Даже сегодня эта история взбудоражила бы нашу отнюдь не пуританскую общественность.
Действующих лиц в этой истории трое.
Она — Мария де Нери, флорентийская красавица, молодая вдова боевого офицера, участника восстания под предводительством Тадеуша Костюшко Каэтана Нагурского.
Он — Леонтий Леонтьевич Беннигсен, губернатор Литвы, генерал от кавалерии, герой Отечественной войны 1812 года. Но до этого, до Бородино, до неудачной диспозиции Беннигсена, стоившей русской армии тысяч жертв, он был героем совсем другой военной операции.
Именно Беннигсен был самым удачливым и самым беспощадным молодым командиром русско-польской войны 1792 года. Сражаясь против польских конфедератов, он возглавлял летучий кавалерийский отряд, брал Мир и Несвиж, Зельву и Волковысск, бил поляков под Липнишками и Солами, за что, собственно, и был пожалован в Литовские генерал-губернаторы.
В общем, если бы Каэтан Нагурский встретил бы его один на один на темной аллее усадебного парка — быть беде.
И — третий. Михаил Клеофас Огинский, представитель древнейшего польского рода, дипломат, композитор, почетный член Виленского университета, сенатор Российской империи, один из лидеров восстания Тадеуша Костюшко. Ну и, в конце-концов, автор полонеза «Прощание с родиной».
Действительно, он прекрасен. Кажется, по-другому нельзя сказать ни о грусти прощания, ни о печали утраты. Родина, с которой прощается Полонез, исчезает навсегда.
Это не просто отъезд в далекую деревню, не просто эмиграция, не просто даже изгнание, это прощание с умирающей навсегда Родиной — великой Литвой, которую оплакивали поэты, композиторы, художники по всей некогда огромной империи, идущей теперь, как суждено всем империям, ко дну.
Искусствоведы скажут вам, что не только эмоционально, но и технически это произведение уникально. Оно с небывалой легкостью перекладывается для любых инструментов, для любого оркестра с любым составом. К нему легко пишутся слова, его просто транспонировать, в нем легко импровизировать — для твердой музыкальной формы XVIII века это практически невозможно.
Мало того. Именно Огинский — за полтора столетия до «Болеро» Мориса Равеля — создал произведение, состоящее из одной музыкальной темы и бесконечных на нее вариаций. Причем создал его таким, что оно слушается с неподдельным интересом от первой до последней ноты.
Все гениальное просто — это и о Полонезе «Прощание с родиной». А ведь тот, кто его написал, композитором был в самую последнюю очередь.
Но вернемся к нашей истории.
Итак, юная вдова и старый генерал. Влюбленный до безумия. Теряющий голову от каждого ее взгляда. Готовый бросить к ее ногам все: титулы, должности, власть, деньги. Он трепещет рядом с ней, как сопливый юнец. Он умирает от страсти.
И она дает ему ключи от своей опочивальни в виленской квартире. С условием: являться только в строго оговоренные часы на тридцать минут. Ни минутой ранее, ни минутой позднее. И никаких надежд на любовь! Просто поговорить!
Беннигсен счастлив так, что трудно пересказать. Это его последняя любовь. Это его долгожданное счастье. В ослеплении своем он не замечает и не анализирует ничего: ни легкости, с которой дама высшего света дает ему ключи от спальни, ни странного условия. Она его любит! Она допускает его в святая святых! Она — о Боже! — станет его возлюбленной!
Но как я могу?! Кем я ее считаю?! Нет, не возлюбленной — только женой!
Беннигсен бросается в самую дорогую ювелирную лавку, дрожащими руками выбирает кольцо, мчится к ней — разумеется, обо всем забыв: и о договоренностях, и о строго обозначенных часах, ведь не для разговора, а для предложения руки и сердца! Он взбегает по лестнице, вставляет ключи в замок, поворачивает…
Никогда не приходите в спальню женщины раньше назначенного вам времени, какие бы погоны не украшали ваши плечи.
Прекрасная Мария, наичистейшая из женщин, рыдает от счастья в пламенных объятиях чернокудрого любовника, дипломата, политического деятеля, повстанца, композитора, в конце концов, Михаила Клеофаса Огинского.
Скандал был страшный. И это несмотря на то, что ветреная вдова кому только не дарила ключей от свой опочивальни. Станислав Моравский, польский беллетрист, вспоминает:
«Не существовало ни одного человека, молодого или старого, влиятельного вельможи или простого слуги, который бы не был ее любовником...
Были среди них и актеры, и певцы, и даже простые солдаты. Она даже не пыталась это скрывать».
Одно дело слухи, другое дело — быть застуканной в абсолютно недвусмысленных обстоятельствах самим губернатором Литвы. В общем, Михаил Клеофас, как честный человек, обязан был на ней жениться.
Жили они… Кто-то говорит, что плохо — Мария изменяла Михаилу направо и налево. Из четырех рожденных в браке с Огинским детей только одна, Амелия, была его биологической дочерью. В свете над Огинским посмеивались и даже оскорбительно перешучивались.
А кто-то говорит, что хорошо — и хозяйкой знаменитых Северных Афин, любимого детища землевладельца Огинского, нашего недавно возрожденного Залесья близ Волковысска, была именно она. И тринадцать лет рядом, несмотря ни на что — тоже о чем-то говорят.
Правда, в 1815 году брак все же распался — Огинский потребовал от Марии развода, получил его и уехал в Италию.
Нет, это не рассказ об Огинском. В его жизни эта история — всего лишь эпизод. А в его жизни, которая осталась в Вечности — в статьях исторических, юридических, музыкальных энциклопедий — так и вообще ничто, пропущенный абзац.
Это просто… как полонез. Простая тема — и ее вариации. Каждый раз — одни и те же. И у них, и у нас.
Все вечное — просто.
Автор: Анна Северинец
Комментарии (1)