Пока попы рассуждают о том, нужно ли девочкам получать образование, расскажу вам историю одной картины.
Это написанная в 1883 году "Курсистка" Николая Ярошенко:
Начну издалека, потому как картина оказалась страшно скандальной, а в чем причина скандала - надо еще разобраться.
Была у русских женщин проблема - курсы и всякие учебные заведения для них то с боем открывали, то с воем закрывали. Все, у кого были и деньги и желание, ехали учиться в Европу, и, понимая что с этим образованием, даже самым великолепным, работы на родине им не найти и наукой нормально не заняться, часто оставались там же.
Отток женских мозгов беспокоил правительство России, но и отношение к образованию для женщин было до того неоднозначным, что все инициативы то взлетали, то гибли под натиском церкви и чиновничества.
В 1878 году наконец появились женские курсы с настоящей университетской программой и разнообразным выбором предметов - тут тебе и логика, и философия с историей, и юриспруденция, и куча иностранных языков, и минералогия с зоологией и ботаникой и много чего еще. Под запретом оказались только физиология человека, естествознание и гистология.
Учредителем и директором этих курсов был Константин Николаевич Бестужев-Рюмин. Отсюда и пошло прозвище девушек-студенток - бестужевки.
Эту инициативу настолько поддерживали русские ученые, что были готовы преподавать на курсах бесплатно.
И, честно говоря, когда открываешь на Википедии - прям сердечко ухает. Например, среди них были Сеченов, Анненский и Менделеев.
Химическая лаборатория бестужевских курсов.
Но были противники, ну а как же - женщины с образованием это не иначе, как "покушение на государственные и религиозные устои".
Закрыть эти курсы пытались неоднократно аналоги наших современных попов и депутатов. Бестужевок отстояли с трудом. Женские медицинские курсы, открытые почти тогда же, все же закрыли. Женские медицинские курсы - это "клоака анархической заразы", знаете ли.
И вот, художник Николай Ярошенко написал в 1883 году бестужевку, торопящуюся на учебу. И общество, увидев ее на одиннадцатой выставке , знатно бомбануло.
Добавлю еще второй вариант этой картины, написанный позже. Можно поискать отличия!
Это тот случай, когда о каких-то художественных достоинствах полотна критика особо не говорила. Говорили о женщинах, о предрассудках, о произволе, об ограничениях, воспитании, религии и политике. В этом плане эта, казалось бы, невзрачная довольно работа, стала настоящей бомбой. Как всегда - контекст страшно важен для понимания художника.
И вот у меня к вам, дорогие читатели, вопрос - а что вы увидели на этой картине? Спрашиваю специально до того, как накидать рецензий от поклонников и ненавистников. Особенно мне нравятся вторые - не могу отказать себе в удовольствии поделиться ими.
Вот что писали те, кому картина понравилась:
“Художник, выбирая из всей этой толпы «бегущих с книжками» одну самую ординарную, обыкновенную фигуру, обставленную самыми ординарными аксессуарами простого платья, пледа, мужской шапочки, подстриженных волос, тонко подмечает и передает вам, «зрителю», «публике», самое главное… Это главное: чисто женские, девичьи черты лица, проникнутые на картине, если можно так выразиться, присутствием юношеской, светлой мысли… Главное же, что особенно светло ложится на душу, это нечто прибавившееся к обыкновенному женскому типу — опять-таки не знаю, как сказать, — новая мужская черта, черта светлой мысли вообще (результат всей этой беготни с книжками)… Вот это-то изящнейшее, не выдуманное и притом реальнейшее слитие девичьих и юношеских черт в одном лице, в одной фигуре, осенённой не женской, не мужской, а «человеческой» мыслью, сразу освещало, осмысливало и шапочку, и плед, и книжку, и превращало в новый, народившийся, небывалый и светлый образ человеческий.” (Писатель Глеб Успенский)
На четырнадцатом году своего тюремного заключения революционерка Вера Фингер увидела репродукцию “Курсистки” в журнале и написала: «для меня в ней просто воплощается вся наша молодёжь со всем, что в ней есть свежего, чистого и искреннего».
Картина, безусловно, стала манифестом поколения.
А теперь самое сочное - цитаты ненавистников.
Например, текст, которым разразился профессор права Петр Цитович:
«Полюбуйтесь же на неё: мужская шляпа, мужской плащ, грязные юбки, оборванное платье, бронзовый или зеленоватый цвет лица, подбородок вперёд, в мутных глазах всё: бесцельность, усталость, злоба, ненависть, какая-то глубокая ночь с отблеском болотного огня — что это такое? По наружному виду — какой-то гермафродит, по нутру подлинная дочь Каина. Она остригла волосы, и не напрасно: её мать так метила своих Гапок и Палашек „за грех“… Теперь она одна, с могильным холодом в душе, с гнетущей злобой и тоской в сердце. Её некому пожалеть, об ней некому помолиться — все бросили. Что ж, быть может, и лучше: когда умрёт от родов или тифа, не будет скандала на похоронах»
А вот совершенно прекрасное высказывание художественного критика газеты «Санкт-Петербургские ведомости» Александра Ледакова:
«Этюды, да ещё плохо написанные, благодаря только модному названию, нашею критикою зачастую раздуваются в великие произведения искусства… Точно так поступил и (из передовых, конечно, тоже) г. Ярошенко, написавший этюд бегущей во все лопатки, под вечер, по улице, отрёпанной, антипатичной девицы, с выпученными глазами, в шапке набекрень и с пледом на плечах, и назвал его „Курсистка“. Таким образом этюд бегущей во все лопатки девицы, можно было подумать, судя по типу, спешившей на известный промысел, явился на выставку под модным названием и предстал пред публикою картиною, в которой художник, очевидно, желал сказать, то есть бегом и выпученными глазами: „Посмотрите, дескать, какое стремление к науке наших женщин…“»
И вот скажите - почему так пугали и пугают именно попов и чиновников в России образованные, умные женщины? Загадка...
Картина, кстати, считается парной - ее дополняет написанный Николаем Ярошенко ранее портрет студента.
Комментарии (0)