"Мы шли по Германии. Наступали мы так быстро, что наша артиллерия иногда не успевала перенести огонь в глубину немецкой обороны и попадала по нашим атакующим цепям. Помню, заняли мы немецкую конюшню. Расположились в ней. И тут - залп "катюш".
Кругом все загорелось. Только отстрелялись наши реактивные минометы, немецкие орудия начали бить. Бьют прицельно, снаряды ложатся все точнее и точнее. Тут мы смекнули, что из конюшни надо уходить. Пристреляли - сейчас накроют. Выскочили. Рассыпались в цепь. Прочесали поле, стали переходить ручей. И в одной из промоин поймали затаившегося немца. у него рация, листок с таблицами расчетов. Корректировщик! Это ж он нас выкурил из конюшни!
Лицо и руки его были вымазаны илом и какой-то зеленью вроде краски. Когда его прихватили, он тут же стал показывать на пальцах: "Драй!.. Драй киндер! Драй киндер!" Ребята: "А кто же пожалел наших детей?" И - из автомата его, прямо там, в яме.
Прошли мы еще немного. Нас догнала самоходка ИСУ-152. Тяжелый калибр. Остановилась. Командир вылез из люка: "Садись, пехота!" Мы сели. Нам, пехоте, наступать с артиллерией, да еще у нее на закорках, легче. И им с пехотой - тоже. Командир самоходки нам и говорит:"Увидит е пулемет или орудие, стреляйте туда трассирующими. А мы уже по вашим трассам..."
Едем. Вроде все хорошо. Удобно. Наступаем быстро, даже с комфортом. Не пешком все же… Смотрим, немецкий пулемет заработал. Мы стали стрелять по нему. Постучали по броне.
Самоходка остановилась, немного развернулась, опустила ствол и как даст по тому пулемету - мы сразу с брони все и попадали. Ну ее к чертовой матери, эту самоходку! Все задницы нам поотбивало. Пошли в наступление пешком. Дело привычное. Для пехоты лучший транспорт - ноги.
Однажды наши артиллеристы подбили немецкий танк. Стоял он, подбитый, на нейтральной полосе. Я со снайперской винтовкой выполз вперед, затаился. Веду наблюдение. Гляжу, один высунулся из башенного люка. В комбинезоне, в шлеме - танкист. Уже по пояс вылез.
Я прицелился - щелк! - он сразу и провалился в люк. И я потом целый день лежал и ждал, не высунется ли еще кто. А у них же там нижний, десантный люк...
Стрелял я и еще, как говорят, "по движущимся предметам". Попадал или нет, кто знает. Дело прошлое, да простит мне Господь, что я стрелял в людей. А стрелял я хорошо. Видимо, попадал...
Я был против того, чтобы мстить им тем же, что они у нас натворили. Помню, было... Заскочат наши в дом и из автоматов - по зеркалам! На столах, прости ты... нагадят. Ну что это, к чему? Вроде как им уподоблялись.
Когда они к нам в сорок первом пришли, наглые, сытые, в соседней деревне за дворами вырыли траншею для туалета, настелили жердей и после обеда садятся задницами к деревне. Всей ротой. И сидят, гогочут... Тьфу! Разве ж это люди были?
Война для нас, молодых солдат и сержантов, закончилась в феврале сорок пятого. В полку собрали весь двадцать шестой год, у кого образование было не меньше семи классов, и отправили в Казань, в высшее танковое училище.
Ехали мы отдельным эшелоном. А трофеев набрали столько, что за 100 километров вперед народ уже знал: едет очень богатый поезд. На станциях нас уже встречают. Тогда ведь как было: где станция, где скопление народа, там и базар. Мы везли и обувь, и белье, и отрезы материи, и разные безделушки. На пристанционных базарчиках все это добро меняли на продукты. Помню, как выйдем где, так весь базар и скупаем!
Был такой эпизод. В нашем вагоне ребята банку тушенки ровненько срезали, содержимое вытряхнули, съели, в банку насыпали шлаку и так же ровненько закрыли. Так закрыли, что ни шва, ни вмятинки. Солидолом обмазали - полная!
Подошел к вагону цыган. А дело было в Польше. Вот ему-то эту банку и запродали. Чуть погодя цыган тот возвращается и говорит: "Ребята, кто же это сделал?" А кто? Кто ж теперь признается? Дело сделано. Мясо съедено. Банка продана. Тогда он: "Да я пришел вас поблагодарить. Ну молодцы! До чего же ловко сделали! В первый раз меня, цыгана, обманули!" - из воспоминаний автоматчика 414-го стр.полка 18-й стр.дивизии 13-й армии Н.И.Алексеева.
Комментарии (0)