и меняться, например море восприниматься как положительная стихия. "Святое", божественное, противолежало повседневному, людскому. Со сверхъестественным, "иным миром" в обрядах и поверьях соотносились принадлежавшие ему предки и пролагающая в него дорогу старость. С миром повседневности — потомки как почитатели предков и молодость как преемница старости.
Уровни мифологических персонажей
В качестве "основного мифа" древнейших славян и их индоевропейских предков реконструирован миф о противоборстве громовержца (Перуна) с Велесом (Волосом), "скотьим богом" позднейшей Руси, преемником индоевропейского божественного Змея. Воссоздается этот миф на основании обрывочных данных языка и фольклора. Противник громовержца похищает у него скот и запирает небесные воды. Иногда говорилось о похищении жены громовержца или посягательстве на ее честь. Однако самой частой для праславян версией, очевидно, был миф, сохранившийся у всех групп славян, о похищении Солнца (или его детей). В этом сюжете (понимаемом уже зачастую как сказка) Солнце похищают демоны или змеи, а герои или божество возвращают его. В "основном мифе" Перун вступает в бой с противником и преследует его, меча стрелы-молнии. Враг пытается скрыться в разных обличьях, прячется в теле животных и людей, за камнями, в дуплах деревьев, но громовержец раз за разом поражает его. Наконец враг повержен, и на землю проливается живительный дождь. Но и поныне Перун гонится от весны до осени на своей колеснице за врагом или его приспешниками (бесами, змеями). Отсюда либо от движений небесных змеев и происходят грозы. "Основной миф" ставил в новый контекст хорошо известное и славянам всемирное поверье о змее-радуге. Согласно дожившим до Нового времени мифологическим представлениям радуга — змей-дракон, пьющий с земли воду и тем вызывающий грозу.
Вместе с тем на ранних этапах истории славянской религии Велес играл весьма значимую роль в пантеоне — возможно, являлся даже в определенном смысле верховным божеством, подобно германскому "Всеотцу" Водану. На периферии славянского мира преимущественное почитание Велеса или напоминающих его богов потустороннего мира при малой роли Перуна и небесных богов держалось долго. В славянских мифах сохранились отголоски того времени, когда Велес считался прародителем богов. В качестве известного соответствия германскому и кельтскому определению "Всеотец" можно привести эпитет "общий бог", первоначально, видимо, прилагавшийся к Велесу. Так, на Руси легендарный князь-оборотень Волх, воплощение Перуна, числился одновременно и сыном Змея. Именно от этого отца он унаследовал свой колдовской дар. Змеем, рожденным из яйца, предстает огненный дух Рарог чешско-словацких поверий — сниженный образ божества Сварога, связанного у раннесредневековых славян с Перуном (до тождества между Перуном и Сварогом). В "солярной" южнославянской версии змееборческого мифа солнечный Божич, одолевающий "старого бога" Бадняка, является его сыном. Подобные припоминания дают основание воссоздать миф о Перуне как сыне Змея-Велеса, родоначальника, "Всеотца" богов и людей. "Основной миф" в таком случае осмысляется как миф о битве божественных поколений — частый мотив в индоевропейских традициях. С другой стороны, совсем необязательно такое представление было общепринятым в изменчивой и текучей первобытной мифологии праславян.
Перун и Велес относятся к высшему уровню, который характеризуется обобщенным типом функций богов. К сожалению, достоверно реконструируются только указанные два праславянских божества. Обычно увязывается с ними еще и женский персонаж, праславянское имя которого остается неясным. Знания о полном составе праславянских богов высшего уровня весьма ограниченны, хотя есть предположения, что они составляли уже пантеон. Кроме названных богов в него могли входить те божества, чьи имена известны хотя бы в двух разных славянских традициях. Таковы древнерусский Сварог (применительно к огню — Сварожич, т. е. сын Сварога), Zuarasiz у балтийских славян (сравним: чеш. и словац. raroz, "сушняк", и румынск. sfarog, "высушенное", позволяющее предполагать южнославянскую форму этого имени). Другой пример — древнерусский Дажьбог и южнославянский Дабог (в сербском фольклоре). Hесколько сложнее обстоит дело с названиями типа древнерусских Ярила и Яровит (лат. Gerovitus) у балтийских славян, так как в основе этих имен — старые эпитеты соответствующих божеств. Подобные эпитетообразные наименования, по-видимому, соотносились также с богами праславянского пантеона (например, Мать сыра земля и другие женские божества).
К более низкому уровню могли относиться божества, связанные с хозяйственными циклами и сезонными обрядами, а также боги, воплощавшие целостность замкнутых небольших коллективов: Род, Чур у восточных славян и т. п. Возможно, что к этому уровню относилось и большинство женских божеств, обнаруживающих близкие связи с коллективом (Мокошь и другие), иногда менее антропоморфных, чем боги высшего уровня.
