Максим Тихонович, отец моего Толи, родился в 1897 году. Отец его, Тихон Терентьевич , был железнодорожником в Орловской губернии, а жили они в деревне "Становая" или "Становое", точно не помню.
Работали все с утра до ночи, но бывало парни и девчата в деревне гуляли и пели, и встречались, и женились. В деревне было много родичей. Жили почти все очень бедно, дворы были безлошадные, хлеб ели редко, и то ржаной.
фото из интернета, деревня 1920-е
Детей в семье Тихона Терентьевича было трое, но грамоте учили в школе при железной дороге, только единственного сына - Максима (отца моего мужа). Он оказался способным, быстро научился читать, а самое главное обладал "от бога" каллиграфическим почерком, писал быстро, красиво, разборчиво. Деревенские в "Становой" часто просили Максима написать какую нибудь "важную бумагу" и очень его уважали за грамотность.
В 1918 г. ему исполнился двадцать один, в деревню "пришла" советская власть в лице, в том числе и его отца Тихона Терентьевича, убежденного коммуниста. Максим стал работать писарем в сельском совете.
Годами позже, в сельском хозяйстве страны Советов началось раскулачивание, в том числе и в «Становой» был создан комитет бедноты. Прибыли комитетчики из области. Максим, как и отец Тихон Терентьевич, были за бедняков и советскую власть считали своей, родной, и призыв "Ликвидировать кулаков" считали революционно-обязательным. Максим даже предположить не мог, какой огромной черной полосой станет в его жизни эта обязательность.
фото из интернета
Началось все с переписи всех дворов: «Бедняков-то зачем?» недоумевал он, но писал. «Ну есть пара -тройка крепких хозяев, так и то - надо еще посмотреть!». Но началось страшное разграбление, два мешка плесневелого зерна нашли, кулак! Обходили каждый двор, забирали последнее, женщины и дети голосили, мужики пускались отбирать, их били прикладами - кровь, крик, скручивали руки и увозили.
Хотелось убежать и никогда больше этого не видеть. Его в раз все возненавидели, проклинали, грозились убить. Та, что нравилась, плюнула в лицо. У людей отбирали хлеб, посевной запас, "излишки", отбирали жизнь.
Ночью он заявил отцу: "Все, больше не пойду!" - "Терпи!"- закричал отец. На собрании комитета Максиму заявили, что пойдут и по второму разу и по третьему: "Вдруг что припрятали?!", а потом и в соседний район: "Будешь и там протоколы писать".
фото из интернета. Писарь в 1925-30-е
Выхода он не находил. Доведенный до отчаяния, он решился на ужасный и отчаянный шаг. Ночью собрал пожитки, метрику, посмотрел на спящую мать и побежал к реке. Его долго искали, делу придали политический характер - месть кулаков.
Родители горевали безутешно, мать вся высохла. Потом все же нашли одежду на берегу и остановились на версии утопления, но тела так и не нашли... Уехал он далеко, в Иркутскую область. Работал бухгалтером, женился. А в 1933 г. началась всеобщая паспортизация, повсеместно присылали запросы о подтверждении места рождения, указанного в метрике. Так родители узнали, что их сын жив.
Знаю все от мужа, написала как помню. Стоит ли писать продолжение?
Комментарии (0)