Знаменитая княгиня Ольга – фигура не менее загадочная, чем Гостомысл, Рюрик и Вещий Олег. Объективному исследованию личности Ольги мешают два, казалось бы, взаимоисключающих обстоятельства. До внезапной смерти своего мужа она была всего лишь женой князя, то есть фигурой несамостоятельной, второстепенной и для летописцев (если предположить, что они при киевском дворе существовали уже в те времена) малоинтересной. Зато после стремительного и блестящего выхода нашей героини на большую историческую сцену и особенно после канонизации интерес к ее личности вырос на несколько порядков сразу, но писать об очень многих вещах стало неудобно, да, пожалуй, и небезопасно. В итоге многие «ненужные» фрагменты летописей были уничтожены, либо подчищены и заменены более подходящими. Случайно сохранившиеся оригиналы сгорали в многочисленных пожарах и безвозвратно погибали в монастырских погребах во время паводков. Древние трудночитаемые манускрипты переписывались не знающими истории иноками, которые заменяли непонятные им буквы и слова, другими, кажущимися им наиболее подходящими. При переписывании написанных на глаголице рукописей бездумно повторялись цифры-буквы без учета того, что в кириллице они означают уже другие числа. (В кириллице и глаголице совпадают значения только двух цифр-букв: а=1 и i=10.) В результате целые поколения историков приходили в отчаяние, пытаясь разобраться с хронологией событий тех лет, а также с возрастом Ольги и с ее происхождением. В. Татищев, например, утверждал, что она крестилась в возрасте 68 лет, а Б.А. Рыбаков настаивал на том, что в то время ей было от 28 до 32 лет. Но совсем уж впечатляет разница в возрасте между Ольгой и ее мужем Игорем. Если верить Иоакимовской летописи и некоторым другим древнерусским источникам, картина получается следующая. Ольга скромно и незаметно жила в селе Выдубицком близ Пскова (который, кстати, если доверять некоторым из тех же источников, самой же Ольгой и был основан после возвращения из Византии). Но, несмотря на свою скромность, была она не простой девушкой, а старшей дочерью знаменитого Гостомысла, и на самом деле звали ее Прекраса (Ольгой ее уже потом, за мудрость прозвали). Все бы ничего, да вот только, согласно тем же самым летописям, средняя дочь Гостомысла Умила была матерью Рюрика. И уже одно это очень подозрительно: почему право на власть и отца, и сына поздними летописцами обосновываются женитьбой на дочерях одного и того же вождя ободритского племени? Может быть, в первоначальном варианте летописи Игорь не был сыном Рюрика? Но из дошедших до нашего времени списков древних летописей слова не выкинешь и потому в 880 г. 19-летний Игорь впервые встречается с Прекрасой, которая любезно перевозит его через реку на лодке. А Прекрасе в это время около 120 лет. Но Игорь ее запомнил и через 23 года (в 903 г.) она вышла за него замуж. Святослава она родила только через 39 лет – в 942 г. – примерно в 180 лет. А когда княгине исполнилось около 200 лет, в нее влюбился византийский император. А потом она прожила еще 12 лет. Стоит ли после этого придираться к сведениям русских былин, о том, что Илья Муромец сиднем сидел на печи тридцать лет и три года, а Вольга Всеславич встал на ноги уже через час после рождения?
Явная недостоверность многих касающихся Ольги сведений, приводимых в древнерусских летописях, неизбежно толкала исследователей на поиски информации в других исторических источниках. Таковые были найдены в скандинавских странах. Несмотря на яростное неприятие данных источников нашими «патриотами»-антинорманистами, их историческое значение было хоть с трудом и не сразу, но все же признано многими добросовестными историками. В самом деле, невозможно было отрицать тот факт, что многие исторические саги были записаны примерно на сто лет раньше первых дошедших до нашего времени древнерусских летописей, причем записывались эти саги со слов очевидцев, а в некоторых случаях – даже участниками происходивших на территории Древней Руси событий. И нельзя не учитывать того обстоятельства, что вернувшимся домой скандинавам было абсолютно все равно, кто сейчас находится у власти в Киеве или Новгороде (чего, к сожалению, нельзя сказать о древнерусских летописцах). И очень многим исследователям рано или поздно пришлось задать себе очень неудобный вопрос: почему, следуя летописной версии, они порой в своей дальнейшей работе натыкаются на целый ряд анахронизмов, логических неувязок и противоречий, а противоречащая ей версия скандинавов почти идеально ложится в канву дальнейших событий?