Элементы следующего уровня характеризуются наибольшей абстрагированностью функций, что позволяет иногда рассматривать их как персонификацию членов основных противопоставлений; например — Доля, Лихо, Правда, Кривда, Смерть, или соответствующих специализированных функций. С обозначением доли, удачи, счастья, вероятно, было связано и общеславянское бог. К примеру, можно сравнить "богатый" (имеющий бога, долю) — "убогий" (не имеющий доли, бога), украинское "небог, небога" — несчастный, нищий. Слово "бог" входило в имена различных божеств — Дажьбог, Чернобог и другие. Славянские данные и свидетельства других наиболее архаичных индоевропейских мифологий позволяют видеть в этих наименованиях отражение древнего слоя мифологических представлений праславян. Многие из этих персонажей выступают в сказочных повествованиях в соответствии со временем бытования сказки и даже с конкретными жизненными ситуациями (например, Горе-Злосчастье).
Предполагается, что уровень героического эпоса сложился достаточно поздно, т.к. представители известны лишь по данным отдельных славянских традиций. Таковы герои-предки Кий, Щек и Хорив у восточных славян, Чех, Лях и Крак - у западных. Противниками этих героев выступают хтонические персонажи – змееобразные чудовища, их более очеловеченные варианты – Соловей-разбойник, Рарог-Рашек. Возможен праславянский характер мифологического сюжета о князе-оборотне, от рождения наделённом знаком волшебной власти.
Уровень сказочных персонажей, предводителей сил низшей мифологии - Баба-Яга, Кощей, Чудо-Юдо и др.
К низшей мифологии относятся разные классы неиндивидуализированной (часто и неантропоморфной) нечисти, духов, животных, связанных со всем мифологическим пространством от дома до леса, болота и т.п.: домовые, лешие, водяные, русалки, вилы, лихорадки, мары, моры, кикиморы, судички у западных славян; из животных — медведь, волк.
Мифологические сюжеты
Славянские мифы, разумеется, были бесконечно далеки от застывшей литературной формы и уже на самых ранних этапах истории славянства существовали во множестве разнящихся вариантов. Это можно проследить по воссоздаваемым для этой древнейшей поры мифологическим сюжетам. Наряду с довольно стабильным "основным" мифом мы имеем, скажем, миф о "небесной свадьбе", с самого начала рассыпающийся на противоречивые варианты: свадьба Месяца и Солнца, Месяца и дочери Солнца, Солнца или Месяца и Денницы, Солнца и смертной девушки, дочери Солнца и смертного героя и т.д. Вместе с тем это не мешает научному воссозданию некоторых наиболее устойчивых и древних мотивов и сюжетов.
Змеи мифологические вызывали у славян двоякое отношение. Змей, с одной стороны, выступал как людоед, соблазнитель и погубитель женщин, разоритель земель и противник эпических героев. Но с другой стороны, в разных славянских традициях сохранились следы и совсем иного представления о Змее — как защитнике, дарителе богатств. Змей (мужского пола) иногда выступает как противник змеи (женского пола), защищающий от нее людей и их пропитание. К змею-оборотню через родившегося от него героя-чародея возводили себя роды правителей. Все это указывает на то, что на ранних этапах истории славянской религии смена божественных поколений еще не вполне завершилась и змеи мифологические почитались почти наравне с богами.
Поддается воссозданию миф о происхождении жизни. Она, по представлениям праславян, зародилась от высечения огня-молнии, по аналогии с получением "святого" огня на земле. Это отразилось прежде всего в группе слов праславянского языка, обозначающих одновременно высекание огня и оживление, творение жизни ("кресать" и т.д.). Отсюда и слово "краса" в исходном значении — "румянец, цвет жизни".
Праславянская мифология, кажется, не знала связных представлений о "конце света". Во всяком случае, ясных и общих для всех групп славян следов этого, в общем, индоевропейцам свойственного верования народная память не сохранила. Однако, не означает какой-то повышенной "оптимистичности" первобытного мировосприятия древнейших славян. В то, что миру отмерен определенный срок, который в некое время закончится, они, как и все их индоевропейские сородичи, определенно верили. Но мифология их, объясняющая осязаемый мир вокруг, происхождение общественных и религиозных традиций, не касалась отдаленного будущего конкретикой. Мировоззрение славян было в этом смысле не столько "оптимистичным", сколько "практичным".
Праславянским, вероятно, является и миф о появлении гор — земля изначально была гладкой, но затем смялась, была изрыта или забросана во время борьбы между ее творцами, либо же неудачного улучшения облика. В результате на земле появились горы.
В славянском фольклоре распространена сказка мифологического происхождения о чудесной ручной мельнице (жерновках). Она достается герою, но ее похищает его противник. Отплыв в море, он велит волшебному предмету молоть дорого ценящуюся соль, но не может остановить "мельницу". Злодей тонет вместе с намолотой солью — поэтому море соленое. Сюжет распространен у славян, кажется, столь же широко, как у германцев, кельтов и балтов, что, помимо прочего, может указывать на более близкое знакомство праславян с морем, чем обычно считается.
Источники:
Алексеев С.В. К реконструкции праславянской мифологии
Беспалова Н.Ю. О трудностях изучения славянской мифологии
Топоров В.Н. Славянская мифология
Комментарии (0)