Скандинавам первая правительница славян была очень хорошо известна. Неизвестный автор «Орвар-Одд саги» (это не самый достоверный источник, не «Прядь об Эймунде» и не «Сага об Ингваре Путешественнике» – я знаю) и знаменитый датский историк Саксон Грамматик утверждают, что Ольга была сестрой датского короля Ингелуса, и звали ее Хельга. И приводят весьма романтичную историю о том, каким путем она досталась Игорю. Сватовством с русской стороны будто бы руководил сам Вещий Олег (Хельги, Одд). Но на руку принцессы нашелся еще один претендент – предводитель датских берсерков Агантир, который вызвал Олега на поединок, завершившийся победой нашего князя. Олег имел опыт боев с берсерками. Сражаясь за Алдейгьюборг (Старый город – Ладога) с морским конунгом Эйриком, в дружине которого находился считавшийся непобедимым берсерк Грим Эгир, известный под прозвищами «Великан Моря» и «Морской Змей», он лично убил Эгира. Но очередной победы этот опыт, ни в коем случае не гарантировал. Гораздо проще и логичней было бы доверить поединок кому-нибудь из испытанных в десятках сражений ветеранов – в дружине Олега таковых хватало. Но не доверяет. Неизвестно по какой причине, но в качестве жены для Игоря князю нужна была именно Ольга и только Ольга. Нужна настолько, что он, не задумываясь, рискует своей жизнью. А, может быть, все было наоборот? Не Игорю в качестве жены нужна Ольга, а Ольге в качестве мужа нужен Игорь?
Версия скандинавского происхождения Ольги в нашей стране традиционно замалчивалась. Поскольку данная гипотеза не нашла своего подтверждения в других источниках, то и лояльные к скандинавам историки на ней все же не настаивают. Но если ранее основной и чуть ли не единственной считалась версия славянского происхождения знаменитой княгини, то теперь все большее внимание исследователей привлекает «синтетический вариант», согласно которому родилась Ольга будто бы на территории Руси, близ Пскова, но «рода была варяжского». Источники, на которые опираются авторы данной гипотезы, также имеются и хорошо известны специалистам. Рукописный Синопсис Ундольского, например, утверждает, что Ольга была не только «языка варяжского», но еще и «дочерью Олега»!
Если на пару минут поверить в это, станет понятно, почему Олег лично выходит на поединок с Агантиром. С точки зрения мудрого норвежца, полусумасшедший берсерк без роду и без племени не может быть хорошей партией для его дочери. Вот молодой князь Ингвар – это совсем другое дело, не правда ли?
Предположение о том, что Ольга была «языка варяжского» находит подтверждение и в древнерусских летописях. В отрывках речей Ольги, сохраненных летописцами, присутствуют явные скандинавизмы. Например, Ольга упрекает прибывших в Киев византийских послов в том, что в Константинополе она «стояла у императора в скутарях в суде». Skuta, в переводе с древнескандинавского, одномачтовое судно, а sund – пролив. То есть, византийцы держали ее со всей свитой на ладьях в проливе и даже на берег сойти не разрешали. Причем говорит она это в порыве раздражения, когда слова не выбирают, а произносят первые, пришедшие в голову, и, следовательно, наиболее знакомые. В тех же летописях можно найти и еще кое-какие крохи в пользу варяжского происхождения княгини. Предание утверждает, что малолетняя Ольга при живых родителях была отдана на воспитание тетке – поступок крайне редкий на Руси, но обычный для Скандинавии Эпохи викингов. Да и древлянским послам Ольга мстит вполне в скандинавском духе – месть через погребальный обряд является излюбленным мотивом скандинавских саг. А варианты легенды о сожжении города с помощью птиц можно прочитать и у Саксона Грамматика, и у Снорри Стурлсона. Если в рассказе об этой мести русские имена заменить скандинавскими, его очень легко можно было бы принять за отрывок из исландской родовой саги.
Дальше еще интереснее, поскольку автор Синопсиса называет отца Ольги «князем Тьмутараканом Половецким»(!). Казалось бы, трудно представить себе более абсурдную ситуацию: в Х веке на Руси живут говорящие на варяжском языке половцы! Ведь общеизвестно, что половцы были тюркоязычным народом, а их первая встреча с русскими точно датирована 1055 г.: «Приходи Блуш с половци и створи Всеволод (сын умершего годом раньше Ярослава Мудрого) мир… и возвратишися (половцы) восвояси». И что это еще за Тьмутаракан такой? Какое отношение он имеет к Олегу? Однако, несмотря на кажущиеся явными противоречия, подумать здесь есть над чем. С тем же Тьмутараканом, например, особых проблем не возникает: тархан – это не имя, а должность: предводитель тысячи воинов. Ну а Тьмутархан – это уже что-то вроде генералиссимуса. Мог ли летописец назвать так нашего Вещего Олега? Наверное, мог, и очень даже легко. Осталось только разобраться, почему Олег генералиссимус не варяжский, и не русский, а половецкий. Здесь мы явно имеем дело с аберрацией памяти: половцы автору Синопсиса известны более чем хорошо, а их предшественники уже как-то подзабылись. Не будем придираться к автору: для человека, кое-что знающего об истории Киевской Руси, он сказал вполне достаточно. Попробуем сами определить «половцев» X века. Печенеги на роль лидеров степного мира явно не годятся, так во времена Олега они сами недавно пришли в Причерноморские степи и находились в подчинении у хазар. Силу набрали уже после крушения каганата. А вот хазары... Почему бы и нет? Летописи утверждают, что Олег избавил ряд славянских племен от хазарской дани, заменив ее данью для себя любимого. Думается, что летописцы в данном случае несколько лукавят: скорее всего, Олег выступил в роли Ивана Калиты, который страшно разбогател, пообещав татарам лично собирать для них налоги со всех остальных княжеств. Первым князем, который решился сбросить хазарское иго, был, похоже, не Олег, а его воспитанник Игорь. Причем именно это стремление, вероятно, и привело его гибели. Подстрекаемый византийцами, он в 939 г. захватил хазарскую крепость Самкерц. Ответом на данный вызов стала карательная экспедиция хазарского полководца Песаха (940 г.). В результате Игорь вынужден был заключить тяжелое перемирие, главными условиями которого были «дань мечами» (русских просто-напросто разоружили) и война против Византии 941 г. «И пошел Хельг (настоящим именем Игоря, похоже, было Хельги Ингвар – Олег Младший) против воли и воевал на море против Константинополя 4 месяца. И пали там богатыри его, потому что македоняне осилили его огнем» («Иудейско-хазараская переписка»). В 944 г. Игорь, очевидно, под давлением Хазарии, попытался взять реванш, но память о недавнем разгроме оказалась сильнее страха перед хазарами, так как, взяв с византийцев относительно небольшой откуп, князь, так и не доведя дело до сражения, вернулся в Киев. О том, что византийцы щедрости в данном случае действительно не проявили, свидетельствует дальнейший ход событий: ситуация с государственными финансами в Киеве была настолько плачевна, что в 945 г. Игорь решился на поистине отчаянный шаг – взять дань с древлян два раза. Древлянам это, естественно, не понравилось: они «привязали Игоря к верхушкам двух нагнутых деревьев и разорвали на две части» (Лев Диакон). А как же якобы «освободивший славян от хазарского ига» Вещий Олег? Олег, согласно определению А.К.Толстого, был «великий воин и умный человек». Поэтому к осуществлению несбыточных целей он не стремился и, видимо вполне довольствовался ролью вассала великой Хазарии, которая в то время успешно противостояла и арабскому миру, и Византии. Поэтому хазарским тьмутарханом современники его называть, пожалуй, и могли бы. Кстати, в Радзивиловской летописи имеется рисунок – Олег воюет на Балканах. И на знамени его хорошо читается арабская надпись «Дин» – «вера», «религия». Появиться эта надпись могла только в том случае, если Олег возглавлял объединенные русско-хазарские войска, совершая поход от имени Хазарского каганата, основной боевой силой которого всегда были наемные мусульманские соединения.
Но вернемся к Ольге. После гибели мужа она твердой рукой навела порядок на подвластной ей территории. Согласно летописям, княгиня лично объехала свои владения, установила правила и порядок во всех земских делах, определила оброки, назначила участки для ловли зверей и устроила погосты для торговли. Затем состоялся ее блестящий дебют на международной арене, когда посредством крещения в Константинополе, ей удалось установить дипломатические отношения с все еще сильной восточной империей. Характер у Ольги, видимо, был не из слабых, и власть над Киевом и подвластными ему землями она сохранила даже когда вырос и возмужал ее сын Святослав. Грозный князь-воин, похоже, мамочку слегка побаивался, и все свое свободное время старался проводить подальше от строгих родительских глаз. Будучи законным князем, править в Киеве он даже и не пытался, изо всех сил стараясь завоевать себе новое княжество в Болгарии. И лишь потерпев поражение, он во всеуслышанье заявил о желании «всерьез» вокняжиться в Киеве. Чтобы показать всем, «кто в доме хозяин», он приказал казнить воинов-христиан, которые были в его дружине (приписав им вину за поражение), отправил в Киев приказ сжечь церкви и объявил, что по возвращении в столицу намерен "изгубить" всех русских христиан. По мнению Л.Гумилева, этим он подписал себе смертный приговор: до той поры верный ему воевода Свенельд вдруг увел степью в Киев большую часть дружины, и, вероятно, дал знать печенегам о пути и времени следования Святослава. Обвинение, разумеется, недоказуемое, но весьма обоснованное: данная информация слишком конфиденциальна, обладать ею не могли, ни перепуганные киевляне, ни император Византии Иоанн Цимисхий, которому летопись приписывает извещение печенегов. Очень интересен вопрос: к кому же ушел Свенельд? Кто ждал его в Киеве? Напомним, что после смерти Игоря «Святослава хранил кормилец его или дядька Асмолд (Асмунд)». А вот Свенельд был человеком Ольги: «княгиню, и город, и всю землю оберегал». Если поверить древнерусским источникам, то Свенельд спешил к старшему сыну Святослава – принявшему христианство Ярополку, главным советником и воеводой которого он вскоре и стал.
Но не все так просто. Да, согласно многим летописным свидетельствам, княгиня Ольга умерла то ли в 967 г., то ли в 969 г.: еще при жизни Святослава она была торжественно оплакана и с почетом похоронена. Но, авторы некоторых летописей, видимо, не знали, либо забыли об этом печальном событии, поскольку описывают разговор Святослава с матерью, состоявшийся после ее «официальной» смерти. Интересно, где и при каких обстоятельствах такой разговор мог бы состояться? Скандинавы же уверяют, что княгиня пережила не только Святослава, но и Ярополка: при дворе князя-язычника Вальдамара (Владимира) Ольга пользовалась большим уважением и считалась великой пророчицей. Возможно, что, даже находясь в преклонном возрасте, Ольга с помощью верных ей людей сумела защитить и себя, и киевских христиан от гнева грозного и непредсказуемого сына.
Но почему же древнерусские летописи похоронили Ольгу «заживо»? Скандинавские источники утверждают, что пророчествовала Ольга «духом Фитона» (Пифона!). Неужели в Константинополе наша княгиня не только по церквям ходила, нашла время и еще кое-куда заглянуть? А на старости лет вспомнила? Если это верно, то, о таком хобби первой русской святой, конечно же, лучше было умолчать – от греха подальше: усопла она в 967 или в 969 г. и дело с концом.
Автор: Рыжов В.А
Комментарии (0)